через плечо, лукаво подмигнув, — устроим выходной.
— С чего бы?
— Ну-у-у… Сегодня день моего семнадцатилетия.
— О, — растерялся Шентэл, — поздравляю! Я не знал.
— Никто не знает, — хмыкнула она, — Мардуарру и Иштар вечно забывают. Только дядька Ник иногда поздравляет. Где-то раз в три года.
— Мне жаль.
— А мне — нет. Не о чем жалеть. Тут уже совсем рядом — маленькая река. Давай устроим праздничный пикник! Я взяла с собой еды.
Несмотря на то, что в воздухе уже отчётливо пахло весной, речка оказалась под толстым слоем льда.
— Ну и ладно, — легонько толкнул плечом в плечо разочарованную девушку Блад, — мы не купаться и собирались!
Они уселись на берегу и, весело болтая, умяли всю снедь, захваченную с собой Кассандрой.
— Ты жила когда-нибудь в городе? — спросил Шентэл, глядя с высокого берега на замёрзшее речное русло.
— Нет, ни разу. Сколько себя помню — мы путешествуем.
— В Сотлистоне на главной площади зимой заливают каток, и богачи скользят по льду, надевая на ноги специальные коньки.
— И зачем они это делают? — удивилась Кэсси.
— Они так развлекаются. Это как танцы. Весело.
— Правда?
— Наверное, — Шентэл смущённо пожал плечами.
— А ты сам-то пробовал? А-а-а! Сам и не пробовал! — рассмеялась девушка, а потом поднялась с пожухлой травы, — давай!
— Что? — не понял Блад.
— Попробуем!
— Но у нас нет коньков.
— А и шут с ними! Поднимайся!
Они спустились на лёд, и Кэсси сразу же поскользнулась и едва не упала, но Шентэл удержал её.
— Как там говоришь, — как будто танцуют? — девушка теснее придвинулась к Бладу и положила руки ему на плечи. — Держи меня, а то если я упаду и разобью голову, будешь виноват ты!
Шентэл обхватил её за талию, и они неуклюже принялись скользить по льду. Но в обычных ботинках скользить не очень-то получалось: ребята запинались, толкались и едва не падали. Кэсси весело смеялась при каждом их неудачном па, а Блад не мог думать ни о чём другом, кроме неё: девушка была так близко, он чувствовал тепло её кожи под своими ладонями и лёгкий пар её дыхания на своей щеке. Внутри мальчишки всё стучало и вибрировало, словно сотни молоточков в охрипшей музыкальной шкатулке.
Наконец Кэсси утомилась и перестала смеяться. Вечерело, и чистое февральское небо казалось совсем весенним.
— Спасибо тебе, Анхир, это лучший праздник за все годы! — тихо сказала она.
Мальчишка улыбнулся, не зная, что ответить. Они стояли посреди маленькой замёрзшей речки, глядя друг другу в глаза, и Кассандра не убирала рук с его плеч, а он всё крепче прижимал её к себе. Казалось, даже их сердца стучали сейчас в унисон, а губы разделяла лишь пара дюймов. Блад чуть склонился и потянулся к Кэсси, но девушка оттолкнула его так неожиданно и резко, что парень чуть не упал, поскользнувшись на льду.
— Ты с ума сошёл? — рассмеялась она. — Я не стану целоваться с ребёнком!
— Что? — опешил Шентэл.
— Тебе всего четырнадцать, а мне уже семнадцать!
— Сегодня исполнилось!
— И что? Между нами ничего нет и быть не может, ты ещё дитя, хоть и ростом выше меня! Мы можем дружить, как дружили, и только! Пойдём, нам пора возвращаться, — Кассандра развернулась и зашагала к берегу.
— Тебе совсем плевать на мои чувства?
— Какие чувства, не смеши меня! — не останавливаясь, хмыкнула девушка. — Чувства — это вздор! Тем более — в твоём возрасте.
— Кэсси, постой!
— Ах, да, забыла сказать: я выбрала себе новое имя. Теперь зови меня Анумеш.
— К чёрту! — выдохнул Блад, нагнав девушку на вершине крутого подъёма.
Он схватил её за запястье и резко развернул к себе. Они оба слегка запыхались и теперь смотрели друг на друга, тяжело дыша: Шентэл со злой горечью, а Кэсси — удивлённо.
— За что ты так со мной, Кассандра? — его подростковый, ломающийся голос прозвучал сипло, но непривычно низко, совсем по-взрослому, и Кэсси слегка вздрогнула, на мгновение замялась, прежде чем ответить.
— Я же сказала: зови меня Анумеш! — холодно и твёрдо повторила она и, выдернув руку из пальцев Блада, пошла к лошадям. Она сделала свой выбор.
На следующую ночёвку цирк остановился вблизи Детхара. Ночь стояла тихая, полнолунная, Но Бладу не спалось. Он вышел из своей кибитки подышать, потом вернулся, сложил в заплечный мешок томик «Естественных наук» и скудные пожитки, которыми успел обзавестись за месяцы жизни в цирке. В карман сунул несколько монет: он ещё не стал полноценным артистом труппы, поэтому работал в основном за еду и гостеприимство Мардуарру, но небольшую сумму всё-таки скопил. Вновь вышел на улицу.
Вороная Полночь стояла с остальными лошадьми, привязанная ко вколоченному в землю колышку. Блад подошёл к лошади, погладил её по шее.
— Здесь тебе будет лучше, девочка. Ты ладишь с Кэсси и даже научилась кой-каким трюкам. Ты хорошая лошадь! — последнюю фразу он прошептал ей в самое ухо очень тихо, боясь, что голос дрогнет, выдаст его. — Прощай, девочка! — мальчишка в последний раз потрепал Полночь по холке и быстрым шагом направился в сторону Детхара.
Вороная кобыла пошла за ним, но почти сразу остановилась, почувствовав натянувшуюся привязь. Потянула верёвку, пытаясь освободиться, потом ещё раз — сильнее. Не вышло. Повернув голову в сторону удаляющегося мальчишки, она тонко и жалобно заржала. Блад замедлил шаг, остановился. Призывное горестное ржание за спиной повторилось. Мальчишка глубоко вздохнул, шмыгнул носом, сунул руки в карманы и, не оглядываясь, пошёл прочь.
Ученик доктора
Детхар раскинул свои шумные улицы на побережье Десшерианского моря и разительно отличался от серого приземистого Сотлистона: широкие улицы, большие, мощёные брусчаткой площади с фонтанами, дома из жёлтого и красного камня с покатыми черепичными крышами. Здания были здесь все сплошь похожи на общежитие сотлистонской медицинской академии: массивные, с нарядными фасадами.
Может быть, из-за мягкого климата, может, из-за близости моря, но и люди тут отличались от столичных: улицы полнились яркими нарядами, весёлой болтовнёй и взрывами смеха. Вечером на площадях гуляли отдыхающие, музыканты пели и играли прямо возле
