что насмешкой часто сглаживала резкость старшего.
— Ненависть — громкое слово, — парировал он. — Тебя не касаются наши разногласия!
Выдернув руку из жёсткой хватки, Алия пропела на выдохе:
— Карающим тоном вещал он истину…
— Хватит юлить!
Она обречённо выдохнула:
— Ладно… Нас повязал Зов.
Вольг красочно выругался. Цветасто, по-деревенски.
Яростно заклекотав: «Позор! Позор!» — из воздуха возникла нахохлившаяся фамильяра Крайка. Примостившись на ближайшей к ней полке, пёстрая пернатая раздулась в «талии» — перья встали дыбом, как иглы ёжика, — и осуждающе засверлила грубияна прицельным взглядом.
Её господин скривился лицом и отмахнулся.
— Уймись! — И снова переключился на «сестру». — Зов? И ты в качестве жрицы?
— Ске… Мама, — вовремя поправилась Алия.
— Никак не уймётся! Ей в нынешнем состоянии лучше звёзды на небе считать!
— Каком состоянии? — озадачилась девушка.
— Забудь! Какие планы у Виста?..
— Есть предположения?
— Розалия…
Угрожающий тон заставил её отступить. Обхватить себя руками, нервно закусить губу, потрогать медный чайничек, стоящий на полке, проинспектировать усидчивость прислуги — пыль не обнаружена. Лишь затем натянуто выдохнуть:
— Он верен своей супруге.
— Ожидаемо. Сделать из Хвори приблуду!
Старший брат Розалии никогда не скупился в выражениях. Он признавал краски жизни, но в некоторых областях видел только чёрное и белое. Особенно в брачном единстве, создании семьи и рождении детей. Для него супружество — пожизненное ярмо, а потомство — чушь несусветная, место которой за дальним горизонтом.
— Ты за кого меня держишь? — возмутилась девушка, с размаху ударив его в плечо и душевно наступив на ногу.
Отступая, зрелых лет мужчина по-детски шевельнул губами.
— Уймись! — снова это его любимое словцо. Только сейчас прозвучавшее в приказном порядке, словно она фамильяра по договору. И вдруг он миролюбиво спросил: — Что придумала?
— Побег.
— После необходимой ночи, надеюсь?
Алия удручённо подтвердила:
— Жить-то хочется!
Прислонившись спиной к стене, Вольг потёр подбородок. В отличие от душ усопших, он осязал материальный мир и его могли осязать, с ним связанные. Представители Офью, например. Или Алия, повязанная с Розалией.
— Побег побегом, но мать у нас властная, — он озвучил камень преткновения.
— Просто «властная»? — сыронизировала девушка.
— Мы с Агьез что-нибудь придумаем.
Золотые слова! Розалия столько раз их слышала…
— Мать вам не обыграть, — резюмировала Алия. Оглядев замкнутое пространство, забитое всевозможной сподручной утварью, даже нефритовыми свечами с резким запахом «сэйши» — магического растения предгорий, она сменила тему. — Что Агьез привело в имение Офью?
— Пятимесячная беременность, — поморщился тот, кто на дух не выносил детей.
В понимании Вольга младенец — катастрофа, малыш — бедствие, подросток — сущее наказание. Ребёнок любого возраста — головная боль и отмирание нервных клеток. Супружество и продолжение рода в его списке дел вообще не значились. Во-первых, презирал ограничения: отношения, что кандалы для висельника. Во-вторых, у Офью главенствовали женщины. И потомство — их прерогатива.
Алия улыбнулась.
— Агьес ищет заботы?
— Рок погряз в Нитях. Ему не до капризов. А маму ты знаешь: приласкает, нытьё выслушает, вкусностями накормит. Для Агьез родной дом — святая обитель. Не то что для нас с тобой.
Малоприятная и печальная истина. Невзирая на плаксивость, старшая сестра любимица их матери и всего семейства. И Вольг принимал и заботился об Агьес, но его тошнило от её вечного нытья. У неё ноготь сломался — трагедия. Локон лёг иначе — истошные рыдания. Эмоциональная барышня, выше некуда.
Ещё и Хвори.
Два года назад доставшаяся Эсмонду Року — одарённому из родовитого колена, а главное — с железными нервами, которые ничто не берёт. Для него стенания жены, что горох о стену. В пару избалованной мисс Офью лучшей кандидатуры не придумаешь. Зов расстарался. Приманил друга детства — любовь всей её жизни с трёх лет, когда мальчик постарше спас от наступающей квакающей жабы.
И её проняло.
Не жабу.
Агьез.
И Рока, что супругу не просто любил, но боготворил. Когда не в Нитях.
Вольг закатил глаза. Сам тему поднял, самому тошно стало.
— Забудь об Агьез! Твои бедствия важнее. От Виста счастья не жди. Его неприятие разумности иномирцев противоречит открытым убеждениям Офью. Согласен с твоим побегом. Помогу. Найдём фамильяра, что сбалансирует пробуждённые силы Хвори. И избранного можно вычеркнуть.
— Такие иномирцы на дороге валяются? — фыркнула Алия. Пошатнулась, беззвучно повела губами. Продолжила: — Сам знаешь. Будь легко найти рамку для силы недужных, решились бы многие проблемы. Хвори сейчас зависимы. От выбора Зова и предписанного им избранника, от последствий и связи, которую вопреки убеждениям нельзя проигнорировать. Но для некоторых одна ночь — жертва. Грязь, от которой не отмыться.
— О чём ты? — насторожился Вольг.
Алия вздрогнула. Моргнула. В замешательстве огляделась.
— Я… — она не могла вспомнить, о чём только что говорила. Туман в мыслях.
— Если для тебя переспать с Вистом…
— Всё нормально! Я пройду единение.
Во взгляде старшего цепкость пса, почуявшего неладное. И фамильяра воздуха Крайка, моргая глазками-бусинками, открывала длинный клюв, словно хотела высказаться, и закрывала, мгновенно передумывая…
Вопреки повисшему напряжению, допроса с пристрастием не последовало. Вольг глянул на закрытую дверь и исчез с помощью иномирца воздуха. Крайка обладала редкой особенностью: не оставляя магических следов, переносила на большие расстояния, а главное — через защитные печати, установленные во многих знатных домах.
Покинув тесную коморку и направляясь обратно в залу, жрица размышляла, что Розалия с детства завидовала связи брата сразу с четырьмя фамильярами стихий. Ей и одного завести не позволили. А ещё она мечтала получить редкую способность высшего внетелесного перемещения, позволяющего бывать где угодно. Небывалый простор для познания мира.
— Занятный у вас брат, — уважительное высказывание прозвучало справа от жрицы.
Вздрогнув, Алия резко обернулась. Сердце дало сбой и стало успокаиваться.
Чуть отодвинув край изумрудной портьеры, отделяющей пустынный коридор, по которому она шла, от наполненной людьми залы, на неё глядел Фэр Арже. Снова.
— Простите? — изобразила недоумение.
Отступив на шаг, опавший край тяжёлой шторы частично его скрывал, подросток оправил манжет своего левого рукава. Глянул осуждающе.
— Вольг Офью, мисс Сейт, — сделал ударение на фамилию. Показал на свои глаза. — Истина не ускользнёт. — Двинувшись вглубь коридора и проходя мимо, подросток шепнул: — Мой дяди владеет артефактом, отслеживающим высшие внетелесные перемещения. Распознающим объекты реальности, по которой странствует ваш брат. Будьте осторожны.
— Вы…
— Ухожу, мисс Сейт, — поклонился он. Излишне серьёзный, собранный, предупреждающий. — Слова переоценивают. Чувствуйте. Иначе пожалеете.
Глядя в удаляющуюся спину, Алия поёжилась. Странный ребёнок. Зачем он лезет в чужие дела? Какой ему интерес вмешиваться? И хранить чужие секреты? Доложить Скелии Офью, что тайна раскрыта? Предупредить Вольга?
Не сегодня.
Почти вернувшись в залу, Алия столкнулась с герцогом, который явно её искал.
— Коридор слуг. Что ты там забыла? — поинтересовался, заглянув за плечо жрицы.
— Уединение. Знать брезгует такими местами.
Вист проигнорировал наводящую фразу. Ему
