или кто другой, Вадим не понял.
Видения сменяли друг друга, не оставляя после себя ничего, кроме неприятного осадка.
Потом, на грани сознания мелькнули белые длинные ноги Снежаны, одна из которых неожиданно ударила Вадима в бок.
- Снежана, ты чо, охренела? – спросонья он спросил темноту.
- Тихо ты, какая ещё Снежана? Совсем одурел, это я, Митрич. Давай, собирайся быстро и на караул иди.
- Эээ, кого караулить? – не понял Вадим, пытаясь рассмотреть нависшего над ним человека.
- Как кого? Нас от мертвяков. Тебе что, Анисим ничего про то не сказал?
- Нееет, - заблеял, словно козёл, Вадик.
- Ясно, старый хрыч, только о себе думает. Ну, то наша забота - их покой охранять. Нас, трудников и послушников, всего десять, поэтому дежурим каждую ночь по четыре человека, вот ты ещё пришёл, помогать должен. Я не дежурю, потому как старшой, кузнец тоже, потому как кузнец. Тебе и ответ за нас держать, а то имаешь еду нашу, как простоквашу. Геть с полатей - и вперёд. Вот табе ключ, церковь отопрёшь, да на засов дверцу боковую закроешь изнутри. Оттуда на колокольню взойдёшь и смотреть будешь.
Вадим ошарашенно пялился на Митрича. Глаза понемногу привыкали к темноте, и он смог уже его хорошо рассмотреть, а тот продолжал.
- Смотри, огня не разжигай, как бы прохладно не было. Да ты и не знаешь, поди, как можно аккуратно-то делать. Как на колокольню взойдёшь, так смотри в оба, на все четыре стороны. Увидишь што подозрительное, сразу в колокола бей, они у нас хоть и небольшие, но звонкие. С Валдая заказывали, бронза с серебром, заливистые, прямо край. Мы тут и повыбегаем.
Если мертвяков увидишь, то бей редко и тягуче, чтобы мы поняли и поспешили на помощь, увидишь всадников каких, да оружных, тогда не жалей сил, трескай билом по рубашкам, что есть силы, то и мы поймём, да на помощь придём. Понял, али не допёр?
- Понял, понял, - Вадим потёр ладонями лицо и стал натягивать на ноги лапти. Ступни его почти зажили, спасибо мази лечебной отца Анисима, а раздеваться на ночь он не стал, так и спал в рубахе, да портках новых. Старая одежда ещё не высохла, и он не стал её трогать.
Скрипнула дверь, и Вадим шагнул в ночную прохладу. Вокруг царила пугающая тишина, времени было около трёх или четырёх утра, но горизонт только-только начинал сереть. Кого будить после своего дежурства, Митрич не сказал, а Вадик и забыл спросить, да уж поздно о том думать. Сгребая росу с высокой травы, он побрёл в сторону колокольни, пробираясь сквозь темноту.
Было несколько не по себе, уже не чёрное, а серое небо хмуро нависало над головой, а отовсюду мерещились разные страшные твари и зыркали огненными глазами демоны. Да и мертвяк мог внезапно подняться из мокрой травы, как это уже один раз с ним и случилось.
Вадима передёрнуло от воспоминаний, и он ускорил шаг, надеясь, как можно быстрее добраться до колокольни, чтобы оказаться в относительной безопасности. Дохромав до маленькой боковой калитки в церковь, он открыл замысловатым бородчатым ключом небольшой бронзовый замок и распахнул дверь. Пахнуло слабым запахом воска и ладана, он хлопнул дверью и, нащупав засов, задвинул его за собой.
Стало темно, как у негра в …, ну, понимаете, где… Свечи у Вадима с собой не было, зато сверху сочился очень слабый свет, отбрасываемый луной и звёздами. В этом неясном мерцании стало возможным разглядеть лестницу, что вплотную примыкала к стене церкви. Осторожно держась за её перила, Вадим стал медленно пробираться наверх и вскоре достиг колокольни.
- Эх, - вырвалось из него от нахлынувшего восторга от открывшейся перед ним картины. Колокольня находилась очень высоко, оставив внизу любое из деревьев, и была со всех сторон открыта, как ветру, так и свету.
Над головой Вадима застыли пять небольших колоколов, чьи било́ были жёстко зафиксированы верёвками, намотанными на вбитых в стену крюках. Ни ветер, ни дождь, ни снег не смогли бы их сорвать со своих мест. Только лишь человеческая рука могла их снять и заставить вещать на весь мир. Или нечеловеческая…
Вадим вздохнул и, вращая головой, стал смотреть на все стороны света, пытаясь запечатлеть те мгновения, что пропустил, когда поднимался на колокольню. Вокруг стояла полная тишина, лишь угрюмо шелестел листвой дремучий лес, да проплывали по небу серые облака. Никакого движения видно не было. Лишь смутные тени скользили на краю леса, вспыхивая мрачными огоньками звериных глаз.
Постепенно начало светать, и небо стало окрашиваться сначала в серый, а потом и в бледный свет. Солнца ещё и не было видно, когда окончательно посветлело. Сначала нерешительно, а потом все бодрее и бодрее принялись петь на разные голоса птицы, приветствуя утро. Вслед за ними из-за горизонта выкатилось ясное солнышко, окончательно установив новое начало дня. На душе сразу стало светло и радостно. Ночные тени ушли, испуганные ярким светом солнца, и жизнь заиграла свежими красками.
- Эй, на колокольне! Всё спокойно?
Вадик вздрогнул от неожиданности, полностью погружённый в созерцание природной красоты.
Кричащим оказался Аким, который, видимо, и должен был подменить Вадима, но совсем не спешил этого делать.
- Спокойно, - отозвался на его крик Вадик.
- Ааа, тады хорошо, а я пока в отхожее место схожу, - и Аким махнул рукой в сторону далеко стоящего от зданий обширного помещения. Туалет представлял собой прямоугольный невысокий сруб с дырками в полу. Был он мужским, но имелся и женский, он стоял чуть в стороне и был меньше. И вонял он не так сильно, а может, это только казалось Вадиму. Он пожал плечами и остался и дальше стоять на страже. Постепенно стали просыпаться и другие обитатели Пустыни.
Засуетились монахини, неспешно протопал к кузне кузнец Елизарий, или по-простому Елизар, вышел и отец Анисим.
- Эван ты где! Давай, слезай, на сегодня караул твой окончился.
Вадик пожал плечами и стал спускаться с колокольни вниз.
Глава 7 Чернила.
- Ну что, Анисим, рассказывай о нашем отроке. Что вызнал, да что прознал. Стоит ли его чему учить или подкормить, да отправить на все четыре стороны?
- Прознал много, не знаю, хитёр ли отрок или точно память потерял, но счёт и грамоту он знает. Да грамоту непростую, как будто не кириллицу он знает, а латиницу или вообще, адскую смесь от обоих алфавитов.
Настоятель поморщился и отмахнулся.
