взъелась? Подумаешь, грубый, надутый лице….
Так. Стоп. Никаких врагов, недругов и немезид. Только позитив! Надо просто ограничить с ним общение, и больше не давать себя шантажировать. И вообще, заберу свечи и выгоню его.
— О, Влад! — радостный возглас бабушки пробудил во мне новую негативную волну, с привкусом обиды. Кто ей родня: он или я? — Проходи на кухню, мы здесь. Ника, достань гречку и стаканы. Поставим в них свечи, чтобы удобнее было пить чай и разговаривать.
Подавив дикое желание хлопнуть себя по лбу, выполнила просьбу. Мягкий свет от свечи в руках парня, не укрыл бы мое недовольство — нужно держать себя в руках.
Когда антураж был готов — четыре свечи в стаканах, наполненных гречкой — я уж было хотела схватить одну и сигануть на чердак, но не тут-то было.
— Влад. Ника. Оставьте мне одну свечу, остальные — в зал. Я налью нам чай и приду. Расскажешь побольше о себе, внучок.
Бабушка тепло улыбнулась, а я мысленно возмутилась: мало того, что бабуля уже знает вкусовые предпочтения Файтова (раз не спросила сколько ложек класть в чай), так еще и мила с ним до безобразия.
— Хватить пыхтеть, как лесной ежик. Как тебе, будешь ежиком… а, Эри [Erinaceus (лат.) — еж]? — его ухмылка подрагивала в неровном свете парафиновой свечи.
— Меня Ника зовут, — устало поправила в ответ. Что толку разводить раздражение, если мне в его компании еще час сидеть как минимум.
— Да знаю. По-латыни «ежик» — эринацеус. Эри, — пояснил парень.
Он знает латынь? Зачем она ему? Девчонок кадрить цитатами Цицерона?
Синхронно сели на диван. Подавив порыв сорваться и пересесть, тоскливо посмотрела на кресло напротив и просто отодвинулось.
Секунд 30 мы сидели одни в неоднозначной обстановке. Включи он энигму, я бы, наверное, забралась под диван.
Бабушка вышла из кухни, избавив меня от этого. Я подскочила к ней, помогая с тарелкой в руках.
— Влад, там поднос с чашками и тарелками. Принеси, пожалуйста.
У парня ушло на это меньше минуты. Я сначала удивилась тому, как быстро он ориентируется в темноте, но вспомнив, что на кухне осталась свеча, быстро отбросила глупые мысли.
Поблагодарив бабушку, мы принялись жевать.
Но когда она стала чаще поглядывать в нашу сторону, а не на пирожки, я поняла, что сейчас полетят вопросы.
— Баба Зина видела вас сегодня…
— Бабуль, расскажи мне о старой книге с аббревиатурой на обложке. Я брала ее почитать. Извини, — скороговоркой проговорила я. Конечно, прозвучало это чересчур подозрительно — слишком неуклюже я перевела тему. Ну да ладно.
— Это которая? — поинтересовалась та в ответ.
— «Т.А.В.».
— О, — лицо бабушки потрескалось от странной улыбки. Или это так играли огоньки свечей?
Стало на секунду жутко. Не от бабушки, конечно, а от предстоящей истории. Даже парень рядом перестал жевать.
— Так ты нашла семейную реликвию…
На слове реликвия за окном сверкнула молния, и я чуть не выронила чашку из рук…
Чувствую, после этой истории я сегодня вряд ли усну.
— О чем ты, бабуля? — спросила я, в глубине души искренне надеясь, что ослышалась.
— Эта книга… — бабушка попыталась встать, косясь на книжные полки.
— Я помогу, — третий участник незапланированного чаепития подскочил не к бабушке, как я в начале подумала, а к обшарпанному серванту. — Какую достать?
— «Т.А.В.», — отозвалась я, за окном снова сверкнуло, и тело невольно содрогнулось от неожиданности, — вторая полка сверху, четвертая… или пятая слева. Я положила ее туда.
Влад довольно быстро справился со своей задачей, и с победной физиономией, мерцающей в тусклом свете свечей, протянул потрепанный фолиант бабушке.
— Эта книга, — морщинистая рука с выступающими венами ласково погладила переплет. Внутри все скакнуло: бабушка очень расстроилась бы, потеряй я ее драгоценность в этом дурацком лесу, — особенная. Ее автор — твой прапрадедушка, Терехов Андрей Викторович.
— Правда? — удивилась я. Как-то слабо во все это верилось.
— Да, — голос бабушки преисполнился гордости. — Он жил где-то под Петербургом. Зачитывался Пушкиным, Байроном, Гоголем, Лермонтовым. И мечтал издать свою книгу. Тебе бы он понравился.
Бабушка пролистала книгу и открыла ее на странице с гравюрой. На меня смотрел портрет гладковыбритого мужчины с мечтательной улыбкой.
— Он издал книгу, в которой рассказывал о своих поездках по России, за свой счет, правда, используя нужные знакомства. А потом подарил экземпляр своей возлюбленной, она была актрисой крепостного театра. Катерина Лукьяновна, его мать одобрила выбор, потому что души не чаяла в своем сыне. Да и Марфа была просто удивительной красавицей. Даже отец, Виктор Сергеевич, скрипя сердце, дал согласие. После женитьбы на Марфе, его не хотели видеть в домах Петербурга, на собраниях литературного клуба. Но он безумно любил свою жену, и его это не очень огорчало.
— А что за легенда в конце? — задала я вопрос, терзавший меня больше всего.
— Это Зоя переписала сказку, когда училась в школе, — бабушка снова улыбнулась.
— Мама? — брови удивленно поползли вверх.
— Да. Эту историю рассказала ей, баба Дуся, моя мама. Она говорила, что, когда Терехов путешествовал по дальним уголкам России, он записывал легенды. Одна из них и попала в конец книги.
— Но ведь там только его впечатления о поездках по России…
— Может, он решил их не отдавать в печать? — предположил Влад. А я и забыла, что он еще здесь. Но судя по его поддавшейся вперед фигуре, он не просто уничтожает пирожки и плюшки, а внимательно слушает.
— Нет, он напечатал, — голос бабушки пронзила легкая грусть, а меня окутало ощущение, что у истории не такой уж и счастливый конец. — Потом скупил все экземпляры и сжег. А из единственной книги, что осталось, он вырвал страницы со сказаниями.
— Но зачем? — наши с Владом голоса слились в один. Мы кратко переглянулись и посмотрели на бабушку, затаив дыхание.
— Из-за несчастного случая с Марфой. Ему сказали, что она не выживет. На нее напал медведь, он был сам не свой, винил себя во всем. Возможно, они поссорились накануне.… Все кончилось тем, что после того, как он скупил все экземпляры (их было немного, и почти все они остались в книжной лавке), Терехов уничтожил книги. Под конец он испортил ту, что подарил жене, и…
Я нервно вздрогнула, услышав скрежет — из-за поднявшегося ветра дом немного поскрипывал. Одна из свечей на столе погасла.
— … застрелился.
Правило 5. Если еще не сошла с ума, не ходи в лес ночью
Я бежала и бежала, слыша за спиной жуткое завывание раненого зверя. Деревья плотной стеной, стоявшие вдоль тропы, не пугали меня так, как этот душераздирающий звериный стон. В чаще,
