На площадке Верхней галереи миссис Чемперноун вдруг решила, что отправлять меня спать уже поздно, а вести к королеве еще рано, и закрыла в своей гардеробной комнате.
Там было темно и душно, пахло миссис Чемперноун, розовой и лавандовой водой и очень дорогим жасминовым маслом, которое ей привозят с востока, — от него и гардеробной совершенно нечем было дышать. Наверное, миссис Чемперноун надеялась, что я вся изведусь, ожидая утра. Но я так устала, что уселась на коврик, прислонила голову к стене и уснула.
Вот черт, чернила кончились! Надо пойти взять еще.
Тот же день, новыми черниламиУ леди Сары в столе всегда есть чернила. Вот я у нее и позаимствовала. Все равно не заметит!
Утром меня растолкала ничуть не подобревшая миссис Чемперноун. Завтрака мне не дали, зато сказали, что Ее Величество ожидает меня в приемном зале.
В старом заляпанном с ног до головы костюме для верховой езды я поплелась за миссис Чемперноун, не переставая думать об Элли и Мазу. Только бы им удалось убежать!
В приемном зале королевы уже сидели и вышивали остальные фрейлины, а леди Сара-Ах-какая-я-красавица! — штопала одну из своих нижних юбок.
Королева была не на троне, но на стул, стоявший у окна, была наброшена ткань с гербом, так что встреча могла считаться вполне официальной.
Она поманила меня рукой. Я приблизилась, остановившись в трех шагах, и опустилась перед королевой на колени.
У Ее Величества белая кожа и очень темные глаза. Порой кажется, что они смотрят тебе прямо в душу. И именно туда они смотрели сейчас.
Я опустила глаза, стараясь не чувствовать себя маленькой и ничтожной, и стояла так, на коленях, довольно долго, пока…
— И что же, ради Бога, произошло нынче ночью? — воскликнула королева. — Ты в своем уме, Грейс? Клянусь, я в жизни ничего подобного не слышала!
И так далее и тому подобное, отчаянно ругаясь. Я уж не буду писать, как именно она ругалась, поберегу ее репутацию. По большей части она на разные лады повторяла, что лорд Уорси нашел меня в этой проклятой часовне.
— Так что, леди Грейс? — Королева стиснула ручку кресла. — Как ты это объяснишь?
Я вздохнула, чувствуя себя ужасно уставшей. Шея у меня совершенно занемела. Похоже, Элли и Мазу не поймали, иначе они тоже были бы здесь, в зале. Это меня очень успокоило.
— Мы ждем ответа, — холодно повторила королева.
— Я хотела… э-э… взглянуть на сэра Джеральда в последний раз…
— Зачем?
— Прошу прощения, Ваше Величество. Просто захотелось.
Я вздохнула и подняла на королеву глаза.
— Ты хотя бы молилась? — спросила та.
— Нет, Ваше Величество, не успела. Пришел лорд Уорси.
Королева, похоже, была очень недовольна.
— Лорд Уорси сказал, что в часовне никого больше не было, и что у нас нет повода обвинять тебя в дурных намерениях. Но ты должна беречь свою репутацию, Грейс! Никогда больше так не делай! Подобные поступки не к лицу молодой леди и моей фрейлине.
— Хорошо, Ваше Величество, — еще раз вздохнув, ответила я.
Наконец королева сказала:
— Возвращайся к себе в спальню, Грейс, и оставайся там, пока я за тобой не пришлю. Наверное, это бал Святого Валентина и все, что потом случилось, так на тебя подействовали. Я попрошу доктора Кавендиша проверить, здорова ли ты.
Я стояла, все так же опустив голову, надеясь, что королева не столь сердита, как кажется. И тут Ее Величество наклонилась к моему уху. Я заметила, что фрейлины смотрят на нас во все глаза, но они не расслышали ни единого ее слова.
— Послушай, Грейс, ты ставишь меня в очень неловкое положение. Я не могу прилюдно одобрять столь безумный поступок, — прошептала королева. — Проводя свое расследование, постарайся быть поаккуратнее…
Затем она подозвала миссис Чемперноун и велела ей проводить меня в наши покои.
Вернувшись к себе, я села на кровать, чувствуя огромное облегчение оттого, что заручилась поддержкой Ее Величества. Правда, она, кажется, забыла, что я еще не завтракала. Я слушала, как урчит у меня в желудке, и размышляла над тем, что делать дальше.
Днем горничная принесла мне хлеба с сыром и пива. К этому времени я уже умылась, переоделась в свой третий по счету лучший наряд и села у окна вышивать.
Помню, давно, еще в детстве, когда мама только начала учить меня вышивать, мне это занятие ужасно не понравилось. Образец, который я вышивала, был скучню-ющий! Но понемногу я втянулась, поняла, что на белом льне можно создавать целые картины, «раскрашивая» их цветными нитками.
Солнце почти закатилось, и мне пришлось бросить вышивание — я уже едва различала иголку. Я встала посредине комнаты. Мне было скучно, ужасно скучно, невыносимо скучно, до боли под ребрами! Сейчас я обрадовалась бы даже Мэри и леди Саре! Тут я вспомнила про дневник, зажгла свечу, и стала писать, благо мне никто не мешал.
Но лучше прекратить — кто-то подошел к двери.
Тот же день, часы едва пробили семьЭто были Мазу и Элли! Мы обнялись. Мазу качал головой и что-то залопотал на своем языке, но Элли шикнула на него и с беспокойством взглянула мне в лицо.
— Они тебя выпороли? — спросила она. — Небось, задница горит? Я вот тут принесла целебной мази…
— Да нет же, — улыбнувшись, успокоила ее я. — Никто и не думал меня наказывать! Просто отослали к себе, пока королева не позовет.
— Ты что-нибудь увидела в глазах сэра Джеральда? — спросил Мазу.
— В глазах — нет, зато я заметила кое-что другое! Желтый налет на его губах и горький запах напомнили мне… — Я запнулась, ненавидя себя за слабость, — я вспомнила… когда моя… — Я снова запнулась и сглотнула. — От этого яда умерла моя мама. От яда с горьким запахом, оставляющего желтые следы.
— Точно. — пробормотала Элли. — И на ковре в его спальне это желтое было! До того дрянное пятно — и воском не оттиралось, и десятидневная моча его не брала!
Какой только гадостью они не пользуются у себя в прачечной, я иногда поверить не могу! От трудновыводимых пятен помогает, к примеру, побелевшее от времени собачье дерьмо…
— Там, где мама уронила бокал, пришлось заменить часть ковра, — наконец проговорила я. — Они тоже не могли вывести это пятно.
— Но если его отравили, зачем было еще втыкать в него нож? — совершенно справедливо поинтересовался Мазу.
Они оба взглянули на меня.
— Может, чтобы всех запутать? Или для верности? — предположила я.
Других идей ни у кого не было. Я сказала ребятам, что вообще-то ко мне не пускают, так что им лучше уйти. Тогда Элли схватила очень грязную сорочку леди Сары, и они убежали. А я думаю, что…
Тот же день, часы уже пробили девятьЯ снова прервалась и накрыла дневник подушкой (Надеюсь, все не расплывется! На наволочке уже осталось маленькое чернильное пятно…), потому что пришел мой дядя, доктор Кавендиш.
После маминой смерти я видела папиного брата либо пьяным, либо мучающимся с перепоя, одно из двух. Сейчас он был явно с похмелья — глаза налиты кровью, лицо серое, вид ужасно несчастный.
Дядя кивнул, велел мне присесть на постель, осмотрел мои глаза, уши, рот, приложил ухо к груди и прощупал пульс аж в двенадцати местах!
Потом стал задавать мне вопросы. Некоторые были настолько неприличные, что я на всё отвечала «нет», а дядюшка не знал, что и думать!
— Пожалуй, для бледной немочи ты еще слишком молода… Никаких признаков лихорадки или избытка желчи… — вздохнул он.
— Конечно, ведь я же не больна, — возмутилась я. (Еще не хватало! Ненавижу, когда пускают кровь, ставят клизму… Боже упаси!)
— Тогда что тебя подвигло на такие безумства, Грейс? Если бы ты была легкомысленной дурочкой, вроде леди Сары, я бы не удивился, но мне всегда казалось, что ты девушка здравомыслящая…
Неужели? Вот тоска-то!
— …Мне очень жаль, что ты увидела столь непристойное зрелище — убитого ножом сэра Джеральда, — продолжал дядя, — и еще больше жаль, что это недостойное деяние совершил твой нареченный. Но нельзя позволять происшедшему омрачить твой рассудок…
— Но дядя, его убили вовсе не ножом! — вставила я.
Дядя недоверчиво улыбнулся:
— Почему ты так считаешь, Грейс?
— Там ведь не было крови! А если человека убили ножом, кровь обязательно должна быть!
Дядя уставился на меня недоуменно.
— Не помнишь? Ты же мне сам рассказывал, что сердце — это печка, а легкие — кузнечные меха, и кровь, ты называл ее сангвина, разносит тепло от печки в остальные части тела, то накатывая, то откатывая, точно волны.
— Ну да, — согласился дядя.
— Но у мертвого человека поток крови останавливается, и из новой раны кровь уже не потечет… Я видела рану сэра Джеральда — вокруг нее совсем не было крови! Ты же и сам это видел!
