Мисс Таггарт хотела сказать что-то еще, но передумала. Сейчас главным для нее было то, что одной заботой стало меньше. Берта, похоже, догадалась, что у нее на уме, потому что, отведя мисс Таггарт в сторону, снова заговорила:
— Видите ли, Джон целыми днями на работе, Лиззи — в школе, а я из-за своей ноги почти все время сижу дома, так что у меня слишком много времени для всяких мыслей. И от сына нет вестей Польше месяца... Поэтому, понимаете, с таким человеком, как миссис Прайс, я смогу хоть немного отвлечься. К тому же она сама сказала, что не боится домашней работы, так что и Лиззи будет полегче, — ведь ей приходится вечерами делать почти всю работу по дому.
Мисс Таггарт лишь кивнула в ответ, но Берта поняла, что она могла бы ответить: «Я знаю, миссис Фултон, что вы чувствуете, но поверьте, вы не единственная, кто сейчас беспокоится, многие матери переживают то же самое».
Берта никогда не могла понять, как можно тать, что чувствуют другие. Догадываться — да, но знать?.. Ведь все по-разному проявляют чувства: одни молча переживают боль в душе, другие рыдают и требуют сочувствия, лишь прищемив мизинец. Глубину чужой боли, нравственной или физической, измерить нельзя, — боль можно почувствовать только тогда, когда она становится своей... Дай Бог мисс Таггарт понять это.
2
Уже сгущались сумерки, когда Лиззи возвращалась домой из Дурхема. Она слезла со своего велосипеда на середине подъема на Брук-хилл, чтобы зря не тратить силы. Поднявшись на вершину холма, Лиззи уже собралась сесть обратно в седло и скатиться вниз по просеке, разделявшей поместье Брэдфорд-Браунов и ферму «Девятый участок». Но в нескольких ярдах перед собой внезапно увидела мужскую фигуру, выходящую из-под тенистых ветвей, нависавших над самой просекой. Лиззи вздрогнула, почему-то подумав, что это Эндрю, но вскоре, разглядев того, кто перешагнул через канаву и остановился на середине дороги, перевела дух. Однако какое-то смутное чувство снова заставило ее сердце дрогнуть — она узнала капитана Боунфорда, его лицо со шрамом невозможно было перепутать ни с чьим другим.
Толкая перед собой велосипед, Лиззи приблизилась к мужчине.
— Здравствуйте, капитан! Вы, значит, вернулись?
— Привет, Лиззи! Да, боевой конь вернулся в старую конюшню, — голос капитана был нарочито веселым, как обычно.
— И давно вы дома?
— Уже три недели. Дали отпуск за хорошее поведение! А ты как поживаешь?
— Прекрасно. Вот только надоело каждый день возиться с этими продуктовыми карточками!
— Жаль, что тебя не берут на службу. Но тогда тебе пришлось бы выбирать, кому ты больше нужна — армии, авиации, флоту — или миссис Фултон.
— Да, пришлось бы, — улыбнулась Лиззи и смело взглянула ему прямо в лицо.
Это было частью его игры в «бравого парня» — капитан всегда смотрел в лицо собеседнику так, чтобы тот мог видеть обе половины его лица — левую, с выразительным карим глазом, пушистыми ресницами и гладкой кожей, и правую, обезображенную длинным шрамом, шедшим от подбородка до самого виска, оттягивавшим вниз угол правого глаза и превратившим половину рта в узкую бесформенную щель.
Даже в сумерках Лиззи заметила некоторые изменения к лучшему, произошедшие за то время, пока она не видела капитана Боунфорда: уголок рта уже не висел так беспомощно, а губы начали постепенно обретать былую форму. Однако на левой руке капитана все еще была надета черная перчатка. Три месяца назад он, в своей обычной шутливой манере, сказал, что ему собираются «пришить новую лапу», однако пока все оставалось по-прежнему. Бедный парень!
Первый раз Лиззи встретила капитана в начале сорок первого. В тот вечер, когда Лиззи неожиданно столкнулась с ним на дороге, Ричард попытался отвернуться.
Заметив страшные увечья, Лиззи хотела убежать, но заставила себя остановиться и даже попыталась улыбнуться, сказав:
— Я, кажется, опять нарушила ваши владения. Меня зовут Лиззи Гиллеспи, вы меня, наверное, знаете. Я... живу у Фултонов.
— О да, конечно, я слышал о тебе, Лиззи. Извини, если... напугал тебя, — немного смущенно произнес Ричард, и Лиззи сразу понравился его на редкость приятный голос.
— Нет, что вы! — воскликнула она и, помолчав минуту, тихо добавила: — Я рада, что вы... что вы вернулись, сэр!
Вернувшись в тот вечер домой, Лиззи долго плакала. Берта как могла успокаивала ее.
— Не надо так переживать, девочка! Ему еще повезло, ведь он остался жив.
Но Лиззи была другого мнения:
— Ма, мне кажется, что он сам жалеет об этом... Нет, я уверена, он жалеет, что его не убили!
Однако сейчас, год спустя, у Лиззи уже не было той уверенности.
— Можно мне прогуляться с тобой, Лиззи? — спросил Ричард.
— Конечно! В компании веселее. Я не очень люблю эту дорогу через лес.
— Неужели солдаты беспокоят?
— Нет, — Лиззи рассмеялась, — местные парни. И чем старше они становятся, тем противнее с ними общаться.
— А у тебя есть... приятель?
— Нет.
— Я бы сказал, что кое-кто много потерял.
Лиззи снова рассмеялась:
— Нет, я так не думаю.
— Ну и зря. — В его голосе послышались серьезные нотки. — Сколько тебе лет, Лиззи?
— Почти девятнадцать.
— Прекрасный возраст. Да, кстати, я как-то раз видел Эндрю, он приходил ко мне в госпиталь. Спрашивал о тебе!
— Правда?
— Да, это было не так давно. Эндрю сказал, что собирается в отпуск.
— Наверное, это замечательная новость, — сказала Лиззи без всякого энтузиазма.
Ричард положил руку на руль велосипеда, и Лиззи была вынуждена остановиться. Они уже вышли на открытое пространство, и в угасавшем свете дня Лиззи увидела, как блеснул здоровый глаз Ричарда, когда он спросил:
— А ты будешь рада его приезду?
— Не знаю, капитан! — Лиззи покачала головой. — Ну что из этого может получиться?
— Все, что захочешь, Лиззи. Эта война, кроме бед, что натворила, уничтожила множество запретов и предрассудков, и сломает еще столько же, прежде чем закончится. Жизнь сильно изменилась, Лиззи.
— Но не в том, что касается мистера Брэдфорд-Брауна.
— Власть мистера Брэдфорд-Брауна сходит на нет, Лиззи! Жаль, что этого не произошло раньше, по скоро все будет по-другому! — голос Ричарда снова стал ровным, когда он спросил: — Ну, а как поживает наш главный сержант?
— Судя по последнему письму — хорошо. Только он уже второй лейтенант. Недавно прошел комиссию.
— Второй лейтенант? Ну и ну! Молодец, растет парень. Вот что значит — война... Он ведь тоже должен был приехать в отпуск, не так ли?
— Да, но почему-то задерживается, и миссис Фултон уже волнуется. Впрочем, она все время будет переживать, пока он не вернется домой совсем...
