Хлыст безжалостно опустился на спину Миры. Она забилась в угол и приготовилась к следующему удару. Он не заставил себя ждать, за ним последовал ещё один и ещё. Часы били, звонили и трубили.
Боль была невыносима. Но горло Миры настолько пересохло, что она даже не могла больше кричать. Из её рта не выходило ничего, кроме хриплых, глухих стонов. Она даже не слышала себя за шумом часов. Да крики и не помогли бы ничему. Где бы он ни держал её и остальных двух заложниц, здесь их никто не слышал.
Звон часов медленно сошёл на нет. Мире показалось, что они отбили шесть часов.
Затем удары прекратились. Она услышала, как её тюремщик сказал:
— Прости, я буду стараться лучше.
Она повернулась и увидела, как он сам себя бьёт хлыстом по спине.
Он издал крик боли, затем снова сказал:
— Прости, я буду стараться. Я обещаю.
Он снова махнул через плечо дьявольским хлыстом, ударяя себя по спине. Он стоял к ней спиной и она видела, что его спина истекает кровью так же сильно, как её собственная, а его рваная футболка покрыта пятнами.
Она воспользовалась случаем и побежала в дальний конец своей камеры, где сжалась вместе с остальными двумя полуживыми от голода девочками.
Она и раньше видела, как он делает это, но до сих пор была в шоке и растерянности. Какое сумасшествие заставляет его так жестоко наказывать себя?
Мужчина не переставал бить себя, пока не устал и не начал задыхаться. Он вышел из клетки и запер её за собой, а хлыст положил на стол. Затем он обратил внимание на часы. Он казался настолько погружённым в изучение их, что забыл о своих пленницах.
Бормоча что-то себе под нос, он подвинул стрелки часов с мордочкой кота. Затем достал из кармана ключ и повернул другие, выполненные в форме бабочки. После этого он остановился и быстро взглянул на часы, сделанные из того, что напоминало настоящий человеческий череп.
Наконец, он повернулся к пленницам и заговорил странным, почти добрым голосом:
— Мне жаль, что я не могу вам всё объяснить, — сказал он. — Но мне нельзя говорить об этом — даже с вами. Если бы я рассказал вам, вы бы всё поняли. Вы бы приняли свою долю.
Теперь он смотрел прямо в глаза Мире.
— Это просто… просто…
Он сделал паузу, а затем выпалил:
— Просто время. У нас кончается время. У меня, у вас, у всех, у всего мира. Ваша жертва — она много значит, она очень важна, это единственная надежда, которая осталась у всех, вы должны чувствовать, какая это честь…
Затем он виновато моргнул, как будто его ударили по лицу. Он взял со стола кнут и снова начал бить себя.
— Прости, — сказал он. — Я не должен был ничего говорить.
Наконец он снова положил кнут на стол и вышел в дверь, через которую пришёл. Мира слышала, как он поднимается по лестнице.
Несколько минут Мира сидела в углу с другими девушками. До этого она никогда не видела никого настолько сумасшедшего. Иногда он странно говорил. Не просто, как будто сам с собой. Казалось, что он ведёт беседу с кем-то невидимым и неслышимым. И он так легко убил Челси, что, казалось, едва отдавал себе отчёт в собственных действиях.
Теперь она поняла, что достучаться до этого монстра совершенно невозможно. Он убьёт их всех так же жестоко, и она никогда снова не увидит свою семью.
Она подумала о своей сестре, которая собиралась приехать сюда на работу, как только Мира заработает достаточно, чтобы купить ей билет. Кэтлин уже ждёт от неё звонка. Но теперь она никому и никогда больше не позвонит. Никто никогда не узнает, что с ней стало. Она просто исчезнет с лица земли.
Всё время, что она провела здесь, Мира смотрела на часы, старалась следить за тем, как течёт время. По её подсчётам, она провела здесь уже пять дней и ночей, и за это время она лишь иногда съедала кусочек хлеба и немного пила.
Она отошла от других дрожащих жертв и взглянула на них. Они почти ничем не отличались от скелетов, обтянутых кожей. Их глаза запали и были пустыми. Интересно, сколько пройдёт времени до того, как она станет выглядеть так же?
Она вздрогнула, вспомнив, как их тюремщик убил ту девочку, когда часы пробили двенадцать. По её подсчётам убийство произошло больше суток назад. Он всего лишь свернул ей шею. Она и остальные девушки разделят её долю рано или поздно. Для этого они предназначены.
Она почувствовала, что та немногая энергия, которая у неё осталась, угасает. Она опустила голову и заплакала, её рыдания с трудом проходили по её горлу.
Тут она услышала шипящий голос, который произнёс:
— Прекрати.
Мира подняла голову. Одна из девочек — её звали Кимберли — смотрела на неё глазами, полными вновь появившейся решимости.
— Перестань плакать, как ребёнок, — сказала она. — Я сыта плачем по горло. Я устала от того, что ничего не могу сделать. Нам нужно выбираться отсюда.
Мира была поражена, не понимая, о чём она говорит. Кимберли была настолько истощена, что едва могла шевелиться. Другая девушка, Элис, была изнурена ещё больше и едва держалась в сознании.
— Но как? — спросила Мира Кимберли.
— Из всех нас лишь у тебя ещё есть силы, — сказала Кимберли, с трудом выговаривая каждое слово. — Ты можешь привести помощь.
Девушка смотрела прямо на неё, и Мира поняла, что за всю жизнь не видела ни в одном взгляде столько страсти, её глаза горели стремлением, они требовали.
— Ты можешь спасти всех нас.
Глава двенадцатая
Мира пыталась уловить смысл слов Кимберли. Возможно ли это? Есть ли хоть один шанс, что они смогут выбраться из этого ада?
Остальные две девушки уже были здесь, когда здесь появилась Мира, и ей казалось, что они уже полностью приняли свою судьбу. Кроме того, Мира обыскала уже каждый сантиметр их клетки: стены крепкие, а столбы, на которых держится решётка из толстой проволоки кольцами прикручены к полу и потолку.
— Но как? — спросила Мира. — Ни окон. Ни дверей. Ни проёмов в решётке.
Кимберли подняла дрожащий бледный палец и указала на потолок.
— Туда, — сказала она.
Мира посмотрела вверх. То был не первый раз, когда она видела трубу вентиляции в потолке, в нескольких метрах над их головами. В тусклом свете, источник которого был по ту сторону решётки, разглядеть её было трудно. Иногда сквозь трубу проникал слабый свет, но что за ней сказать было трудно.
Тем не менее, было понятно, что труба недостаточно велика для того, чтобы в неё мог пролезть человек, даже если это истощённая девушка. Она была не больше двадцати сантиметров в ширину.
— Ты говорила, что Челси пыталась вылезти через неё, — сказала Мира.
— Она так говорила, — сказала Кимберли. — Но она могла бредить.
— Челси мертва, — слабо прошептала Элис, как будто разговаривая сама с собой. — Маленькая Челси уже мертва.
— Если мы ничего не предпримем, мы все будем мертвы, — заявила Кимберли.
Мира почти ничего не знала о том, где они находятся. По бетонным стенам без окон и толстому бетонному потолку она сделала вывод, что они в подвале. Так что это мог быть целый дом — где жил их похититель — над их головами или где-то неподалёку. Даже если им удастся совершить подвиг и пробраться по вентиляции, они наверняка окажутся у него дома или в каком-то другом здании. И произведут достаточно шума, чтобы привлечь его внимание.
— Это наша последняя надежда, — сказала Кимберли. — В следующий раз, когда он вернётся, он наверняка убьёт кого-то из нас.
Видела ли Мира, как Элис согласно кивнула? Сказать было трудно. Бедная девочка, лицо которой было покрыто шрамами от ударов хлыстов, выглядела еле живой.
Мира посмотрела наверх на трубу.
— Но как нам добраться до неё? — спросила она. — Мы слишком слабы.
— Я слишком слаба, — прохрипела Кимберли. — Элис тоже слаба. А у тебя ещё есть силы. Дело за тобой. Проберись туда. А потом приведи помощь. Вытащи нас отсюда.
Мира боялась даже надеяться. Но теперь она чувствовала на себе ношу ужасной ответственности перед двумя соседками по камере. Казалось, что ей не по силам вынести это.
И всё же она не могла не согласиться с Кимберли. Как она может отбросить единственный шанс на спасение, хоть и призрачный? И вне зависимости от того, с какой опасностью она столкнётся наверху, может ли это быть хуже того, что ей уже пришлось перенести здесь — побои, голод, полную деградацию?
Она огляделась. Добраться до трубы можно было только по решётке. Она мысленно приготовилась к немыслимым усилиям. Затем она сжала пальцами звенья решётки, медленно и с болью потихоньку поднимаясь выше. Она чувствовала, что Кимберли пытается помочь ей, слабо подталкивая её руками. Вскоре она уже перестала касаться пола, поставив ноги в отверстия решётки и медленно поднимаясь. Слабые руки Кимберли поддерживали её ноги.
Наконец Мира добралась до верха решётки. Вентиляция была от неё в полуметре. Она видела, что труба посажена на металлическую пластину, которая, судя по всему, была вкручена прямо в бетон. Сможет ли она открутить её?
