Привязав Тугая к камню, Иван помог жене судьи сойти на землю. Служанка, всё ещё пытаясь удержать зонтик над головой хозяйки, с ужасом поглядывала на пропасть. Гульнара-ханум сердито приказала ей убрать зонтик и присматривать за мулом. Арабы и турок тоже послезав с коней, приткнулись к скале, что-то друг с другом обсуждая. Европейские моряки, придерживая широкие края своих шляп, внимательно разглядывали окружающий пейзаж.
Шатаясь, и поддерживая друг друга, показались из-за поворота невольники. Измождённые, измученные… Среди них Иван знал одного – дядька Андрея – гончара из-под Миргорода, гончаром же работавшего у Абдулы-Саида, богатого ремесленника в Кафе. Лопнула старая печь для обжига, и получил гончар тяжёлые ожоги левой руки, груди и ног. Лекари-табибы как-то выходили его, но работать по-прежнему здоровяк и балагур Андрей уже не мог. Сейчас он, сильно ковыляя больными ногами, поддерживал здоровой рукой Матвея.
У Ивана остро кольнуло сердце, когда разглядел он их среди других невольников. Люди, подгоняемые стражниками, выходили на небольшую площадку перед пропастью и устало опускались на землю. Придерживая поводья, мурза терпеливо ждал, когда подойдут отставшие. Зрители с любопытством рассматривали окрестности и обречённых людей.
Гульнара-ханум решительно направилась к краю обрыва. Иван последовал за ней. Став на самый краешек скалы, женщина, слегка наклонившись, взглянула вниз. Иван замер рядом, готовый в любое мгновение схватить хозяйку. Он головой отвечал за её безопасность и ежели с ней что случится…
Скала отвесно обрывалась вниз и там, в тёмной бездне, белели едва различимые человеческие кости. Много костей… у юноши противно задрожали колени и тошнота подкатила к горлу. Сжав челюсти, опустив голову, шептал он про себя слова молитвы. Ветер вихрем вылетал из ущелья, рвал одежду и, казалось, вот-вот грозил скинуть в пропасть застывшую на краю парочку. Гульнара побледнев, широко раскрытыми глазами глядела вниз – на белеющие кости, на горы кругом, на сидящих тесной группой, христианских рабов…
Приблизился обеспокоенный мурза:
– Простите меня, ханум! Но весьма опасно на краю, лучше вам отойти к утёсу.
– Благодарствую за заботу, Ахмед, но мне здесь удобно и я желаю всё видеть! – прикрыв низ лица чадрой, Гульнара-ханум холодно посмотрела на начальника стражников.
Тот приложил ладонь к сердцу и отъехал к невольникам. Окинул их пристальным взглядом и поднял правую руку вверх. Только и ожидавшие этого нукеры бросились к людям. Остриями копий и уколами сабель подняли с земли первый десяток человек и погнали их к краю обрыва. Вопли и стенания вмиг поднялись над утёсами. Несчастные люди плакали, молились, испускали проклятия…
Пинками, волокя за шиворот, стражники теснили людей к пропасти и первый человек, взмахнув руками, рухнул вниз. Тело его, переворачиваясь в воздухе, плавно скользило вдоль гладкой каменной стены. Пронзительный человеческий вопль резанул уши. За первым последовали остальные. Люди, кувыркаясь, падали в ущелье и оттуда, им на встречу, поднималась какая-то чёрная туча. Стервятники! Пернатые поедатели трупов уже давно кружились высоко в воздухе. Их собратья, дремавшие внизу, приветствовали теперь появление свежей пищи…
Справившись с первым десятком, стражники занялись следующим. Мурза, восседая на лошади, удовлетворённо наблюдал за их работой. Арабы и турок с восторгом глядели на терзаемые хищными птицами мёртвые тела. Моряки, побледнев, смотрели на происходящее с ужасом и крестились. Маленькая калмычка спрятала лицо в гриву Тугая. Её хрупкие плечи сотрясали рыдания. Гульнара-ханум жадно глядела на падающих людей и пировавших внизу стервятников. Маленькие красивые губы её приоткрылись, груди бурно вздымались, румянец играл на смуглых щеках турчанки.
Иван, посерев лицом, не отрывал глаз от Матвея. Тот спокойно сидел на земле, подняв голову к небу. Губы его шевелились, произнося молитву. Рядом с ним гончар Андрей, став на колени, часто осенял себя крестным знамением. Запыхавшиеся стражники подскочили к ним. Один схватил за шиворот Матвея. Другой – ткнул остриём копья в спину Андрея.
Иван с ужасом смотрел на них. Спёкшимися губами шептал юноша молитву, прося у Бога чуда. Ведь Матвей такой хороший и добрый человек! В своей жизни и мухи не обидел, жил честно и просто, как положено христианину. Так зачем он должен принять столь страшную смерть?! Пусть спустится сейчас с небес на облаке ангел и заберёт с собой праведника. Или пускай явится архангел Гавриил и огненным мечом сметёт с лика земного басурман проклятых! Иван молил и молил Господа ниспослать чудо – спасти Матвея…
Но чуда не произошло. Стражник подволок старика к краю обрыва и пинком сбросил его вниз. В последний раз мелькнуло перед глазами хлопца изрезанное морщинами лицо учителя. Переворачиваясь в воздухе, Матвей падал вниз, на ждущие его острые скалы. Забыв об опасности, о находившейся рядом женщине, Иван провожал взглядом падающее тело. Слёз уже не было. Только пульсировала кровь в висках, и красная пелена застилала глаза.
Дикий вопль вдруг перекрыл крики и стоны гибнувших людей. Гульнара-ханум дёрнувшись, потеряла на миг равновесие, и порыв ветра, отразившись от скал, толкнул её в пропасть. Иван среагировал в последний момент, поймав хозяйку за рукав платья, рванул её на себя и крепко обхватил руками.
Никто не заметил этой сцены, на площадке разыгрывалась новая неожиданная трагедия. Гончар Андрей, подталкиваемый стражником в спину, у самого края пропасти вдруг резко обернулся и отбил рукой копьё в сторону. Растерявшийся нукер очутился в железных объятиях гончара. Это его отчаянный крик спугнул жену судьи и привлёк внимание всех находившихся на площадке.
Мурза стеганул лошадь и выхватил саблю. Другие стражники, сбрасывавшие вниз последних христианских рабов, замешкались. Несколько нукеров, стоявших на страже, бросились вперёд, потрясая копьями. Но было поздно! Сжимая, как клешнёй, здоровой рукой верещавшего татарина, гончар неумолимо волок его к пропасти. Стражники не добежали нескольких шагов – Андрей вместе со своей жертвой ступил на край скалы и они в обнимку, как братья после долгой разлуки, рухнули на дно ущелья.
Мёртвая тишина воцарилась на мгновение на площадке. Мурза помрачнев, сжимал в руке саблю. Стражники, опустив оружие, с ужасом глядели на пропасть, поглотившую их товарища. Арабы и турок, потеряв свою вальяжность, испуганно поднимали ладони к небу, бормоча молитвы. Оставшиеся человек десять рабов сидели на земле, крестясь и плача.
Первым пришёл в себя начальник стражников. Вздыбив коня, он бросил его на молившихся людей. Сверкающий полумесяц сабли, как бритвой срезал голову одного из невольников. За ним и воины, завывая, кинулись на рабов. Крики и вопли убиваемых людей слились с визгом разъярённых татар. Кровавые потоки потекли между серо-бурыми валунами…
Иван смотрел на страшное зрелище, по-прежнему крепко прижимая к себе хозяйку. Гульнара тяжело дыша, не отрывала глаз от корчившихся в конвульсиях изрубаемых на куски людей. Иван чувствовал, как сердце её сильно бьётся под его пальцами. Не отдавая себе отчёта, инстиктивно, он передвинул правую ладонь выше, положив её на грудь женщины. Гульнара-ханум никак не отреагировала. Ободрённый, уже вполне сознательно, юноша опустил левую руку на живот хозяйки. Ощущая её округлую мягкость и упругость, он осторожно провёл пальцами по паху и бёдрам молодой женщины. Турчанка по-прежнему не сводила глаз с побоища на площадке.
Неистовая страсть накатила на парня, жар полыхнул между ног, дыхание сбилось. И мгновенно пришло отрезвление и стыд – что же ты делаешь, гад?! Твой друг и учитель погиб у тебя на глазах! Перед тобой поганые убивают твоих собратьев-христиан, а ты…
Иван стал сам себе противен. Покраснев от стыда и негодования, он решил отпустить женщину. Но руки отказывались повиноваться, словно прилипнув намертво к горячему телу хозяйки…
Стражники меж тем уже перебили всех невольников, оставшихся на площадке. Насупившийся, недовольный мурза протёр окровавленный клинок и вложил его в ножны. Нукеры волокли мертвецов к пропасти и сбрасывали вниз. Всеобщее напряжение спало. Пресыщенные видом смерти, зрители начали приходить в себя. Гульнара-ханум сделала нетерпеливое движение плечом. Иван медленно разомкнул руки, придерживая её всё же за край одежды. Приподнимая платье, жена судьи направилась к мулу, брезгливо переступая через струящиеся между камнями алые ручейки. Иван шёл за ней, поминутно оглядываясь на пропасть.
Площадка перед ущельем опустела. Капитаны венецианских кораблей молча шли к дороге, придерживая у лица большие платки – так пытаясь уберечься от тошнотворного запаха свежей крови, наполнявшего воздух. Турок и арабы, тихо переговариваясь, направились к лошадям. Стражники, галдя, чистили оружие и вытирали кровавые пятна на одежде.
