стюардесс, но мои глаза не отрываются от Ремо.
Перед тем как он опускает меня, я успеваю произнести.
— Ты определенно романтик.
— Я не романтик, — хрипло говорит он, заставляя меня тихонько хихикать.
Когда я встаю на ноги, я поднимаю ткань и держу ее в руке. Я планировала это, поэтому я беру зажим на бедре и прикалываю ткань. Платье искусно пережимается на талии, совершенно не портя мой образ.
— Полет до Капри займет два с половиной часа, — сообщает мне Ремо, после чего уходит и забирается в частный самолет, кивнув стюардессе, которая вежливо кивает ему в знак приветствия.
Я вздыхаю, когда мои глаза встречаются с надписью на борту самолета.
Кэйн.
6
Во время нашего путешествия я размышляла о том, почему Ремо так мало со мной спорит.
Я думала, что он будет сопротивляться. Я думала, что он откажет мне во всем, о чем я попрошу, заставит меня усомниться в собственном существовании, и вот я здесь, сижу в машине, подъезжаю к его вилле, куда, как он сказал мне, часто приезжает его семья.
Почему он сидит рядом со мной, разговаривая по телефону, и не напоминает мне, что это не что иное, как брак по расчету?
Почему?
Чего мне не хватает в этой головоломке?
Времени на размышления у меня не остается, потому что мы подъезжаем к той самой вилле, которая, как сказал мне Ремо, станет нашим местом пребывания на ближайшие четыре дня. Мы приехали на его личном транспорте. Частный самолет, но я, честно говоря, мало что помню, так как почти всю дорогу спала. Путешествие было не таким уж долгим, но я устала. На Капри светло. Из машины я вижу голубые, красные и нежно-коричневые цвета, кирпичные дома, узкие улочки и красивые лестницы. Я вижу Средиземный океан, и мне не терпится исследовать этот остров с богатой культурой.
Мы подъезжаем к вилле слева, где уже припарковано несколько машин. Я выхожу из машины, предвкушая знакомство с этим местом, и, обойдя ее, обнаруживаю красивую арку из зеленых лоз и листьев. Я прохожу через нее, обнаруживаю, что она ведет к фасаду виллы, и жду, когда Ремо присоединится ко мне.
Я оглядываю виллу, руки так и чешутся потрогать кирпичную кладку, посидеть на улице за завтраком или даже пройтись по коридорам этого места.
По обеим сторонам виллы есть ступеньки, ведущие к двойным деревянным дверям наверх. Пока я жду Ремо, я замечаю, что передо мной стоят люди, которых я не заметила, торопясь осмотреть виллу.
Некоторые из них — охранники, которые, похоже, держат оружие наготове, другие — нет, у них просто наушники. Женщины одеты в простые, но классические черные юбки, на талии повязан белый полуфартук, волосы убраны в аккуратный пучок у основания шеи.
Я моргаю, не зная, как к этому отнестись.
Сердце выпрыгивает из груди, когда я чувствую перьевое прикосновение к своей руке, а затем оно исчезает, и Ремо стоит рядом со мной. Его руки засунуты в карманы, он смотрит на посох перед собой, подняв подбородок.
Наступила тишина, но я все еще слышу птиц, лодки вдалеке и кого-то, кто стрижет газон. Я чувствую расслабленность, покой, но присутствие Ремо рядом со мной не позволяет мне думать ни о чем, кроме его сильного присутствия.
—
Lei è mia moglie. La signora Aurora Cainn. — На, кажется, абсолютно идеальном итальянском языке Ремо обращается к персоналу, который не двигается с места.
— Аврора, это мой персонал
в вилле.
Один за другим сотрудники поворачиваются к нам лицом и кивают.
Он кивает в сторону дома, и персонал расходится. Я стою и смотрю на все это.
Меня душит то же самое чувство страха.
За кого я на самом деле вышла замуж?
— Теперь они будут называть меня мисс? — шучу я, но Ремо просто смотрит на меня.
Я закрываю губы молнией. Ремо вздыхает, но это не похоже на раздражение.
— После тебя.
Я указываю на него, заставляя его покачать головой. Я сдерживаю смех, глядя на его лицо. Он выглядит так, будто я ему надоела.
— Пойдем. Я провожу тебя в твою комнату.
Я начинаю идти за Ремо, пока мы поднимаемся по лестнице, ближайшей к нам слева от виллы, и идем вверх по красивому месту.
Это грандиозная вилла, которую действительно следовало бы назвать особняком. Перед виллой — большой двор с зеленью, окруженный высокими деревьями, что создает ощущение уединения. Вокруг стола стоят несколько белых стульев, вероятно, для утреннего завтрака на свежем воздухе, и я замечаю нескольких садовников, работающих над обрезкой высоких деревьев.
Когда мы поднимаемся на самый верх, дверь уже открыта, и как только я ступаю внутрь, то не могу скрыть своего удивления.
Внутри дом такой большой. У него открытая планировка, и в помещении светло. Огромные открытые окна пропускают яркий солнечный свет. Занавески из марли мягко колышутся и танцуют на свежем теплом ветерке.
Просторно, просторно, просторно и, безусловно, соответствует тому, на что я рассчитывала.
— Ремо?
Он смотрит на меня, поднимаясь по ступенькам, и я прикусываю губу, не уверенная, что могу задать ему этот вопрос здесь или если рядом будет персонал.
— Они знают, что это… подделка? — Я сокрушаюсь при этих словах, но Ремо лишь качает головой и снова начинает идти.
— Значит ли это, что нам придется действовать? Перед ними? Насколько они тебя боятся? Должны ли мы просто наплевать и делать, что хотим, или продолжать этот фарс? — Я пристаю к нему со своими вопросами, но Ремо не отвечает.
Хорошо.
— Нужно ли мне будет называть тебя мужем? Мне как-то не нравится это прозвище.
Мы выходим на площадку наверху лестницы, а там длинный коридор с дверями по обе стороны.
Он гораздо современнее, чем нижний этаж, который больше соответствовал итальянскому стилю. Коридор широкий, в нем бледно-кремовые тона сочетаются с темной дубовой древесиной. Конец коридора ведет в какое-то открытое пространство, которое я не могу разглядеть.
— Все это — спальни. Спальни для гостей. Моя спальня — в конце слева, — говорит Ремо.
Мы идем туда, и мои раздвинутые губы показывают, насколько я поражена и восхищена красотой этого места.
Ремо открывает дверь в свою спальню, и я затаиваю дыхание, готовая к взрыву.
У левой стены стоит кровать королевских размеров, каркас кровати выглядит так, будто она была сделана для королевских особ, а прямо перед кроватью стоит туалетный столик. Раздвижные двери передо мной открыты, и кремовые шторы мягко колышутся.
Я вижу большой
