— Обычно я использую точные формулировки.
Она взяла его за руку.
— Пойдем. Я кое-что принесла. Надеюсь, ты оценишь.
Большие цифры электронных часов на тумбочке у кровати сообщали, что сейчас начало четвертого утра. Из приоткрытого окна доносился шум дождя, и комнату наполняла ночная свежесть.
— Ты сегодня явно в духе, — заговорила Афродита, сворачивая очередную порцию принесенной «травы». — Откуда у тебя берутся силы после двадцати часов работы?
— Пусть это будет моим маленьким секретом.
Вивиан щелкнул зажигалкой и осторожно затянулся.
— Не знаю, что ты принесла, — прокомментировал он, — но такого я не курил как минимум года два.
— Я же сказала, что тебе понравится. — Афродита наклонилась к его руке и тоже сделала затяжку. — Когда-нибудь мы вырастем, и больше не будем курить «траву».
— Конечно, вырастем. Все когда-нибудь вырастают. Но не думаю, что это случится скоро.
Она помолчала.
— Я решила, что тебя создали для секса, — объявила она серьезно. — Есть люди, которых создали для того, чтобы они были актерами, писателями, художниками. Есть люди, которых создали для того, чтобы они вдохновляли. А тебя создали для секса. Если бы мне не нужно было уходить по делам, я бы занималась с тобой любовью двадцать четыре часа в сутки. Только не думай о себе слишком много, есть много мужчин, которые в постели лучше тебя. Но с тобой это… иначе. Все те мужчины одноразовые. Максимум раза на два или три. А с тобой можно заниматься любовью постоянно, и не надоест. Завтра ты работаешь?
— Нет. Разве что пара дел, связанных с психоаналитической практикой, но это не требует моего присутствия.
— Значит, завтра мы будем заниматься любовью весь день.
— Если я не ошибаюсь, завтра у тебя первые пары в университете? Семинар господина Фельдмана?
Афродита сделала еще пару затяжек и посмотрела на то, как дым медленно растворяется в воздухе.
— О, черт. Ты прав. И спать мне осталось всего ничего. Ну ладно. Я отлично выгляжу, даже если не сплю ночью.
Вивиан погладил ее по волосам.
— Знаешь, в такие моменты мне в голову приходит глупая мысль. Мне хочется сказать тебе, что я люблю тебя.
— После хорошего секса всегда хочется сказать тому, с кем ты спал, что ты его любишь.
— Я не имею в виду секс. Просто я думал… пытался охарактеризовать наши отношения. Мы не просто друзья, не просто любовники… а кто же мы тогда?
Афродита взяла пепельницу и стряхнула в нее пепел.
— Зачем тебе это знать?
— Почему ты живешь именно со мной?
Она задумалась, рассеянно потрепав волосы.
— Ты умный, — начала она. — У тебя много денег. Тебя не волнует мнение окружающих. Ты приятный собеседник. Хороший любовник. Можешь дать совет. Можешь по достоинству оценить то, что я делаю, а можешь и покритиковать, если это нужно. А еще я очень люблю твое тело. — Она поцеловала его в шею. — Это достаточно полный список?
— Адам спросил у меня, люблю ли я тебя. И я поймал себя на мысли, что не могу ответить на этот вопрос.
— Тебя так пугает тот факт, что ты кого-то любишь? Кроме себя?
— Ладно. Пустое.
Афродита положила голову ему на плечо и прикрыла глаза.
— Нам пора спать, — сказала она. — Кстати, я еще не говорила, что готовлю подарок на твой день рождения?
— Судя по тому, что ты готовишь его за три месяца, это стоящий подарок.
— Он тебе понравится. А через пару дней я покажу тебе, что я написала. Это тебе тоже понравится.
— А Адаму ты это уже показывала?
— Пока что нет. — Афродита подняла голову и улыбнулась. — Пока что он этого не заслужил.
Глава восьмая
Адам часто слышал, как люди говорят: удача передается по наследству. Если ваши родители были успешными людьми, вас ожидает то же самое. Он верил в это довольно долго. Ну, а потом, как водится, убедился, что это ложь.
Джейкоб Фельдман, отец Адама, заработал свои первые деньги в шестнадцать лет. Впрочем, ему не было смысла перенапрягаться — он родился в богатой семье, и при желании мог присоединиться к делу отца. На двадцать первый день рождения Джейкобу подарили место на бирже, и с того момента дорога к успеху была выстлана красным ковром. От отца ему передался и талант бизнесмена, и умение тратить деньги с умом, и звериное чутье, связанное с риском в финансовых махинациях. К двадцати пяти годам, когда Джейкоб Фельдман женился на Рэйчел Коэн, матери Адама, состояние его насчитывало два миллиона долларов.
Адаму, единственному ребенку в семье и наследнику, отец с детства навязывал мысль о финансовой карьере. У мальчика были способности к математике, но гораздо больше он любил языки и литературу. Джейкоб Фельдман смотрел на своего сына и понимал, что тот вряд ли станет экономистом или бизнесменом. И Адам это тоже понимал. Он ненавидел задачи по математике, любил читать книги и гулял в одиночестве по вечерам. И думал о том, что ему хочется быть не бизнесменом, а писателем.
Учителя литературы не уставали повторять, что у Адама есть талант, и этот талант нельзя зарывать в землю. Он выигрывал литературные конкурсы, причем делал это так легко, будто конкурентов у него не было. Его сочинения зачитывали перед всем классом. Порой Адам на скучных уроках математики вместо того, чтобы решать уравнения, доставал свой блокнот и писал свой первый роман. Пока что нескладный, без смысла и сюжета, но тогда ему казалось, что он гениален.
Когда Адаму исполнилось восемнадцать, Джейкоб Фельдман поставил вопрос ребром.
— Ты собираешься получать профессию, Адам? — спросил он.
— Если честно, не вижу в этом смысла, папа, — ответил тот.
— В нашей семье не было ни одного человека без высшего образования. И ты не станешь исключением.
— Хорошо, папа. Тогда я буду лингвистом, — заявил будущий писатель Адам Фельдман. Он и сам не понимал, зачем выбрал эту профессию. Скорее всего, потому, что она на тот момент казалась ему ступенькой на пути к исполнению мечты.
В холодной туманной Англии Адам понял, что между успехами на школьных конкурсах и написанием книг находится огромная пропасть, которую не так-то легко перепрыгнуть. Он написал первый серьезный роман и отослал его во все издательства, адреса которых сумел найти. Половина издательств отмолчалась, вторая половина ответила вежливым отказом, и только в паре писем говорилось о том, что он выбрал «не совсем подходящую тематику». Психологическая проза была специфическим жанром. Особенно если учесть, что в его случае это была, скорее, эротическая проза.
Может, Адаму Фельдману недоставало деловой хватки или умения считать деньги (он привык к тому, что они у него были всегда), но он никогда не сдавался после первой неудачи. Воспитание отца сыграло свою роль, а остальное завершило знакомство с Джеральдом Гентингтоном, которому, как до сих пор полагал Адам, он был обязан началу своей писательской карьеры.
Джеральд Гентингтон был старше его на три года. К тому времени он уже имел диплом магистра психологии, а в университете изучал историю. Джеральд очаровывал любого человека, с которым успевал перекинуться парой слов, друзья носили его на руках. Все, за что он брался, получалось у него так хорошо, будто он занимался этим всю жизнь. Джеральд отлично учился, сдавая сессии досрочно, успевал работать, устраивал домашние вечеринки, каждую неделю заводил новый роман, был поклонником творчества Феллини, слушал Элтона Джона и Оззи Осборна (тот, кто не понимал, как все это можно связать вместе, просто не был с ним знаком). А еще Джеральд был издающимся писателем. На момент их с Адамом знакомства он успел написать две книги и работал над третьей.
«Золотой мальчик» — так называли Джеральда Гентингтона. Куда бы он ни повернул, госпожа Удача смотрела ему в глаза и будто бы подсказывала верные ходы. У него были друзья, у него были женщины, были деньги и был успех. При этом никто не упрекнул бы его в том, что он слишком много о себе думает. Может, конечно, думал он о себе много — Адаму пару раз приходила в голову подобная мысль. Но именно Джеральд Гентингтон в свое время помог Адаму — осознанно или неосознанно — отвлечься от мыслей о своей неудаче и продолжить работу. Адам был уверен — его время рано или поздно придет. Правда, время почему-то не торопилось.
После окончания университета на счету Адама Фельдмана было два неопубликованных романа и несколько писем из издательств по поводу обеих рукописей, и содержание этих писем ободряющим или внушающим надежду можно было назвать с натяжкой. Эти рукописи он привез с собой, вернувшись в Мирквуд. Сразу по возвращении он отправился в первый попавшийся бар, потому что больше всего на свете ему хотелось напиться до беспамятства. В этом баре он встретил человека, которому было суждено изменить его судьбу: литературного агента Чарльза о’Салливана, внештатного сотрудника издательства «Мирквуд Таймс».
