– Шевелюрку пригладь, пред гостями неудобно, – проворчал апостол. – Спал, что ли, а?
– Ну, – Голиаф лениво скользнул рукой по торчащим волосам.
– Проводи раба Божьего Егора и подыщи ему приличное жильё. Всё понял?
– Ну.
– Болт гну! – не сдержался апостол. – Шевелись!
Голиаф махнул рукой, призывая следовать за ним. Крутиков, ошарашено глядя на великана, повиновался.
Привратник глянул на наручные часы, скучающе помотал головой… посмотрел в сторону ушедших. На широкой белой полосе дороги, пролегавшей посреди равнины, отчётливо виднелись две фигуры – большая и маленькая. Голиаф и Егорка. А ещё… Там, среди полей, апостол Филипп сеял землю. Зачем он это делал в райском саду – непонятно, вероятно, не мог не сеять. Картина была до зевоты привычной, поэтому Владимир с наслаждением зевнул. Но вдруг… В знакомой обычности увиделся необычный элемент. Привратник проглотил зевок, прищурился, приставил ладонь ко лбу и пробормотал:
– Кого там ещё несёт, а?
По дороге, размахивая руками, мчалось Нечто. Вот оно приблизилось. Стало видно, что это никакой не элемент, а мальчишка, лет тринадцати. Голое по пояс тело, коричневые шорты, выгоревшие на райском солнце волосы.
– Дядя Вова! Дядя Вова! – подбежал пацан. – На сегодня назначена Благостная Весть!
– Экий ты раскрасневшийся! – заметил апостол.
– Сегодня Благостная Весть, – повторил юнец, тяжело дыша.
– С чего ты взял, Агнец?
– Там объявление висит, – мальчишка махнул рукой куда-то за поля, – за подписью Благодатного. Приписка есть – только для избранных Двенадцати!
– Ни… хрена себе! – вырвалось у апостола. Он на секунду задумался, потом вымолвил. – Спасибо, Агнец. Ступай. Хотя… подожди-ка. – Дядька обшарил карманы рубахи, ничего там не нашёл, кряхтя, приподнялся с кресла. Нащупал в заднем кармане штанов пластик жевательной резинки, протянул. – На! Скушай жевательную резинку.
Агнец выхватил жвачку, мигом сорвал обёртку и засунул пластик в рот. Подпрыгнул на месте, и убежал прочь.
Владимир огладил залысины и придвинул к себе компьютерную клавиатуру. Сейчас не до страданий по табаку, надо круто отвлечься! Несколько щелчков мыши и на мониторе возникло Боевое окно с Площадкой, по краям которой стояли Ангел и Бес, готовые к схватке! Пиратская версия игры, потому что непиратской версии не существует в природе.
* * *
Апостол Андрей полулежал на уютном диванчике – в чистой комнатке, держа в ухоженных ручках рогатку: оружие из дерева в виде буквы Y. К верхним концам рогатки привязана резинка, благодаря которой оружие являлось оружием. Кладешь камешек в резинку, оттягиваешь её и… отпускаешь. Камешек летит к цели… Целями здесь были мухи. Любовно привязанные ниточками за лапки, а другие концы ниточек аккуратно прилеплены к стене скотчем.
Последняя живая муха судорожно дрыгалась, от двадцатки её соплеменниц на стене осталась красно-зеленая каша. Андрей оттянул резину с положенным туда камешком… И отпустил. Еле слышный свист – муха превратилась в размазанное пятно!
– Есть! – сосредоточенно выдохнул апостол. Он соскочил с диванчика, подошел к стене и внимательно изучил мушиное кладбище. Грустно пробормотал. – Почему в Эдеме нет мух?.. Обидно…
Не приживаются мухи в райском саду! По Божьей воле. Приходится доставлять мух с Земли! По воле апостола. Так и существуем…
Послышался стук в дверь. И бодрый мужской голос выкрикнул:
– Эй, Андрей! Это, блин, Матфей. Отворяй! Привезли контрабандных мух.
* * *
Ах, игральные карты! Все преходяще, кроме Вас! Всегда и всюду, и во веки веков!
В просторной комнате, за столиком, два апостола входили во грех:
– Очко, Сережка, – задумчивый апостол Григорий вскрыл прикуп.
– Ммм… Тебе везёт, Гриша, – заметил визави – курчавый, с небольшой плешью, мужчина. В больших по форме диоптральных очках. Апостол Сергей.
– Ну, – дородный Григорий наморщил лоб. – Ты мне должен в итоге…
– …двадцать щелбанов, – Сергей боязливо провёл рукой по кудрям.
– Если хочешь, я поставлю только пять, – как бы между прочим заметил Григорий. – Только дизелей…
– Как это, дизелей?
– Ну очень просто. Смотри, – Григорий положил на стол ладонь, отогнул средний палец и щёлкнул им по столешнице. Раздался мощный стук, колода подпрыгнула.
– Ой! – покачал головой Сергей. – Это побольнее будет. – Он в нерешительности поскрёб подбородок.
– Ты не бойся, – уговаривал Григорий. – Всего пять. Тем более, я могу поставить через каску! – Апостол подошёл к шкафу, достал с полки мотоциклетный шлем. Надел шлем на голову приятеля, легонько ударил по шлему кулаком: – Ну, больно?
– Неет…
– Ну видишь! Не чувствительнее комариного укуса! Ну, можешь закрыть глаза, дабы попусту не пугаться.
Сергей послушно закрыл глаза.
Григорий вытащил из-под дивана бейсбольную биту и с размаху врезал по голове, прикрытой каской. Потом ещё раз, ещё… После пятого удара бита исчезла под диваном. Сергей открыл глаза:
– Твою маму! – снял каску, на лбу взбухла здоровенная шишка, ощупал её пальцами. – Ммм! Не больнее комариного укуса!? – Придвинулся к столу, собрал карты. – Я требую реванша!
Григорий пожал невозмутимыми плечами.
И тут в дверях возникла целлюлитная фигура апостола Валентины.
– Вы, короче, просили ссудить денег, – «пропитым» голосом сказала фигура.
– Сегодня Благостная Весть! – зазвенел где-то вблизи голос Агнца. – Эй-эй, апостолыыы!..
* * *
– Вот твой контрабандный кот! – веско сказал апостол Матфей, держа за шиворот большого пушистого сибирского кота.
– А можно было взять кота, у которого шерсть покороче? – недовольно спросил апостол Эрнест. – Эм. Вообще-то мне кота треба для опытов, а не как мягкую игрушку!
Кот опасливо мяукнул.
– Отличный кот, блин! – не согласился Матфей.
– Ладно, – размыслил Эрнест, трогая мочку уха. – Давай хоть такого кота!
Кот был передан в обмен на злато. Апостолы пожали друг другу руки и разошлись.
– Эй, паренек, – обратился Эрнест к коту. – Будем работать с тобой во имя Науки! Станешь подопытным котом! А после опытов я тебя отпущу и дам рекомендацию. У меня есть знакомая пантера… эм, здесь – в Эдеме, и ей нужен детеныш. Я договорюсь с ней, даже не сомневайся!.. – Апостол по ходу монолога ловко привязал лапы кота к операционному столу. – Для начала надо взять кровь на syphilis! Сейчас разыщем у тебя локтевую вену и возьмем забор…
Кот являлся не просто контрабандным, а ещё и девственным, и поэтому сифилиса у него не могло быть по определению. Априори, – если хотите, апостол! Но. Разве для упертых ученых такие мелочи являются тормозом к действиям? Наверняка нет! И посему кот не стал мяукать, а лишь обреченно вздохнул. Коты тоже умеют вздыхать.
* * *
Залысины апостола Владимира азартно блестели от пота. Ангел и Бес наносили друг другу ожесточенные удары на мониторе компьютера! Хряст! Хряст!.. Все кончается, даже борьба между добром и злом, по причине победы в сей борьбе кого-то из… Одна из Сторон проиграла. Владимир явно ожидал, что проиграет другая Сторона. Поэтому он в досаде стукнул кулаком по столу:
– Чтоб тебя!..
Ну как тут не закурить, несмотря на каноны! Теперь точно надо закурить!
Владимир достал носовой платок, промокнул голову. Сунул платок в карман, потянулся, взглянул на видеомонитор – там было пусто, огляделся и прислушался. Никого поблизости не увидев и не услышав – из ящика стола вновь достал пачку «Ангельских». Чиркнув спичкой, прикурил, включил вентилятор. Апостол с наслаждением погрузился в табачный дым и потерял бдительность. Через пару минут эта потеря дала себя знать:
– Покайся! – услышал Владимир над ухом резкий голос.
Апостол подавился дымом от неожиданности. Кашляя, повернул голову. Пробормотал:
– Кто бы сомневался…
Над привратником возвышался человек с очень красивым и приятным лицом. В золотых ботинках.
– Иуда Искариот… – процедил Владимир. – Нехорошо подсматривать, грех, да и только. А?.. – подмигнул апостол.
– Грех во благость не возбраняется, а поощряется, – озвучил Иуда. – Ай-яй-яй! Покайся и выбрось сигарету! Стань свободным от окаянства!
Владимир меланхолично нахмурил бровь и увидел три пути-дороги:
№ 1. Показать праведнику парочку приемов дзюдо. Однако, костылями на недельку можно наградить ангела или святого, а с одним из Двенадцати такое не пройдет. То есть, пройдет, но себе дороже выйдет…
№ 2. Просто отослать Иуду на три известные буквы. Или четыре-пять, – смотря на каком языке отсылать… Но с праведниками надо говорить на их диалекте, диалект «трех известных букв» они понимают плохо…
№ 3. Явить смирение и раскаяние. И праведник, торжествуя, уберется.
Иуда Искариот праведник? Дело в том, что Здесь вещи немножечко другие, чем видятся Там… Эдем – он и есть Эдем, что с него взять.
