— Будь я проклят, если покорно соглашусь ползти за вами домой, раз ты снарядила за мной целую поисковую партию. — Он хотел покрепче усесться на стуле, но в полутьме потерял равновесие, стул выскользнул из-под него, и он упал, сильно ударившись о стену.
Ноэль помог ему подняться.
— Не будьте таким дураком, Тревор. Идемте с нами и не поднимайте лишнего шума. У вас еще будет время посетить все эти злачные места, когда вы вылечитесь.
Фелисити заметила, что Зия бесшумно исчезла. Было ясно, что эта девица умела уходить от неприятностей.
Ноэль заплатил официанту по счету и помог Тревору выйти на темную улицу.
— Ты меня опозорила перед всеми! — кричал Тревор, пытаясь повернуться к Фелисити, которая шла позади.
— Почему ты никому не сказал, где ты? — допрашивала его Фелисити, хотя она тоже чувствовала, что повела себя бестактно.
В машине Ноэль завел разговор с Тревором, сидевшим рядом с ним, а Фелисити и Изабель молча ехали на заднем сиденье. Машина остановилась прямо перед виллой, и пока Фелисити благодарила Ноэля и Изабель за помощь, к ним подошел доктор Йохансен.
— Наконец-то вы вернулись, — произнес он радостно. — Значит, все в порядке.
Фелисити начала было уверять доктора, что они нашли Тревора в прибрежном городке, но за его спиной она вдруг увидела приближающуюся фигуру Берна Мэллори.
Ноэль уехал на своей машине, чтобы поставить ее в гараж, Изабель ушла в дом, а Тревор стоял, тяжело привалившись к косяку входной двери.
— Как прошел день, Тревор, весело? — поинтересовался Берн, словно это было единственное, что он хотел узнать.
— Превосходно, — заявил Тревор. — Во всяком случае, пока Фелисити не пришла и не вытащила меня из…
— Тревор ездил на рыбалку, — вставила Фелисити, пытаясь предотвратить неуместные откровения брата.
— Ночью? — спросил Берн.
— Я собираюсь взять себе лодку, — продолжал Тревор, игнорируя вопрос Берна. — У Томазо, как он говорит, есть друзья, которые могут одолжить мне лодку на время.
— Можете об этом даже не мечтать, — сказал Берн твердо. — Вы что, решили, что я буду терять свое драгоценное время, подбирать специальный курс лечения для вашего очень непростого заболевания, а вы будете разъезжать по Адриатике днем и ночью? — Он резко повернулся к Фелисити: — А что касается вас, я только вчера вечером просил вас помочь мне, а вы даже пальцем не пошевельнули.
— Я… прошу вас… я сейчас все объясню, — забормотала Фелисити.
— Мне не нужны ваши объяснения. Мне нужно полное послушание и строгая дисциплина, если я буду продолжать лечение вашего брата. Позвольте напомнить вам обоим, что у меня есть и другие пациенты. Люди, которые хотят сохранить свое зрение.
И он зашагал прочь, оставив Фелисити в отчаянии. Доктор Йохансен взял ее за руку.
— Прошу вас, мисс Хилтон, не надо так огорчаться. Когда речь идет о профессиональных делах, мистер Мэллори шутить не любит. — Он улыбнулся. — Иногда он кажется чересчур строгим, даже грубоватым, но вы должны его извинить, он желает вам добра.
— Виновата во всем только я одна, — призналась Фелисити. — Я не предупредила Тревора вовремя, как просил меня мистер Мэллори. Благодарю вас, доктор Йохансен. Доброй ночи.
Тревор уже неверными шагами зашел в дом, и Фелисити проводила его наверх.
— Подумаешь, какой мистер Великий и Всемогущий! — проворчал он, тяжело плюхаясь в кресло. — В Лондоне, да и в любом другом месте, все его пациенты уже давно разбежались бы, если бы он с ними так разговаривал.
— Отчасти это моя вина, — вздохнула Фелисити. — Он попросил меня присмотреть за тобой в вечернее время, потому что искусственный свет вреден твоим глазам. А я тебе сразу этого не сказала, но ведь я не знала, что ты собираешься гулять весь вечер.
Тревор явно ее не слушал.
— Надо же, — бормотал он, думая о своем. — Интересно было бы узнать, что он здесь делает, в этом убогом местечке. Наверняка в его прошлом есть что-нибудь сомнительное, иначе бы он не приехал сюда.
— Думаю, он вряд ли нам признается, какие причины вынудили его приехать, — улыбнулась Фелисити. — Иди спать. Завтра у тебя процедуры.
— Вот именно. Так что меня вряд ли стоит винить за то, что я вышел немного прогуляться сегодня. Но я все-таки намерен взять напрокат лодку, что бы там ни говорил Мэллори.
— Только с его разрешения, — вспылила она. — Потерпи немного, Тревор. Ради бога, не упускай этого шанса!
— Ну, ладно, — зевнул Тревор. — Но никто и ничто не запретит мне кататься на лодке Томазо. Я даже могу взять отличную яхту нашего уважаемого Мистера Всемогущество и поехать на ней покататься.
— Какие глупости! — хихикнула Фелисити, но из осторожности не стала говорить, что на самом деле он не посмеет взять лодку Берна. Тревор мог принять это за вызов.
Когда на следующее утро девушка шла в клинику мистера Мэллори, она торопилась и волновалась, не зная, что он предпримет после вчерашнего выговора.
Уже приготовившись к холодному, резкому приему, она была удивлена, когда он приветствовал ее самой очаровательной улыбкой.
— Ну, вы оба, — сказал он, когда Тревора привела в кабинет медсестра. — Хочу поговорить с вами начистоту. Я так понимаю, Тревор, что ты действительно хочешь вылечиться, правильно?
— Естественно, — важно ответил юноша.
— Ты хочешь иметь возможность жить самостоятельно, заниматься спортом, сделать карьеру?
— Да.
— Тогда, если это так, предоставь себя всецело в мое распоряжение. — Берн говорил спокойно и доброжелательно. — Меньше чем за год, в самом крайнем случае через два года, ты ослепнешь, если ничего не будет предпринято. Дай мне месяц, и я постараюсь помочь тебе.
— Вы можете его вылечить? — нетерпеливо спросила Фелисити.
— Я этого не обещаю. — Берн кинул на нее ничего не выражающий взгляд, потом повернулся опять к Тревору: — Как минимум, месяц — вот чего я прошу. Даже при самом строгом надзоре это еще не значит, что жизнь ваша станет невыносимо скучна, но с сегодняшнего дня я запрещаю вам выходить в город по вечерам. Никаких ухаживаний за итальянками в продымленных, плохо освещенных кафе на берегу, и никаких злоупотреблений красным вином, которое здесь буквально льется рекой.
Тревор скорчил гримасу.
— Простая здоровая жизнь, какая прелесть! Да, мне говорили, что когда-то здесь был монастырь.
— Потом он превратился в дачу одного аристократа, так что, можно сказать, монастырская жизнь уступила место более вольным порядкам, — ядовито ответил Берн. — Ну как, договорились? Или вам будет все равно, если вы ослепнете?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
