Дарвеш мало смыслил в авиации, не разбирался в тактике, однако памятью обижен не был и кое-что помнил из наставлений американского офицера. Хорошо запомнил и несколько фраз, сказанных об особенностях поведения целей для «Стингера» в районах авиационных баз.
«Ветер! Не забывайте о направлении ветра! — говорил тот на одном из занятий. — Самолеты и вертолеты взлетают и садятся против ветра. Поэтому, для того чтобы подстеречь цель на посадке, располагайте расчеты с наветренной стороны…»
Командир группы привычным движением пригладил бороду и раздраженно посмотрел на растущий всюду виноград. «Что же делать, если третий день нет и намека на ветер, а группу невозможно переместить к другому торцу бетонки? — воздух был неподвижен, и тонкие резные листья даже не колыхались. — Ветра нет, а шурави, видно, удобнее сажать и отправлять самолеты с той стороны. Что же делать?..»
Только и оставалось ждать. О пари с Гаффаром пришлось позабыть — тому, верно, повезло больше, и несколько ракет подчиненная ему группа, скорее всего, выпустила по воздушным целям. Насколько успешно — дело второе.
Жаль, не удалось выиграть этот принципиальный спор…
После нескольких дней бесплодных ожиданий эмоции взяли верх. Эксцентричный Дарвеш не выдержал тоскливого, точно цепями сковавшего по рукам и ногам бездействия, и продвинулся с группой на самый край виноградных плантаций, оказавшись, таким образом, почти у середины взлетно-посадочной полосы. От ровного светло-желтого поля с разбросанными кочками пожухлой травы отряд теперь отделяли лишь два ряда высокорослых кустов.
Сквозь неподвижные ветви аэродром просматривался вдоль и поперек. В этом тоже был немалый риск, но другого выхода полевой командир не видел…
Под вечер третьих суток на полосу вырулил реактивный самолет. Медленно развернувшись, встал опять носом к западу; двигатели громко загудели, набирая обороты.
Дарвеш в волнении вскочил, поднял бинокль и тут же позабыл о нем. Не оборачиваясь, приказал:
— Расчетам приготовиться к пуску!
Сидевшие поблизости моджахеды зашевелились, операторы вскинули на плечи пусковые устройства ПЗРК.
— Цель — истребитель на полосе, — старался перекричать ревущие движки командир группы. — Пуск по моей команде!
Самолет рванулся вперед и стал быстро набирать скорость.
— Ну, взлетай! Взлетай же!.. — шептал Дарвеш, провожая его горящим взглядом.
«Стингер» имел ограничения пуска по высоте полета цели, в противном случае, маневрируя, ракета могла зацепить землю. Поэтому необходимо было дождаться, пока самолет оторвется о бетонки и, задрав нос к небу, пойдет в набор. Однако имелось и другое ограничение: по дальности пуска в заднюю полусферу. Если истребитель наберет нужную высоту за пределами четырех километров, головка самонаведения не сможет осуществить захват.
В этот напряженный момент в голове полевого командира проносились обрывки тактико-технических данных и монотонных наставлений американского инструктора. А в душе полыхал пожар борьбы противоречивых чувств: жажда одержать победу в споре с Гаффаром и желание вернуться с задания живым. Все смешалось в сплошную какофонию…
У него оставалось несколько мгновений для выбора, и все же азарт одержал верх.
— Первый расчет — пуск! — громко выкрикнул он, едва истребитель набрал метров тридцать-сорок.
Первая ракета ушла над землей в направлении исчезающего над горизонтом самолета.
Несколько томительных секунд ожидания. Все взоры устремились за полосой белого дыма, оставляемой юрким и чрезвычайно быстрым снарядом.
Промах.
— Второй, третий расчеты — пуск!! — в бешенстве заорал Дарвеш.
Выстрелы производились на предельной дистанции, реактивный истребитель был уже слишком далеко. И ни одна из трех выпущенных ракет цели не достигла…
Под распоровший тишину вой сирены расчеты заученно перезарядили пусковые устройства и ожидали последующих команд старшего.
Три выстрела. Три промаха.
Дарвеш закрыл на секунду глаза, скрипнул в бессильной злобе зубами. И отрешенно произнес:
— Собрали тубусы и уходим.
И, повернувшись спиной к аэродрому, широко зашагал меж бесконечных виноградных шпалер на северо-восток.
Глава третья
Афганистан, район джелалабадского аэродрома
Сентябрь-октябрь 1986 г
После двух попыток колесо соскакивает с края «террасы». В последний момент капитан успевает отвалить от крутого склона, дабы при неизбежном снижении не зацепить винтом камни. И со свистом — аж захватывает дух — проваливается вниз. Падая, разгоняется до нужной скорости, разворачивает машину носом вперед. И потихоньку увеличивает мощность, пока не выходит на минимальной высоте из жуткого пике.
Удивляюсь про себя его отчаянной смелости и мастерскому владению машиной. Спустя полминуты он уже набирает высоту и плавно выходит из ущелья. Мы устремляемся следом, вводное задание почти завершено…
Уже появляются мысли о скорой посадке на аэродроме. И вдруг слышу отчаянный крик Андрея:
— «340-й», ракета догоняет справа! Уходи влево!!
Машинально толкаю ручку влево, ныряю вниз и прижимаюсь к скалам.
Вовремя! Буквально в нескольких метрах справа, оставляя за собой дымный след, стрелой проносится белый снаряд. Обогнав мой борт, ракета врезается в пологий склон. Нас на мгновение ослепляет яркая вспышка…
«Пронесло», — облегченно перевожу я дух и вытираю со лба испарину.
На подходе к аэродрому докладываем о результатах эвакуации, просим прислать транспорт для раненных. Спустя десять минут садимся на полосу и подруливаем к ожидающим машинам. Десантники благодарят, тянут ослабевшие ладони для рукопожатия…
Да… в это раз пронесло. Не предполагал я в тот момент, что под конец моей афганской командировки придется еще дважды повстречаться с людьми, выпустившими эту ракету. И, к огромному моему сожалению, следующие встречи получатся не столь удачными для нашего экипажа…
Иногда нашей эскадрилье приходится летать не только с аэродрома Джелалабада. В один из дней экипажи поднимают по тревоге и отправляют через всю страну на западную границу ДРА — для участия в операции «Западня». Предстоит длинный и утомительный перелет: Джелалабад — Кабул — Кандагар — Шиндант — Герат…
Герат. Старейший город, бывшая столица Афганистана. Сверху чертовски красивый: множество минаретов и огромных куполов мечетей, островки сочной зелени, длинные кривые улочки. Но вблизи эти красоты нам разглядеть так и не доведется: несколько дней подряд утюжим небо, сопровождая транспортные вертолеты, прикрывая высадку десантов в районы, занятые опорными пунктами противника.
Порой нет возможности выспаться, элементарно отдохнуть. И тем ярче посреди всей этой бурной суеты вспыхивает несколько радостных лучиков — я встречаю здесь своих однокашников: Лунина, Кравца, Романова, Гаркушу, Черняева… Судьба разбросала наших ребят по всем аэродромам Афганистана, где базировалась Армейская авиация. А тут вдруг все разом собираемся в одном месте для участия в «Западне».
Операция длится ровно семь дней. Она отличается масштабностью; сложной, но неплохой координацией действий многочисленных соединений. За короткий срок нам удается разгромить войска оппозиции западнее Герата и полностью уничтожить базу-арсенал Какари-Шашари, расположенную у границы с Ираном. Мое звено возвращается на основную базу бес потерь, налетав около ста часов. Прилично даже по меркам войны…
А через неделю после «Западни» я впервые за несколько месяцев командировки попадаю в неловкую ситуацию.
Выполняя полет на досмотр караванов, наша группа из четырех «восьмерок» и четырех «двадцатьчетверок» замечает на пыльной дороге колонну из двух десятков старых грузовиков. Старший группы, командир эскадрильи Ми-8 подполковник Райлян (ныне полковник запаса, герой Советского Союза, — примечание авторов) приказывает моему звену остановить колонну для досмотра. В подобных случаях пилоты действовали стандартно: стреляли из бортовых пушек перед лидирующим автомобилем. Так же поступаю я.
Колонна остановилась.
Едва транспортные «вертушки» заходят на посадку для высадки досмотровых групп, колонна неожиданно возобновляет движение. Да еще и увеличивает скорость.
Мне опять поступает команда:
— «340-й», немедленно останови их!
Я даю еще одну очередь. Колонна замирает.
И вновь все повторяется.
После этого поступает приказ стрелять по первой машине.
Подозревая какую-то ошибку, я стараюсь нанести минимальный ущерб: аккуратненько накрываю тремя-четырьмя снарядами передок первого автомобиля. В результате его двигатель дымит, а водитель получает легкое ранение. Караван, наконец-то, остановлен.
