Сердце отстукивало странный, сложный ритм.
Время текло неспешно, лениво, как смола по сосне.
Не зная, куда деть глаза, я оглядела комнату.
Не меньше прежней.
Кровать на четверых зеленых, как минимум, тумбочка у изголовья, стена шкафов для разных нужд, на противоположной - окошко монитора. Словно встроенный аквариум. Только вместо рыбок, улиток и
растений по розовому фону плыли разноцветные шарики, с грецкий орех величиной.
Мебель из светлого, почти белого дерева выглядела совсем "нулячей". Густо-голубые стены и пол немного успокаивали, мерцали, заливая помещение приглушенным светом.
По полупрозрачной двери в ванную, если я не ошиблась, змеился сложный узор из крошечных капелек. Казалось, дверь запотела, и мелкая морось разрисовала ее снежинками.
За закрытым окном синели сумерки. Золотистый диск светила сиял на фоне темного неба, как медаль на форме звездного капитана.
Сколько тут часов в сутках? Явно больше чем на Земле!
В комнате воцарилась такая тишина, что легкий свист ветра за окном звучал призывом горна к наступлению.
Не электрическая тишина, когда, чудится - чихни и череда молний пройдется по воздуху. Не напряженная, когда, кажется, еще немного, и он взорвется от невысказанных переживаний.
Опустошенная тишина. Прогреми над нашими ушами гонг - никто бы не заметил.
Обстановка расслабляла.
А, скорее всего, я настолько устала, что даже на эмоции сил не осталось.
Изелейна все еще стояла рядом, гордо подняв голову, но понуро опустив плечи.
Ее взгляд, как и мой, блуждал по комнате, изредка возвращаясь к зеленым.
Они догадались без слов.
Поклонились, приложили руки к груди и вышли, не произнеся ни звука.
Когда за верианцами захлопнулась входная дверь, коготки совести заскребли на душе.
Парни ни в чем не провинились. Защищали нас, помогали, спасали от неминуемой смерти от истощения. А мы... мы повели себя как последние грубиянки.
Я плюхнулась на кровать, в бессилии закрыла лицо руками... и залилась слезами.
Я слышала, как рядом присела Изелейна, ее теплые руки обняли за плечи. Подруга положила мою голову себе на плечо, и тяжелый вздох вырвался из ее груди.
- Ну почему все та-ак? - тускло промямлила я, не ожидая ответа.
- Давай спать. Утро вечера мудренее, - не в тему пробормотала Изелейна.
И я, в который уже раз, поразилась силе ее духа, выдержке.
...
(Мей)
Подавленные и расстроенные ушли мы с Сэлом от единственных. Казалось, сердца остановились и лишь время от времени напоминают о себе тупой болью в груди. В голове была пустота. Я вспоминал взгляд
Изелейны, тогда, до просветительской речи Путника. Она смотрела почти ласково, тепло... я нежился в лучах этого взгляда, как турист на миориллевском солнце...
После монолога куратора, а я мог лишь догадываться, что он рассказал о верианцах и взрослении, Изелейна не рисковала подолгу смотреть на меня. Бросала редкие взгляды, с оторопью, хмурила носик.
Вся ее поза кричала о напряжении - руки "по швам", поднятая голова, выпрямленная спина, словно к ней привязали доску.
Даритта растерялась еще больше.
Без лингви-дисков мы ничего не могли объяснить девушкам. Не поняли бы их слов. Никогда еще языковой барьер так не добивал меня.
Мне доводилось попадать впросак с наречьем еще в далекие посольские дни. Все языки содружества не вызубрит ни один полиглот. Делегации рассчитывали на лингви-диски как на руки или ноги... и порой
горько ошибались.
На некоторых планетах устройства предательски переставали работать. Сбивались из-за мощных потоков силовых полей, близости магнитных хребтов, влияния атмосферы.
Рэм изъяснялся жестами на Птикаполи - планете растений-негуманоидов. Мы только диву давались, как он изловчился договориться о торговле ценными ископаемыми.
В коридоре Сэл окликнул меня.
- Мей? Ты ведь останешься? Не уйдешь в свой шар-мобиль?
Я взглянул на Нонкса и оторопел, застопорился. Глаза потухли, брови сошлись на переносице, лицо потемнело, щеки впали - он словно бы резко постарел и погруснел. Руки безвольными плетьми болтались
вдоль тела, пальцы же, напротив, нервно шевелились, будто теребили невидимую материю.
Мне было не лучше. Не уверен, что со стороны вид искандского посла пробуждал радужные мысли.
Сэл немного помялся. Я дал ему время. Решение, просьба не созревают за мгновения. Озвучить их и того сложнее. Да еще если перед тобой недавний недруг. Пусть негласный, пусть официально
"нейтральный сосед" - так писали о недружественных государствах в наших тайных документах. Но от этого не легче.
- Мей, - повторил Сэл, как заклинание. Словно мое имя принесет кому-то облегчение.
- Ты о чем-то хотел спросить? - попытался я помочь ему.
- Попросить уж скорее, - Нонкс вперился глазами в пол. - Не останешься со мной ненадолго? Я хотел попросить у слуг успокоительной настойки и поговорить о сегодняшнем. Ну и лингви-диски раздобудем.
Еще недавно я отказался бы наотрез. Сэл не брат мне, да, в общем, и не друг. Давний приятель беззаботной юности - даже память о ней растаяла в веках. Я не винил Нийлансу, Нонксов, и уж тем более
Сэла в несчастьях, что прошлись по Исканде чередой экономических кризисов. До предела заострили наши и без того непростые отношения с соседями, опорочили меня и державу.
Я не винил никого.
Но одно дело соратничать в драке за жизнь и здоровье единственных, вместе выбивать правду из Путника или тех же аджагар... И совершенно другое изливать душу или внимать чужим исповедям. Ради
полукровок, я без вопроса, без намека вставал спиной к спине с Сэлом. Но раскрывать ему душу, слушать о наболевшем... к такому я был еще не готов. И я бы отказался, прямо и честно, если бы Нонкс не
добавил.
- Я понимаю, Мей. После всего, что было между Искандой и Нийлансой, между тобой и Рэмом... я не тот верианец, с которым ты поделился бы болью и радостью. И уж точно не тот, чьи откровения ты бы
выслушал. Но Рэм в больнице, с Миленой... И мне не с кем поделиться, обсудить. Да и никто не поймет... кроме тебя. Может быть, забудем уже все, что случилось и начнем с чистого листа? А? Не знаю,
что там изобретут правители - ваши и наши, но хочу стать тебе другом. И не только из-за нынешних обстоятельств. Ага, - мои брови сдвинулись на лоб, и он грустно улыбнулся - уголки губ по-прежнему
смотрели вниз. - Ага, - промямлил зачем-то снова. - Я видел тебя в драке, Мей, видел там, у родителей, когда ты отстаивал единственную, видел внизу, под замком, когда пришел с извинениями. Я хочу
подружиться с тобой. Правда.
Я опешил. Никто и никогда не предлагал мне дружбу. Сил - не в счет. Единым фронтом принимая удары по самолюбию, все изощренней и изощренней наносимые отцом, мы породнились больше, чем братья.
Настоящих друзей я не нажил. Смешно, за мои-то столетья. Люди, земляне умудряются завести близкие знакомства за считанные годы.
Но я жил себе без друзей веками. Делился болью и радостью лишь с братом, а чаще просто "варился в собственном соку", предпочитая долгую рефлексию короткому разговору. Стоит ли что-то менять?
Сэл ждал. Взгляд его блуждал от меня, к дверям комнат, где мы оба мечтали бы находиться, и время от времени вонзался в пол.
Я медлил. Что ему сказать?
- Сэл? - позвал я Нонкса.
Он охотно встретился со мной глазами.
- Я никогда не дружил ни с кем, кроме брата, - признался я как на духу - пережитое за сегодня располагало к доверительности с Сэлом. - Давай попробуем. Вдруг чего да выйдет.
Он ненадолго отвел глаза - не такого ответа ждал. Но я был честен, а разве не это главное вначале любых отношений?
-Так ты пойдешь со мной? - спросил, опять поймав мой взгляд.
- Идем, чего уж, - махнул я рукой. - Не знаю какой из меня друг, - добавил, желая предупредить. - Опыт равен нулю.
- Соратник из тебя хоть куда, - пожал плечами Сэл, жестом приглашая меня зайти в свои покои.
Я дошагал до центра первой комнаты и огляделся. Все как у нас, в Исканде.
Шкафы во всю стену, стол, стулья. Личная гостиная для королевского отпрыска.
Сэл потянул меня за руку - осторожно, не навязчиво. Я позволил ему увлечь себя к столу и усадить на кресло.
Нонкс вызвал слуг настенным джойсом. Приказал принести нам травяного напитка, поесть и лингви-диски.
Устроился напротив.
- Ты тоже думаешь, что Путник рассказал им про нас и взросление? - оглушил вопросом Сэл.
Я непроизвольно откинулся на спинку стула, словно отдаляясь от Нонкса. Вопрос был слишком интимным, слишком болезненным. Секунды или больше я смотрел на Сэла - горячечный взгляд блуждает по
комнате, на щеках - нездоровый румянец.
