Мы с братом не прочь были побегать под ливнем. Но мама шагу шагнуть не разрешала; при каждой вспышке молнии она со вздохом говорила:
— Только бы не ударила в вышку! Только бы не в вышку!
В такое время, чтобы стоять возле окна, тоже надо иметь мужество. Мы смотрели на тысячи и тысячи ручейков, которые водопадом падали и падали с неба. Куда там бегать под таким дождем!
В сумерках мужчины вернулись с работы. На отца смотреть страшно, на нем ни одной сухой ниточки!
Видно, он очень устал. Кое-как поднялся по лестнице, а когда повернулся ко мне, я увидела, какое страдальческое выражение было на его лице.
— Пап, а пап, — тихо спросила я его. — Отчего это у тебя такие мозоли на ладонях?
Он подмигнул мне, и я сразу догадалась, что он просит помалкивать… Наверное, не хочет расстраивать маму.
А ливень все льет и льет! И откуда взялось столько воды?
Муса в последнее время совсем завоображал. Несмотря на муссон, отец берет его с собой на работу. Мальчишкам всегда везет! Например, весь вчерашний день брат простоял возле насосов.
— Взрослым не до насосов, сама понимаешь, — сказал он с гордостью, когда вернулся. — Вот и мне приходится дежурить. Ведь не каждому доверят стоять на вахте! А мне доверили. Вдруг слышу, кто-то меня тихонько окликает. Смотрю — Лал стоит с двумя приятелями. Я пригласил их под крышу, не мокнуть же им под дождем! «Что вам нужно?» — спросил я, потому что дежурный не должен никого постороннего допускать к насосам. Лал ответил за себя и за своих товарищей. «Мне пришлось поспорить с этим Бахуром, — сказал он, показывая на спутника. — Понимаешь, он уверяет, что в такую погоду ни один иностранец не будет работать на буровой… А я с ними поспорил, сказал, что он не знает советских людей. Ведь советские люди не только муссонов, а вообще ничего не боятся! Ведь правда? Пришлось из-за этого Бахура пробираться на буровую. Теперь ты, Муса, посоветуй, что мне делать: за уши отодрать его или просто-напросто дать оплеуху?»
— Ну и что ты посоветовал?
— Я поставил их своими помощниками. Больше они ничего не хотели, да и я не мог ничего другого предложить.
Трудная ночь
Ливень бушевал всю ночь, но к утру он как будто еще более разошелся. Когда мы проснулись, вокруг нашего дворца лежало море без начала и конца.
Мужчины оделись, как охотники за утками: закрылись плащами, натянули на ноги высокие сапоги. Мы провожали их глазами, пока они не скрылись за поворотом.
— В такое время мы, женщины, должны чем-нибудь порадовать наших мужчин, — задумчиво проговорила мама. — А что, если мы им сегодня сварим, например, бишбармак?
Я, конечно, обрадовалась ее предложению.
Как только мы с мамой появились на кухне, дядя Тандон расплылся в улыбке.
Дядя Тандон очень уважал мою маму и любил меня. Я это знала.
Он, как и в первый раз, когда встречал маму, приветствовал ее, сложив обе руки лодочкой и подняв их к бороде.
Моя мама не знала, как с ним объясняться, поэтому прибегла к моей помощи. Но дядя Тандон знал только свой родной хинди, и мой английский язык, притом не особенно богатый, не пригодился. Увидев, что от меня мало толку, мама перешла на язык жестов. Его каждый отлично понимает!
Таким образом мама сумела раздобыть муку, которая из-за ненастной погоды сильно отсырела. Соль тоже плавала в воде… Хотя дядя Тандон и был чистюлей, из-за этого проклятого муссона ножи покрылись ржавчиной, а фрукты — зеленой плесенью…
Намесив тесто, мама стала просить у повара мясо. Какой же бишбармак без мяса!
Мама, изобразив двумя пальцами, приставленными к вискам, корову, вдруг замычала. Дядя Тандон понял, закивал головой. Мама, довольная тем, что ей удается так легко найти общий язык с поваром, поднесла руку к горлу.
Как же иначе объяснить, что нам нужно мясо?
Сообразив, что мы требуем говяжьего мяса, чтобы сварить бишбармак, он перестал улыбаться и еле внятно произнес:
— Вай! Вай!
Мы растерялись и не нашлись что ему сказать. Какой толк настаивать, если он сам не ест мяса!
Прошло еще два дня. А ливень все льет и льет! Просто беда с этим муссоном: белье не сохнет, мебель того и гляди развалится.
Мы теперь почти поверили, что продырявилось само небо. Если не так, то откуда бы взялось столько воды?
Нам-то что! В конце концов, мы дома, мы не мокнем под дождем. Мужчинам вот достается! Вокруг буровой, как рассказывает папа, сплошное озеро.
— Мой друг Мухури некстати заболел, — сказал папа, делясь с нами впечатлениями о прошедшем дне. — Но буровая готова. Если не случится что-либо непредвиденное, завтра начинаем бурить! У насосов я оставил дежурного… Если он позвонит, немедленно разбудите меня. Кто же пока подежурит у телефона?
— Я! Я! — воскликнули мы с Мусой одновременно.
Мама стала возражать, она сама хотела быть дежурной, но папа не согласился с нею.
— Ты отдохни, нам очень рано вставать. Пусть подежурят посменно. Ничего не случится, если они одну ночь не поспят.
Папа всегда больше доверял нам, чем маме. Мы ему были благодарны.
— Папа, не беспокойся, будет полный порядок! — сказал Муса.
— Спасибо, сынок!
— Спокойной ночи, папа!
— Спокойной вахты, доченька!
Оставшись вдвоем, мы разделили ночь на четыре смены, каждый из нас должен был бодрствовать возле телефона по два часа, пока его не сменит другой. Первая вахта выпала на мою долю.
Весь дом заснул. Только я да ливень бодрствовали. С шумом и грохотом стекали ручейки с крыши дворца; казалось, мимо несется бешеная река, неистовствуя на порогах.
Так хотелось закрыть глаза и спать, спать под шум безумолчной реки… Но спать нельзя! Я быстренько сбегала за той самой книжкой, которую оставил инженер дядя Серафим.
Читаю заглавие: «Обстоятельная записка о пути из Астрахани до индийской столицы Джанабада, составленная посланником Пазухиным для царя Алексея Михайловича». Скучновато, но ничего не поделаешь!
«От Астрахани в индийскую землю в город Джанабад, в котором царь Уранзеп индийский живет, податнее и прямее дорога морем на Караганское пристанище… А от того на Хиву караваном ходу три недели и меньше, а от Хивы на Балх ходу три недели и малым чем больше, а Балховскою землею до индийских гор и до последнего Балховского города Хелтона неделя ходу, а от того…»
От названий городов и гор, рек и пристанищ слепли глаза, но я упорно продолжала читать.
Часы тащились медленно, как верблюжьи караваны. Когда же будет конец моей смене? И этой дороге?
«…А от того до индийского города Парвана в объезд около гор ходу четыре недели. А прямою дорогою лошадьми до того города Парвана шесть днищ ходу…»
Я уже сплю!
Пересиливаю себя, я с трудом продолжаю читать… Бегут строчки. Вот они остановились, ой, ужас, я уже ничего не вижу. Строчки расплылись!
— Спать нельзя! — говорю себе громко и просыпаюсь.
«Царь индийский Тимир Аксак прадед сему Уранзепу царю был, а прозванье роду их Чагатаи; а веру держат прежнюю свою бусурманскую, а не индийскую… И всего от Астрахани до индийского города Джанабада сим путем без простою четыре месяца две недели верблюдьим ходом…»
Тут, к счастью, пришла пора сменяться.
Я разбудила Мусу и быстренько бросилась на постель. Спать! Только спать!
Такое не забывается
Громкий шепот разбудил меня: догадавшись, что речь идет обо мне, я замерла.
— Спит, — проговорила мама. — Да вы потише!
— Шаура — молодец, — негромко сказал Муса. — Она простояла свою вахту и вовремя разбудила меня. Если бы не она, как пить дать я бы проспал. И конечно, не сумел бы позвонить на буровую…
— Отчего дежурный не отвечает? — спросила мама. — Неужели что-нибудь случилось?
Вместо ответа папа недовольно сказал:
— Ты, Муса, твердо решил идти с нами?
— Да, папа.
— Нет, не пойдешь, — вмешалась мама. — На улице страшный ливень, глубокая ночь!
— Мама, я не маленький…
— Решил идти — поторапливайся, — буркнул отец. — Мамед уже одет.
Как только захлопнулась дверь за родителями, я соскочила с постели.
— Слушай, Муса, что тут творится?
— Разве ты не спала?
— Говори же, куда ты собираешься?
— «Куда, куда!» Сама должна понимать.
— Авария, что ли, случилась?
— Вот пристала… Пока неизвестно.
Тут уж зевать нельзя. Начинаю одеваться. Как назло, куда-то запропастились мои сапоги и плащ-накидка.
— Ты не смеешь, вот скажу маме! — пригрозил Муса.
— Только попробуй… Только заикнись. Тогда и ты не пойдешь…
Он, пожав плечами, отстал от меня.
Воспользовавшись тем, что мама и папа о чем-то горячо спорили в своей комнате, я прошмыгнула в дверь и кубарем скатилась по лестнице. Теперь остается дождаться мужчин и незаметно последовать за ними.
