Секретаря я знаю — сталкивались на допросах. Улыбчивый парень здоровается и, узнав, что мне нужно, скрывается за дубовой двустворчатой дверью, а я присаживаюсь на стул для посетителей. Дело, которое я захватила с собой, чинно лежит у меня на коленях. Оглядывая приемную, я успеваю заметить небольшую рокировку: цветок, который всегда стоял у окна, передвинут в центр, а картины перевешены, оголяя одну из стен. В свете вечного уюта святая святых начальства это выглядит донельзя странно, но я уже не удивляюсь — мне и в работе странностей хватает.
Долго ждать не приходится — уже через минуту дверь распахивается и секретарь жестом просит меня войти. Я смущенно улыбаюсь и проскальзываю в открытую створку, будто тень.
Каждый визит к Лоуренсу — как первый. Я не столько боюсь этого старого вояку, сколько опасаюсь воспоминаний, которые обязательно появляются после встречи с начальством. Вот и сейчас, стоит мне появиться на пороге, седовласый мужчина тяжело поднимается из-за стола и, улыбаясь, указывает на мягкое кресло у стены.
— Мейделин! Я думал, тебя уже не увижу в этом году!
Я смущенно улыбаюсь — Лоуренс, старый друг отца, питает ко мне лишь самые лучшие чувства. Уже присаживаясь на упругую подушку кресла, я вспоминаю, что Джо, кажется, что-то говорил про их переписку. Да, с него станется — круг общения мужа сестры достаточно обширен.
Глядя в голубые, немного выцветшие глаза начальника я немного расслабляюсь. Нервозность, вызванная странностями с делом Морриса, постепенно отходит на второй план. Я отказываюсь от предложения выпить чаю и, немного подавшись вперед, выкладываю дело на низкий стол у кресла:
— Морриса забрали в центральную тюрьму. Дело не запросили.
Брови Лоуренса ползут вверх, но ненамного: начальник умеет сдерживать эмоции. Задав несколько коротких вопросов касательно непосредственной процедуры дознания, он подходит к столу и, набрав короткий номер, бросает в трубку несколько резких распоряжений. Я хмурюсь — несмотря на то, что чувствую себя правой, ощущение заваренной каши не радует. Это не укрывается от начальства — заметив резкие перемены в моем настроении, мужчина усмехается и легкомысленно машет рукой:
— Забудьте. Возможно, они взяли копию дела из архива.
— Откуда в архиве копия? Её еще не сняли.
Голубые глаза сосредоточенно прищуриваются, а начальник зависает над столом, сосредоточенно постукивая по столешнице пальцами. Несмотря на тревогу, меня начинает пробирать смех: уж больно Лоуренс становится похож на Риндана: тот же сосредоточенный взгляд, та же морщинка между бровей…
Поймав себя на неугодных работе мыслях, я встряхиваю волосами, прогоняя из головы все лишнее. Как раз вовремя — мужчина оживает, выпрямляется и глядит на меня:
— Мне нужно будет время разобраться. Мейделин, вы можете идти. Нужно будет — вызову.
Я кручу в руках так резко ставшее никому не нужным дело:
— А это куда?
— У себя пока оставьте, — немного раздраженно бросает Лоуренс, но тотчас исправляется, глядя на меня немного виновато, — простите за резкость. В архиве сейчас такое… — он повторно взмахивает рукой и я уже понимаю: отдавать дело туда — не лучшее решение. Особенно учитывая последние подделки дел.
— Хорошо, — я киваю, захлопывая папку, — я уберу в сейф.
— Отличная идея, — в этот раз поддерживает Лоуренс, а я улыбаюсь, глядя, как пропадает складочка между бровей.
С сейфом я вожусь долго: идея сменить защитное заклинание возникла неожиданно, но была воспринята мной вполне благосклонно. Отставив каланхоэ обратно на подоконник и придвинув к сейфу низкий столик, я долго пыхчу, снимая старый код. Все-таки защитные заклинания — это не мое: в прошлые разы я вынуждена была вызывать для шифрования мастера кода. Но сегодня мне почему-то важно сделать всё самой, даже если на это уйдет масса времени.
Но все происходит иначе — сняв защитное заклинание, новое я ставлю за пару минут. Прищуриваюсь, не веря, гляжу на защиту на просвет — все идеально. Тонкая золотистая вязь, видимая только поставившему или мастеру кода, опутывает железную коробку сейфа неприступной сетью. Взломать можно, конечно — но в таком случае я тут же почувствую отдачу от разрушившегося заклинания и смогу принять меры.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Особенно при пустом резерве.
При мысли о недавнем освобождении я слабо улыбаюсь — пустой резерв дает массу преимуществ: острее ощущаются эмоции, ярче видятся матрицы заклинаний и, конечно же, исчезает тревога за свое грядущее состояние.
Последнее — важнее.
Я кладу дело на полку и долго гляжу на него, точно желая удостовериться, что оно там, где ему надлежит быть — под надежной защитой толстой двери. Затем щелкаю замком и, набросив сверху защитную вязь, проворачиваю ключ. Всё. Теперь никто, кроме меня не сможет открыть сейф, прежде не оберясь проблем.
Домой я добираюсь долго — прежде прошу извозчика сделать круг, заехав к мяснику: продукты дома подошли к концу. Когда экипаж тормозит, я быстро выскакиваю из двери и, несмотря на заверения возницы, что он подождет бегу в приветливо распахнутые двери лавки. Очереди нет и уже спустя пару минут я становлюсь обладателем сразу двух тушек — утиной и куриной — и увесистого свертка с говядиной. Убедившись, что на неделю мне этого точно хватит, я сажусь в экипаж и с облегчением выдыхаю: успела за четверть часа до закрытия.
Домой мы едем долго — сказывается дневной снегопад. На работе время летит незаметно и уже из окна я успеваю полюбоваться синими сумерками. Город не спит — напротив, его вовсю украшают ко дню Отца и, глядя на разноцветные гирлянды, растянутые на улицах, я незаметно для себя начинаю улыбаться. Центральная площадь тоже не остается незамеченной — точно желая сделать мне приятное, возница закладывает круг и мы едем мимо небольшой ярмарки с подарками, минуем центральное древо, выставленное на небольшом возвышении и, заложив небольшой вираж у витрины пряничного магазина, сворачиваем в боковой переулок.
У дома я выхожу в хорошем настроении, которое тут же становится лучше, стоит мне увидеть, как из трубы соседнего дома валит дым. Видит тримудрая Богиня, что за время проживания здесь я знатно устала от приятного вначале уединения. Вот только странно — осознала я это лишь после того, как у нас с Ринданом…
Неожиданная мысль заставляет меня замереть, не дойдя до крыльца. А что у нас с Ринданом?
Зайдя в дом, я не включаю свет. Неожиданная мысль, внезапно обрушившаяся на голову, заставляет присесть у двери и прикусить губу.
Я ни разу не слышала об отношениях между эмпатами — возможно, потому, что девушек на службе короны единицы, у меня и нет ответа на этот вопрос. А значит, и рассматривать отношения с Максвеллом ввиду этого очень странно. Но мужчину, похоже, это не волнует.
Я ещё раз вспоминаю тот самый вечер. Спокойный голос инквизитора, его завлекательный, слегка ироничный взгляд, глаза, поблескивающие в полумраке комнаты… мужчина явно знал, что делает. Ну, или сделал вид, что знает.
Как вообще отреагируют наши резервы при… длительном контакте?
Контракты у Тревора я оформляла часто — ещё с момента своего первого визита, когда приезжала еще на собеседование: Адель, напуганная моей ситуацией с переполненным резервом, настаивала на профилактике. Со временем это вошло в привычку и, уже по прибытию в Лаерж я на второй же день отправилась знакомиться с Нейтом. Тот, помнится, долго удивлялся, узнав мой возраст: двадцать один год — не самое подходящее время для работы дознавателем. Но я уже ничего поделать не смогла — Лоуренс с бережливостью опытной наседки взя л меня под крыло. Старый друг отца чувствовал перед ним ответственность за мою судьбу, да и я не возражала: так или иначе куда-то на службу пристроят. Адель и Джо, к тому времени выписанный из госпиталя (и списанный, пусть и не до конца, со счетов), поселились рядом, решив сразу две проблемы: приобретя подходящую недвижимость и сняв со своих плеч груз ответственности за мою судьбу. Но против я не была — семья у меня в приоритете.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
