уж там говорить… Оскудела округа, то и нас коснулось.
- Угу.
Вадим задумался.
- А какой год сейчас, отец Анисим?
- Так лето 7114, а если от Рождества Христова, то 1606 год, а ты, никак, забыл?
- Нет, себя проверяю, запутался. Когда мертвяк напал, я и про себя забыл, еле отбился.
- О, как! А как ты, отрок, отбился от него?
- Вырвал кол из ограды и в глаз ему саданул, он и сдох.
- Вот так вот вдарил, и он сдох?
- Да, испугался я сильно и от страха ударил.
- Ммм, а оружно умеешь ли ты бороняться, али копьём, али мечом и щитом?
Вадим поневоле потянулся рукой к своему коротко остриженному затылку. Вот вопрос так вопрос. А и действительно, умеет ли он? Память услужливо стала показывать варианты его умений. Так, в армии ему не довелось послужить, даже солдатом. Драться руками и ногами мог, но не всерьёз, что называется. Так, применял пару приёмчиков в уличной драке, ходил то на дзюдо, то на самбо, но ничему толком и не научился.
Что ещё? Ну, ножом умел владеть, метал как-то по малолетству в деревья, рапиру в руках держал. Друг на секцию ходил, приносил с собой, чтобы потренироваться с кем-то. Бегали как-то с палками вместо мечей, когда совсем уж мелким был. На этом всё. В огнестрельном оружии, впрочем, он разбирался и даже мог стрелять, у деда ружьё было, тот показывал внуку.
- Ножом владею, дротиком, да огнестрелом. Вадим чуть было не сказал: «Ружьём», но вовремя прикусил язык.
- Огнестрелом? Пищалью?
- И пищалью, и пистолем, - вспомнил название средневекового пистолета Вадим.
- Мм, неужто правда?
- Правда, правда! – заверил его Вадим.
- Ну, пищали у нас нет, а вот топор есть. Топором владеешь?
Вадим пожал плечами, а что там владеть?
- Владею! И многим прочим инструментом тоже, молотком или пилой.
- Пилой? Слыхом о том не слыхивал, хотя, погоди, так ты, может, пильник или тёрщик. Говорил в Москве один иноземец, что такое возможно. У них в Голландии целые пильные мельницы есть. Но то иноземный инструмент, а у нас только топор и есть самый главный инструмент.
- Ну, наверное, топором я могу.
- А на поле работать ты умеешь?
- Умею, и копать, и убирать, и все остальное. Картошку там или помидоры.
- Картошку?
Вадим снова почесал затылок. Опять лоханулся. Какая картошка в 16 веке?
- Это корень такой редкий. А так я любую зелень, огурцы и вообще всё могу выращивать.
Вадим ни секунды в этих навыках не сомневался, спасибо деду с бабкой, научили.
- Угу, а считать ты умеешь?
- Да.
- А ну-ка, сосчитай, сколько дров вон в поленнице.
Вадим подошёл к поленнице и стал громко считать: - раз, два, … тридцать два…, семьдесят девять…, девяносто шесть.
Отец Анисим молча смотрел и никак не выражал своё удивление.
- А читать и писать ты умеешь?
- Умею, но плохо. Читать лучше, писать хуже, - тут Вадим перестраховался. Он и не видел ещё местных, по большей части церковных книг, но подозревал, что там мало что сможет разобрать.
Он, всё же, языка своих древних предков не знал. В уме всплыли картинки с витиеватыми буквицами старославянского алфавита. Нет, прочитать и тем более написать эти загогулины ему будет очень трудно. Но постепенно научиться в этом разбираться для него, человека двадцать первого века, это не должно стать проблемой.
- Хорошо, поможешь мне книги разобрать. Да и посмотрим, что ещё ты умеешь, и к чему можно будет тебя пристроить. А вот то, что батька тебя с оружием не научил обращаться, это удивительно!
- Научил, но я больше к огнестрелу приучен, с саблей и топором не слишком ловок.
- Значится, в огненные стрельцы прочил тебя тятя твой.
- Да, или в дьяки.
- Ладно, пойдём, обойдём наше хозяйство, и я тебе расскажу, что да как. Нас всего тута двадцать семь человек. Настоятель, а с ним десяток чернецов, да три монахини, послушниц две, возраста пожилого. Вдовые все, более из женщин никого. Остальные десять – это трудники и послушники, кто готовится стать иноком, кто ради знаний пришёл, кто укрыться на время, а кто и поработать за кусок хлеба. Поле у нас небольшое, только гречиху да горох и растим. Хлеб покупать приходится, но зато у нас есть кузня и рисовальщик, тем и живём, отрок.
- Так это всего двадцать шесть человек насчитали, а назвали двадцать семь?
- Так правильно, со мной будет двадцать семь, а с тобою - двадцать осемь. А ты, молодец, сразу уловил! Ну, так слушай, и пойдём дальше.
Вадим внимал и ходил по территории вслед за Анисимом, нагуливая себе зверский аппетит. Они пошли сначала на поле, полюбовавшись им, вернулись к зданиям. Зашли в церковь, поднялись на звонницу, оттуда направились обозревать здание, где жили монахи. На женскую половину с отдельным входом они не заходили.
- А когда же можно будет поисти? – не выдержал Вадим пыток голодом.
- Так ты, отрок, завтрак уж проспал. Кто рано встаёт, тому и Бог подаёт! Теперь токмо обеда дожидаться. А он будет…, - и монах, закрыв глаза ладошкой, посмотрел на солнце. А он будет часа через два.
Вадим сглотнул густую слюну и промолчал, всё равно выбора у него не было.
- Ну, пойдём в кузню сходим, затем - в общую келью, где книги наши хранятся, а потом и потрапезничаем.
Вадим только послушно кивнул головой, одни хождения, а ещё нужно бы помыться, да одежду постирать. А тут, как хвост за собою тянут, но интересно, а ещё его посетила тоска. Тоска по быту и комфорту, а тут… Нужник бы найти.
- А…. - Вадим завис, сказать «туалет» он не решился. Очевидно, что такого слова в словаре чернеца не существовало. А как же сказать тогда? Нужник? Спрашивать у монаха Вадим не стал: деревьев много в лесу, обойдётся.
- Идём к кузнецу. Зовут его Елизарий, он сложный человек, и боевым холопом был, и казаковал, но случилось в его судьбе, что и обратился он к Богу. В большой монастырь не пошёл, а вот прибился к нам. Да навыки кузнечные успел перенять у старого кузнеца, а тот уж давно помер. Светлая память старику. Посмотрит он на тебя и дело скажет.
Вадим обречённо кивнул. Эх…
Глава
