Она была красивой и ладной, даже в свои пятьдесят с небольшим, только вот характер ни капли не изменился с годами. Слишком серьёзная, слишком правильная, слишком критичная. Антон любил мать, но не её высокомерие.
– Что на этот раз? – Она сложила руки под грудью, ожидая ответа.
Антон предполагал, мать скажет что-то вроде «этой женщине нельзя было доверять», и не просчитался.
– Ей нельзя было доверять с самого начала. Антон, сколько раз я…
– Хватит, – отрезал Антон.
– Поздно уже для твоего хватит.
Шереметев старался не спорить с матерью без причины, но ему не нравилось, что она по обыкновению обвинила Иру во всех бедах, пусть даже на этот раз это и было правдой.
– А, может, причина во мне, мама? Может, мы разводимся из-за меня? Что если я загулял?
– А ты загулял? – тут же вставила она.
– Почему ты всегда думаешь, что знаешь ответ заранее? – словно не услышав её вопроса, продолжил он.
Ему не хотелось травмировать мать сообщением, что Ваня ей не родной внук. Он скажет это когда-нибудь потом, сейчас ещё не чувствовал себя готовым.
– Потому что я твоя мать, потому что я хорошо тебя знаю и вижу всё в твоих глазах.
Анна Сергеевна покачала головой, подавляя в себе волну недовольства, готовую выплеснуться на сына. В конце концов, ему сейчас было более несладко, чем ей.
– Не понимаю, почему ты меня отталкиваешь. Может, я постарела и стала слишком навязчивой? Хочешь сказать, что я быстро навешиваю ярлыки и осуждаю людей, так, когда я ошибалась? Ну, скажи мне, я неправа?
Она дождалась, пока сын отрицательно покачает головой.
– И почему дом Романа, Антош? Почему живёшь у дяди?
– Между вами что-то произошло, мам? Потому что в любом другом случае ты была бы рада, что я вернулся в семью, – задал он встречный вопрос.
Анна Сергеевна вскинула голову и выпрямила позвоночник ещё строже, хотя итак сидела, не касаясь спинки дивана, вытянувшись в струнку.
– Я не хочу об этом говорить, – отрезала она.
– Так вот и я не хочу говорить о своих делах.
– Но, Антоша… – она хотела зайти с ласковой стороны, только была перебита братом, заглянувшим в комнату.
– Знаю-знаю, это не моё дело, и я не имею права лезть в ваши отношения, – с покровительственной улыбкой проговорил Роман, – но все разошлись по своим комнатам, и я подумал, что как добрый крёстный обязан спасти задницу своему «сыночку». Ань, не загоняй его в угол.
Сестра бросила на него короткий взгляд и холодно произнесла.
– Твои комментарии неуместны.
Антон никогда не слышал, чтобы они разговаривали в таком тоне друг с другом.
– Ты оставишь нас на пять минут, Антош? – обратился к нему дядя.
– Конечно.
Несмотря на протесты матери, он воспользовался ситуацией и улизнул из гостиной. Ему не нравилось, что рядом с ней он опять начинал ощущать себя провинившимся ребёнком. Это он – взрослый мужчина с хорошей репутацией стратега, зарабатывающий не меньше двухсот тысяч фунтов в год, был вынужден выслушивать нотации, как будто ему снова шесть лет, и он не пришёл домой вовремя.
Антон поспешил к лестнице, но, проходя мимо столовой, увидел, что Виктория по-прежнему сидит за столом с бутылкой вина перед ней. Она была такой красивой, тёмно-голубой цвет определённо оттенял её незабываемые серые глаза и контрастировал с бледной кожей. Красная помада идеально смотрелась на губах. Щёки тоже слегка зарумянились, наверняка, от алкоголя. Она, кажется, даже не обратила внимание, когда Антон сел рядом.
– Поделишься? – кивнул он на бутылку, а Вика вздрогнула так, что вино в её бокале расплескалось и оставило капли на белоснежной скатерти.
Она ничего не ответила, даже никак не выказала, что ей в принципе интересна его компания.
– Как мало я о тебе знаю, – продолжил Антон, разглядывая её точёный профиль. – Вижу, что тебе нравится выдержанное вино.
– Вижу, ты полон решимости узнать обо мне всё, – с иронией протянула она.
– Я полон решимости узнать поближе жену двоюродного брата. В конце концов, мы родня. Это, что, считается преступлением?
Когда Виктория повернула голову и посмотрела на Антона, тот отметил, что её глаза были не полностью серыми. Зрачок окружали точечные кофейно-золотистые вкрапления.
– Наверное, нет, – пожала она плечами.
– У тебя всё хорошо? – уже произнося этот вопрос, Антон практически прикусил язык, думая, что она сейчас снова пройдётся по его интересу к её делам и состоянию, просила же больше не уточнять о самочувствии и вообще, но Вика будто пропустила его слова мимо ушей.
– Мне надо… допить вино и лечь спать.
– Ты выглядишь… усталой.
Измождённой, – исправил мысленно он сам себя. Точно, она выглядело измотанной и такой же безвольной, как в тот день в кабинете дяди. Как кукла. Её лицо было будто фарфоровым, она изредка моргала и взгляд, словно гипнотизировал собеседника, тёмно-каштановые густые волосы чем-то напоминали ночное небо в полнолуние на исходе белых ночей.
– Как всегда… не любезен.
Красивая, но не живая. Хотя от этого не менее притягательная. Шереметев замотал головой, прогоняя наваждение и напоминая, что Вика была женой его брата.
– Я говорю то, что вижу, Виктория.
Она повернула голову и снова посмотрела на него. Антон закрыл глаза и сосчитал до десяти, чувствуя, что не может больше выносить её отсутствующий взгляд. Он еле запихнул в себя ужин, а половину ночи глушил вино из стратегических запасов дяди.
Вика встала, но пошатнулась, и прежде чем Антон успел хоть что-то сказать, рухнула в его объятья.
Алиса прибежала ему на помощь так быстро, что Антону показалось, что всё это время она «дежурила» где-то неподалёку, исподтишка присматривая за Викторией.
– Боже мой! Что случилось?
Вика лежала на руках всё ещё сидящего на стуле Антона. Он чувствовал вес её худенького тела, но обмякшей и без сознания она была довольно тяжёлой. И холодной. Ледяная рука обжигала его кожу через ткань футболки на груди.
– Надо как-то привести её в чувство, – произнёс Антон вполне очевидную вещь и посмотрел на уже убегающую из комнаты Алису.
Впрочем, вернулась она довольно скоро и с аптечкой, в которой нашёлся и ватный диск, и нашатырь. Алиса поводила смоченным в нашатыре диском под носом у Виктории, не касаясь его. Антон в свою очередь пощупал девушке лоб, но он также был нормальным, так что температуру или озноб можно было исключить. Вика тихонько шевельнулась, затем распахнула глаза дезориентированная и онемевшая. Она была такой бледной, что Антон заподозрил, что это её естественный тон кожи. Даже намёк на круги под глазами от усталости её не портил. Лицо у Вики действительно было притягательным.
