– Вы же знаете, что нравитесь, ханум. Вы прекрасны, как пери, вас нельзя не любить.
Лёгкая улыбка тронула губы Гульнары-ханум. Помолчав, она полуобернулась спиной к юноше:
– Сними монисто, Ива-анн. Полагаю, на сей раз справишься…
Вспотевший, с гулко бухающим сердцем, парень всё же быстро расстегнул застёжку. Аккуратно сняв ожерелье с шеи хозяйки, положил его на стоявший рядом столик.
– Молодец! А слушай, Ива-анн… – турчанка, помедлив, смотрела на жёлтый колеблющийся язычок пламени светильника. – Тебе известно, что умрёшь страшной смертью, если Мустафа узнает, что ты был здесь, со мной. Не боишься?
Иван сначала хотел, было гордо ляпнуть что ничего не боится и вообще не ведает, что такое страх. Но, пересилил себя, ответил просто:
– Боюсь, ханум. Но что бы быть рядом с вами, что бы иметь возможность коснуться вас, я готов умереть!
Гульнара повернула лицо к нему. Её огромные глаза, в зрачках отражалось пламя светильников, заполонили, казалось, всю комнату.
– Хочешь коснуться меня? Так как касался на Ак-хая? Когда гибли твои соплеменники!
– Да, ханум! Так как тогда! И даже больше! – выпалил Иван и сам удивился своей наглости. Ну, уж теперь точно назад дороги нет! Будь, что будет…
Гульнара снова улыбнулась. Изящная фигура её чётко просматривалась сквозь тонкий шёлк одежды. И как не старался Иван сдерживать себя, глаза его всё время обращались на выступающую округлость бёдер, живот, груди молодой женщины.
– Можешь дотронуться до меня, Ива-анн!
Вздрогнув, юноша недоверчиво взглянул на хозяйку. Лёжа на подушках, Гульнара-ханум серьёзно смотрела на него. Иван неуверенно поднял руку и поднёс её к ногам женщины. На полпути ладонь его замерла в воздухе. Сейчас, ощущая на себе глаза хозяйки, он испытывал какую-то робость, сковывающую движения.
– Ну? На горе ты был более смелым, Ива-анн…
Парень решительно положил ладонь на колено жены судьи. Погладил его и повёл пальцами вниз по ноге, чувствуя тепло кожи женщины. Несколько осмелев, Иван начал гладить другую ногу, потом обе ноги вместе. Кровь гулко бурлила в висках, глаза застилал туман, но Иван всё гладил и гладил ноги турчанки…
Прикрыв глаза, Гульнара лежала неподвижно. Едва заметная улыбка играла на её красивых губах. Иван, осмелев уже окончательно, придвинулся к ней вплотную и повёл ладонь вверх по бедру. Полупрозрачный шёлк шаровар шелестел под его пальцами. Юноша погладил голый живот, провёл пальцем по пупку. Ещё раз поводил ладонью по бёдрам и положил её на пах.
Поскольку Гульнара-ханум всё также спокойно лежала на подушках, не показывая никаких эмоций. Иван запустил руку сильнее между ногами женщины. Жадные пальцы его нащупали небольшой бугорок. Потом вспомнил о грудях. Задрал рубашку хозяйки вверх и впился губами в нежную напряжённую плоть. Гульнара вдруг застонала и откинула голову в сторону.
Иван приподнялся. Тяжело дыша, посмотрел на женщину.
Разметавшись на подушках, Гульнара лежала перед ним во всей своей красе. Маленькие острые груди её бурно вздымались, живот подрагивал, ноги слегка раздвинуты…
Юноша вытер мокрый лоб дрожащей рукой. Нужно было действовать дальше – так как татары с пленницами, так как мурза с Настей! И было боязно – а вдруг не получится? В первый раз всё-таки…
Облизав пересохшие губы, Иван разделся. Потом непослушными пальцами стал развязывать завязки на шароварах женщины. Чуть приподнявшись, та помогла снять их с себя. Отбросив одежду в сторону, Иван жадно глядел на обнажённую хозяйку, не решаясь приступить к самому главному…
Гульнара-ханум, бурно дыша, подняла голову, глядя на юношу мутными глазами. Потом вдруг обхватила его обеими руками и крепко прижала к себе. Губы её нашли губы парня и они слились в жарком долгом поцелуе. И Иван сам не понимая как, вошёл в тело женщины…
Время для двоих людей в комнате остановилось. Звуки поцелуев и страстные стоны заглушили песнь цикад за стенами дома. Вспыхивая от страсти, как порох, юноша быстро угасал, низвергаясь во внутрь жены судьи. Потом лежал рядом с ней неподвижно, тяжело дыша и не зная, что делать дальше. Гульнара нежно обнимала его, жадно целуя влажными губами. И вновь обретя силы, Иван жарко бросился на турчанку…
Наконец уже под утро, обессиленные, мокрые от пота любовники замерли на подушках. Положив голову на плечо хозяйки, Иван слушал, как часто бьётся её сердце. Руки женщины крепко обнимали парня, прижимая к себе. Глухо ухнула за стеной какая-то ночная птица. На соседнем дворе звонко пропел петух, возвещая начало нового дня.
Длинный ресницы Гульнары дрогнули и пальцы её, ожив, нежно прошлись по ягодицам юноши, по спине и стали ворошить его спутанную шевелюру. Иван, несколько придя в себя и обретя возможность соображать, приподнялся. Гульнара смотрела на него, ласково улыбаясь.
– Ну как, Ива-анн? Тебе понравилось? Это ведь у тебя впервые? – жена кади провела пальчиком по груди юноши.
– Д-да, впервые, ханум… это было прекрасно! Но… наверное всё происходило слишком быстро? Ну, никак не мог я сдерживаться… – Иван несколько смущённо опустил голову, стараясь не смотреть на обнажённое тело хозяйки. Сейчас он почему-то стеснялся своей наготы и хотелось поскорее одеться.
– Ну, всё было очень хорошо, Ива-анн. Просто ты ещё очень молод и не опытен. Но мне было очень хорошо… – женщина прижалась к груди парня и стала целовать её. – Теперь ты мой любовник, Ива-анн! Понял? Ежели это раскроется, мы умрём вместе. С тебя живого сдерут кожу и бросят на растерзание собакам. А меня забросают камнями на площади. Тело потом зашьют в мешок и бросят в море…
Перебирая пальцами, длинные распущенные волосы хозяйки, Иван улыбнулся. Что теперь думать обо всех этих страстях! Чему быть, тому не миновать. Главное – он наконец-то познал Женщину! Познал, что это такое. И как это прекрасно!
Юноша нежно погладил плечи и спину прильнувшей к нему жене судьи. К своей хозяйке он сейчас испытывал гамму самых разных чувств одновременно – и любил её и ненавидел, и хотел её безумно… и пытался понять, что они за создания такие – женщины?
Вот хотя бы Гульнара-ханум: как в одном существе таком прекрасном с виду, может уживаться и жутко стервозный характер, и кровожадность, и незабвенная любовь, страсть, не знающая никаких преград, не боящаяся даже страшной смерти! Непонятно всё как-то это.
– Ладно, Ива-анн, тихо собирайся и иди к себе. А то рассвет скоро… – Гульнара устало зевнула. – И гляди, не попадись никому на глаза и не проболтайся! А то сам знаешь…
– А ваша служанка? Она ведь знает, наверное?
– Нури ничего никому не расскажет, не беспокойся, Ива-анн. А если и расскажет, то её всё равно казнят вместе со мной. Всё в воле Аллаха…
В своей комнате Иван долго не мог уснуть, ворочаясь с бока на бок, и прокручивая в памяти всё происшедшее … За маленьким окошком серел рассвет. Верхушки гор золотили уже первые лучи восходящего солнца. Звонко начали щебетать проснувшиеся птицы.
Над городом занимался новый день…
Глава 13
– Такое дело, Ваня. Ещё нужна твоя помощь! Значит… да проснись ты, хлопче! Чи о небесных кренделях задумался? – старый казак сердито повысил голос и ближе склонился к юноше.
А перед глазами Ивана стояла прелестная жена судьи. Она всё ещё стонала в такт его движениям и царапала ногтями его спину…
Вздрогнув, парень постарался разогнать любовные видения и внимательно уставился на Резуна. Они снова находились за столиком в чайхане, уже в другой, возле базара. Старший из запорожских лазутчиков был один. Ни «Чёрного» Смаги, ни щербатого Василия, сообщившего Ивану о встрече, нигде не было видно…
Вобщем, так! Мы не хотели тебя брать на это самое дело, но человек предполагает, а Господь располагает, как говорится… – Резун досадливо дёрнул себя за кончик уса. – низовые на чайках уже вышли из днепровских плавен. Завтра на рассвете будут возле Кафы. И как раз на кануне четверо моих братчиков-пластунов попали в засаду!
Иван слушал казака на этот раз сосредоточенно, выбросив из головы всё происходившее между ним и хозяйкой уже целую неделю.
– Не ведаю толком, что и как произошло. Похоже, выдал хлопцев старый грек-рыбак, где они жили… Среди ночи татары ворвались в хату! Одного из пластунов зарубили на месте, другой успел ударить себя кинжалом в сердце. Только третьему – Богдану-Литяге поганые набросили аркан на шею и взяли живьём. Смага посёк двоих и ушёл, но получил стрелу в плечо. Плохо… – Резун тяжело вздохнул – Богдан – хлопец крепкий, в пластунах не первый год. Но, и басурмане тоже мастера языки развязывать! Сейчас он в крепости, у твоего друга Юсуфа-паши. Наверняка пытают полным ходом…
У Ивана ухнуло сердце. Жизнь вновь явила ему своё звериное обличие! Вновь кровь, пытки, смерть! И ежели казак не выдержит, если он знает, что-то и про него самого…
