— Я не могу...
— Прошу тебя, возьми. Мне будет очень приятно. В итоге он взял торговца. Ему нашлось место у озера. Четыресыра почитал его наряду с барбапапами [15], самыми ценными экспонатами вертепа.
Если сейчас он зайдет в офис поздороваться, Лилиана, ясное дело, будет ему рада. Проблема была в том, что у него никак не получалось поговорить с ней. Язык приклеивался к нёбу, как только он к ней приближался.
Четыресыра стукнул кулаком по ноге и хлопнул себя по шее, собрался с духом и взялся было за ручку двери, но тут увидал, как она берет трубку и начинает рыться в толстой, набитой бумагами папке.
"В другой раз"
30.
Данило Апреа ждал приятелей, опершись спиной о кузов фургона, когда Рино, набычившись, вышел из офиса. По его походке Данило понял, что он обозлен. Узнал, что про них забыли.
Данило-то уже пару дней как знал, что сыну Маркетты они не нужны, но он поостерегся сообщать об этом Рино.
Ему сказал Дуччо, который тоже работал в старой команде и был выброшен за борт, как и они.
И потом, эта работа в "Евробилде" была та еще подстава. На месяц, если не больше. И Рино, который и так без особого воодушевления согласился на налет, разжившись деньгами, вышел бы из дела, а за ним и Четыресыра.
Зачем горбатиться, когда есть почти безупречный план, как всем им разбогатеть.
Однако сейчас Рино был уж очень не в духе, не стоило и заговаривать с ним о налете. Как с пароваркой: сначала выпусти пар, а потом открывай.
В сумке у Данило дожидалась бутыль граппы. Два с половиной литра. Лучшее средство против обломов и всякой хрени.
— Поехали. Давайте. В машину. — Рино сел в "дукато" и завел мотор.
Данило и Четыресыра молча повиновались.
Фургон тронулся, поднимая фонтаны грязи, и, игнорируя знак "Стоп", рванул на дорогу.
— Что случилось? — робко спросил Четыресыра.
Рино вперился в дорогу, нижняя челюсть его заметно подрагивала.
— С этой дерьмовой конторой покончено. — И продолжил: — Надо было его прибить, а я вместо этого... Почему я его не прикончил? Какого хрена на меня находит последнее время?
— Кристиано, — подсказал Четыресыра.
Рино сглотнул и стиснул руль, словно хотел его раскрошить. Потом глаза его прояснились, будто озаренные внутренним светом.
— Точно! Это все из-за Кристиано.
Данило понял, что наступил черед вынимать гаситель. Он расстегнул сумку и вытащил бутыль:
— Сюрприз! Маленький сюрприз! — Он отвинтил пробку и покачал бутылкой у Рино перед носом.
— Если б не вы двое... — Нечто, с чем он был не в состоянии совладать, нахлынуло на Рино и не дало ему закончить фразу. Он принялся хватать ртом воздух. — Дай сюда. — Он сделал приличный глоток. — Вот дерьмо, мать твою! Обдает, как скипидар. Где ты добыл это пойло, в ОБИ? [16]
И они молча стали по очереди прикладываться к бутыли. Никто не спрашивал, куда они направляются. За окном, позади голых стволов деревьев, черной лентой тянулись поля, на которых выстроились шеренгами эйфелевы башенки опор высоковольтных линий.
Вдруг ни с того ни с сего Рино захохотал.
— Ты чего смеешься? — спросил у него Четыресыра.
— Ну и урод этот Маркетта. У него на зубах была хренотень для отбелки. Ее еще рекламируют по ящику. Так он ее проглотил...
И все трое покатились со смеху, держась за животы и колотя кулаками по панели.
Наконец-таки алкоголь начал действовать.
Рино вытер слезы:
— Нам разве не надо было доделывать твой трактор?
Данило подскочил на сиденье:
— Ну конечно! Осталось только таран навесить.
Рино включил авторадио, крутанул баранку и покатил обратно в сторону города.
— Сначала заедем за Кристиано. Устроим ему сюрприз!
31.
"Мы снова можем стать великой чистой нацией, как древние римляне, чтобы была работа для всех и не было коммунистов, которые развалили идею семьи, не верят в Бога и разрешили аборт — убийство невинных младенцев — и еще хотят дать право голоса иммигрантам.
КОНЕЦ"
Кристиано пробежался глазами по сочинению.
Неплохо. Совсем неплохо.
Он взял чистый листок и уже начал было переписывать, когда его посетило сомнение. Он остановился и внимательно перечел написанное.
Нет, он не мог его сдать, эта подлая коммуняка училка покажет его социальному работнику [17].
В нерешительности он еще раз перечитал текст, покусывая колпачок ручки.
"На фига подставлять шкуру из-за какого-то дурацкого сочинения? Эх, жалко все-таки, здорово получилось"
Кристиано аккуратно сложил листок и засунул его в карман штанов.
— Ты чего? — спросил его Колицци, который уже полчаса как сдал свое сочинение и сидел, разгадывая сканворд.
— Ничего. Не буду сдавать.
— Вот видишь, зря отказался! — сказал Колицци.
Кристиано не удостоил его ответом. Он уперся подбородком в парту и перевел взгляд за окно. И не поверил своим глазам.
В дальней части лужайки, там, где холм начинал сходить на нет, он увидел отца, Данило и Четыресыра. Они преспокойно сидели себе на скамейке, раскинув ноги, и соображали на троих пузырь с граппой.
Кристиано хотел окликнуть их, но удержался и взглянул на часы над доской. До звонка оставалось семь минут.
Была бы сейчас мобила... Во всем классе только у него не было сотового. Он протянул руку в сторону Колицци и легонько сжал его за пальцы.
— Дай сотовый, — шепнул он ему.
— Не могу. Мама проверяет его каждый вечер. Она меня прибьет, если обнаружит, что я звонил.
Кристиано посильнее нажал на пальцы:
— Лучше дай по-хорошему.
Колицци скривил рот и едва слышно взвыл:
— На, но только по-быстрому. И если можно, звони на номер TIM [18]. У меня тимовский льготный тариф "Горизонт"
Кристиано взял телефон и набрал отцовский номер. Выглянув в окно, он увидел, как отец ощупывает карманы куртки и достает мобилу.
— Да?
— Папа! Ты чего здесь делаешь?
— Сколько тебе еще? — Рино посмотрел в сторону школы, увидел Кристиано за стеклом, показал на него остальным, и те замахали ему руками.
— Пять минут.
— Мы тебя ждем.
Кристиано прыснул со смеху. Эти кретины на улице принялись скакать паровозиком вокруг лавки.
32.
"Дукато" ехал по залитой лужами и усеянной белым камнем тряской дороге вдоль берега Форджезе. Стебли тростника и ветки колючей ежевики обтирали бока фургона.
Небо было серое, но дождь перестал.
Кристиано Дзена был зажат между отцом, курившим, закинув ноги на лобовое стекло и вперив отрешенный взгляд в дорогу, и Данило, рассеянно щелкавшим крышкой сотового. Машину вел Четыресыра.
Когда они перебирали, за руль всегда садился Четыресыра. Сегодня они начали пить раньше обычного, обыкновенно до такого состояния они доходили ближе к вечеру.
Кристиано догадывался, что не заладилось что-то на стройке. Вчера Рино сказал, что они начинают работать, и вот...
Но раз они сами молчат, лучше не спрашивать.
Он взглянул на Четыресыра. На него алкоголь не действовал. Рино считал, что это из-за удара током. Как бы то ни было, Кристиано ни разу в жизни не видел его пьяным.
Он боготворил Четыресыра.
С ним не нужно было слов, чтобы понять друг друга. И совсем неправда, что он слабоумный. Если он мало болтает языком, это потому, что ток порядком попортил ему артикуляцию. Но он всегда внимателен, все слушает и еще делает головой такие странные движения, будто дирижирует разговором.
Кристиано проводил с ним целые дни. Они смотрели телик или катались на "боксере". Четыресыра шарил в моторах и умел поставить на ход даже груду ржавого железа. Когда что-нибудь было нужно или чтоб тебя отвезли хоть на край света, Четыресыра никогда не отказывал.
Он, конечно, был чудной с этими своими тиками и маниями типа никого не пускать к себе в дом. Но Кристиано хотелось задушить всех, кто над ним издевался. Пацанов, кривлявшихся у него за спиной. Были даже такие, кто говорил, что он держит дома труп матери, притворяясь, что она жива, чтобы получать ее пенсию. Полная лабуда.
Четыресыра был сирота.
"Как я"
— В школе что сегодня было хорошего? — спросил Данило, перебивая мысли Кристиано.
— Сегодня было сочинение по истории. Хотите, прочитаю?
— Валяй, — сказал Четыресыра.
— Да, прочти его нам, — согласился Данило.
— Идет. — Кристиано достал из кармана листок и начал читать. Трясло так, что тошнота подкатывала к горлу. Он сделал усилие и дочитал до конца. — "Мы снова можем стать великой чистой нацией, как древние римляне, чтобы была работа для всех и не было коммунистов, которые развалили идею семьи, не верят в Бога и разрешили аборт — убийство невинных младенцев — и еще хотят дать право голоса иммигрантам. Конец. — Он поднял взгляд от бумаги". — Ну как, понравилось?
