Словно кто назло расставил мороженое на их пути. Завернули мальчики за угол, а там тетя вынула из деревянного сундучка серебристую толстую палочку и, держа ее за перо-щепочку, нараспев похваливала:
— Замечательное эскимо-о!
Ну как не отведать эскимо! Обязательно надо.
Так от тележки до киоска, от киоска до тележки пробирались они. Первым плохо себя почувствовал Юлька. Он внезапно побелел и схватился за живот.
— Что-то того… мне… нездоровится! — простонал он, ища глазами ближайшие ворота.
— Ну вот, вечно с тобой неполадки! — проворчал Гешка.
Юлька нырнул в калитку, и было слышно, как он плевался и стонал. «Тоже мне… „я“ да „я“… а с мороженым справиться не мог!» — осуждал Гешка друга. Но тут и он почувствовал, что у него во рту внезапно появилось много слюны и на лбу выступил холодный пот. Зажав рот ладонью, он опрометью бросился во двор…
После этого, проходя мимо мороженого, друзья, как по команде, отворачивались.
Разморенные полуденной жарой, ребята забрели в такой тенистый сквер, что солнце не могло пробиться сквозь зелень, и на утоптанную дорожку ложились мерцающие блики, отчего дорожка, казалось, качалась. Между стволами кленов и ветвями акаций белели стены большого здания с колоннами и широкими, во всю стену, окнами. Высоко над входом был пристроен фанерный щит, на котором нарисован солдат с автоматом и настороженная собака овчарка.
— «Кинотеатр „Урал“», — прочел вслух Юлька надпись на фронтоне здания.
— «Над Тиссой». Про шпионов… Пошли!
Юльку не надо было уговаривать, и мальчики помчались в кино.
Возле касс змейкой развернулась небольшая очередь. И только успел Геша купить билеты — продребезжал звонок.
Когда Гешка с Юлькой приблизились к заветной двери, контролер пожилая и строгая на вид женщина — спросила:
— Ваша собака?
— Ага! Гром это…
— Хоть и молния, разве не знаете, что собак водить в кино запрещено?
— Тетя! Нам некуда его деть, — взмолился Гешка.
— Из Уньчи мы… командированные.
— Нельзя! Отойдите, ребята, от дверей и не мешайте!
— Тетя!
— Я что сказала?
Удрученные ребята отошли от дверей.
— Из-за тебя все! — погрозил кулаком Юлька собаке, а Гром хоть бы что: свесил язык чуть не до пола и смотрит умильно.
Сделав еще две попытки пробиться в зал, ребята вышли в сквер и стали думать, как им поступить. Оставить Грома на улице — пропадет собака. Запереть до конца сеанса некуда. Погоревав, решили продать билеты.
Послышался второй звонок. Звук его словно ошпарил ребят кипятком: уж очень хотелось в кино…
— Смотри, Юлька, другая тетя стоит… — взволнованно прошептал Гешка, толкая приятеля локтем.
— Ну и что!
— Есть идея. Пошли! — Гешка схватил друга за руку и чуть ли не силком вывел его обратно в сквер. Там за кустами акаций скомандовал: — Снимай рубаху!
— Да ты что, очумел?
— Снимай! — уже резче сказал Гешка и, быстро скинув свою рубашку, остался в одной майке.
Недоумевая, Юлька последовал примеру товарища…
Геша подхватил собаку и, присев на скамью, торопливо запеленал в свою рубашку, как малыша. Гром попробовал сопротивляться, но два шлепка успокоили его. А когда Гешка Юлькиной рубашкой обмотал Грому голову, то никто бы не догадался, что в свертке, который держал длинный мальчишка под рукой, мог быть спрятан пес.
— Вот это здорово! — с законным восхищением сказал Юлька, ощупывая сверток.
Контролерша даже не взглянула на сверток и, отдавая обратно билеты, проворчала:
— И вечно они опаздывают, будто дел у них тьма…
Словоохотливый Юлий хотел было рассказать контролерше, что они не местные… но Гешка схватил его за руку, и мальчики бегом пересекли пустое фойе.
В зале было уже темно, впереди светился большой экран, на нем мелькали надписи. Через весь зал к экрану тянулись лучи. Мощно лилась музыка.
Своих мест уже невозможно было найти, и ребята заняли первые попавшиеся. Освободив Грома из плена, они не спускали глаз с экрана.
Какое мальчишеское сердце не забьется радостно при одном только слове «кино»! На целых полтора часа ты переносишься в иной мир, где сильные и отважные люди, охраняя границу страны, сидят в секретах, ловят шпионов, стреляют из автоматов и совершают массу иных интересных дел. Увлеченный картиной, ты забываешь, что сидишь среди четырех стен, под крышей. Нет, ты вместе с пограничниками прыгаешь за шпионом в воду, плывешь и вместе с бравым сержантом кричишь врагу: «Стой!»
Кино пришлось по душе и Грому: темно, прохладно, не мешают навязчивые мухи. Гром, вытянув кривые лапы, сладко дремал на полу. Правда, мешала музыка и стрельба, но ради прохлады это можно было терпеть. Но что это? Послышался отдаленный собачий лай. Гром насторожился, вскочил и ответил на призывный лай псов, идущих по следу.
— Тише ты! — зашипел Гешка и погладил собаку.
Лай овчарок становился ближе, яростнее, и Гром, отвечая ему, рванулся вперед под ноги какой-то женщины.
— Ой! Помогите! — истошным голосом заорала женщина.
— Контролер! Это безобразие! Контролер! — закричал мужчина, сидевший рядом с ней.
Крики послышались с ближних к экрану рядов. Быстро зажгли свет.
Гром выскочил в проход между рядами и заметался по залу, разыскивая хозяев. А они, напуганные происшествием, сидели, боясь поднять голову. Контролерша открыла дверь запасного входа и метлой выгнала бедного Грома на улицу.
Конец картины уньчане смотрели без интереса.
Закончилось кино, и ребята выбежали на улицу. Уже наступал вечер: солнце повисло над крышами домов и на покрытую асфальтом дорогу легли кружевные тени от листвы тополей. После духоты в кино было прохладно и легко дышалось.
— Гром! Сюда! — крикнул Гешка.
Ему вторил Юлька, но собаки нигде не было. Мальчики обежали вокруг кинотеатра, Но, увы, их призывы были тщетны.
Прозвенел звонок, люди, толпившиеся вокруг кино, ушли, и сразу стало пустынно.
Горечь легла на Гешкино сердце: из-за кино они потеряли своего друга, да еще какого! Геша сидел на скамейке хмурый, пяткой выдавливая лунку на дорожке, покрытой мелким песком. «Тоже мне человек! Бросил свою собаку на произвол судьбы, позарился на кино. Век, что ли, не видел его…» — мысленно бранил он себя.
Юлию тоже было жалко Грома, и, чтобы хоть немного сгладить тяжесть Гешкиной беды, он сперва посочувствовал ему, а потом начал успокаивать:
— Ты, Гешка, особо не жалей! Собак много на свете, и разных. Вот получим деньги… тогда и купим щенка немецкой овчарки. Знаешь, какие это сторожкие собаки, ищейки тоже хорошие. Выучим его по следу ходить…
Но Гешка и слушать не хотел про другую собаку.
— Грома можно в ракету посадить, он маленький, верткий. А на эту длинноногую дуру, немецкую овчарку, много места надо. Да и притом Гром мой воспитанник. Как же можно бросить его? Он уже у меня выполнял команды, из чужих рук еду не брал… А ты говоришь!
Друзья решили еще раз обойти вокруг кинотеатра. Может быть, где-нибудь под кустом заснул их Гром.
Собаки не было нигде.
— Пойдем осмотрим весь сквер! — предложил Гешка, и ребята, оглядываясь и посвистывая, побрели по аллее.
Среди берез зажглась надпись «Кафе». Какой-то чародей запаял в трубочки рубиновое пламя, и оно билось в них, словно там, в стеклянных жилах, текла кровь… Вот здорово!
Полюбовавшись впервые увиденным светом неоновых ламп, друзья заглянули во двор кафе и там нашли Грома.
Он лежал, вытянувшись, возле крыльца. Перед мордой его стояла алюминиевая миска, полная мясных объедков. Увидев друзей, Гром поднял голову, лениво постукал хвостом по земле и опять бессильно опустил морду, закрыв глаза. Весь его вид говорил, что он на верху блаженства.
Повар в белом переднике и пышном колпаке вышел на крыльцо.
— Ваша собака, ребята? — Получив утвердительный ответ, добавил: — Ох и обжора… Четыре миски не оглядываясь слопал, а вот пятую не смог осилить…
— У него талант на это! — сказал Юлька.
Гешка промолчал. Он негодовал: как смел Гром есть из чужих рук! Учи, учи его, и все не впрок.
Гешка довольно грубо заставил собаку подняться, и они втроем, цепочкой, вышли со двора. В воротах Гром оглянулся и помахал хвостом. Было ясно, что час, проведенный во дворе кафе, был самым лучшим в его собачьей жизни.
«Меня зовут Нюра»
Гешка, конечно, проснулся первым. Он лежал, вытянувшись на узкой деревянной кровати, рядом, посапывая носом, спал Юлька. Иногда он невнятно бормотал и причмокивал губами: по-видимому, ему снилось что-то вкусное.
Гешка зажал товарищу нос.
Юлька мотнул головой, открыл глаза и сипловатым спросонья голосом сказал:
— А я первым проснулся!
— Да не ври-ка ты! Я первым встал, а ты еще носом походный марш выводил, — возмутился Геша.
