Пауль сразу определил мадам Шталь среди прибывших. И вовсе не по огромному количеству дорогих кожаных чемоданов и шляпных картонок с затейливыми вензелями модных магазинов…
Спутать мадам Шталь с другой дамой было просто невозможно!
Мадам Шталь не была красива. Она не была ни высокой, ни стройной. Она не была модной, то есть увитой перьями и мехом, как опереточная примадонна. Она не была роскошной, то есть увешанной ювелирными украшениями, от которых рябит в глазах. Она не была моложавой или молодящейся. Весь этот дешевый декор не требовался такой гранд-даме, как нештатный советник Рейхсфюрера по вопросам астрологии доктор Агата Шталь.
Даже без упомянутых дешевых уловок фрау Шталь была просто безупречной!
От кончиков волос, уложенных в простую, но идеальную прическу, до круглых носков лайковых серых туфель и похожих на стилеты каблуков, поддерживавших легкое, хрупкое тело с отменной осанкой. Такой же безупречной, как огромный, удивительно чистый бриллиант в безыскусной платиновой оправе у нее на пальце. Даже в свете мутных вокзальных фонарей перстень при малейшем движении рассыпал искры.
Их яркие огоньки падали на изысканной простоты маленькое черное шелковое платье, такой же черный кружевной кардиган, после чего ласково спрыгивали с открытого, без единой морщинки лба Мадам на тронутые пудрой щеки и ровный носик. Никогда, ни за что Пауль не решился бы приблизиться к такой утонченной и состоятельной даме, даже зная, что она на год-другой старше его собственной матушки!
Но сейчас его призывал служебный долг, и он решительно ступил в круг золотого света и волшебного запаха, обвивавшего гостью:
— Мадам Шталь, от лица Рейхсфюрера, штандартенфюрера Кольбаха, всего подготовительного комитета фестиваля и нас, скромных ценителей пангерманской идеи, разрешите поприветствовать вас в N-бурге… — Пауль щелкнул каблуками и с поклоном вручил Мадам букет, после чего церемонно облобызал ароматную замшевую печатку телесного цвета, туго облегавшую женскую кисть. В первую секунду большие и ясные, как предутреннее небо, глаза Мадам показались ему удивленными и даже настороженными, а потом она рассмеялась:
— Бог мой… Я едва не приняла вас за призрака… Так смешно — принять за тень из прошлого такого жизнерадостного и симпатичного молодого человека, — мадам Шталь смеялась звонко, с детской наивностью, и даже морщинки, появившиеся вокруг ее ясных глаз и тонких губ от смеха, были ей удивительно к лицу. Шею Мадам скрывал лепесток розового шифонового платочка и обнимали две лаконичные нитки бус — из розового и серого жемчуга. Мадам понюхала букет, мельком взглянула на карточку Шефа и принялась изучать ноты: — Как мило, Моцарт…
— Это от меня лично, — не преминул вставить Пауль.
Мадам вернулась к карточке:
— Карл Кольбах? Даже в имени такие сильные энергетические вибрации! Что же, поехали! — она прикрыла глаза, словно прислушиваясь, махнула рукой в такт своей внутренней музыке и решительно направилась к машине. Но перед этим вынула из груды багажа и передала Паулю большущую и очень тяжелую клетку, прикрытую персидской шалью. Заглядывать под покров, чтобы определить содержимое, любознательному гауптштурмфюреру не потребовалось. Едва он принял ценный груз, как между прутьями у самого пола возникла полоса рыжего меха, пять стальных безумно острых игл впились в рукав его парадного кителя и молниеносно скрылись за платком вместе с трофеем — куском отменной ткани, из которой шьют офицерскую форму! «Ну вот, теперь придется выписывать еще и новый парадный комплект!» — с досадой подумал Пауль, взвешивая клетку на руке и представляя, как этот тяжеловесный объект мог бы скрыться в пучине ближайшего водоема с такой скоростью, что подлючий котяра даже мяукнуть не успел бы. К счастью, у Пауля нордический характер и долг для него превыше эмоций.
Какое очаровательное животное!
— Мой Паштет! — гордо сообщила Мадам. — Он скверно переносит поездки… Что у вас с рукой? Покажите…
— Пострадал только текстиль! Паштет. Прелестное имя для котика, — улыбнулся Пауль как можно более искренно, с силой зашвырнул клетку на заднее сиденье, так что кот совершил внутри нее сальто. Затем офицер чуть более грозно, чем следовало, гаркнул «Хайль Гитлер» на ожидавших чаевых носильщиков необъятного багажа Мадам.
Сама же Мадам все время сборов держала Пауля за руку: развернув его ладонь к себе, сперва поднесла ее к самым глазам, потом провела замшевым пальчиком по центральной линии и наконец отпустила, а по дороге поведала о результатах таинственных изысканий:
— Вы счастливый человек, — улыбнулась она. — Судя по линиям на руке, судьба подарит вам все. Абсолютно все! И даже больше. Хотите вы или нет, но это случится. А вот ваш брат… У вас ведь есть брат?
Пауль заинтриговано кивнул.
— Он потеряет ровно столько, сколько вы получите… И все из-за…
— Из-за того, что влюбился не в ту женщину, — грустно констатировал Пауль. Действительно, его умный, ученый, сделавший образцовую карьеру старший братец Клаус Ратт влюбился в замужнюю даму, да такую, что добром история навряд ли закончится.
— У вас есть пророческий дар! — снова расцвела улыбкой Мадам и деловито уточнила: — Скажите мне, когда вы родились, я хочу составить вашу натальную карту…
— Десятого февраля 1916 года, — ответил Пауль и едва не рассмеялся. Хотя объективно ничего смешного в фигуре фон Клейста, маячившей у входа в гостиничный ресторан, не было. Зато была парадная форма и букет в руках — белоснежные розы. Семь штук. Зиги открыл дверцу машины, поставленным голосом консерваторского выпускника произнес прочувствованные слова приветствия и со светским безразличием склонился к перчатке на руке Мадам.
Фрау Шталь обернулась к Паулю и тихонечко спросила:
— Как зовут вашего брата?
— Моего?! Клаус, — ответил Пауль, несколько смущенный несвоевременным частным вопросом.
Мадам понюхала цветы, поблагодарила и зачем-то назвала фон Клейста — Клаусом.
— Прошу простить, меня зовут Зигфрид. Зигфрид Отто, барон фон Клейст, — мягко уточнил Зиги и еще раз поцеловал Мадам руку.
Но фрау Шталь вряд ли его слышала: за спиной фон Клейста на высоких ступенях гостиницы, весьма эффектно освещенный сзади, появился Карл Кольбах, приветственно протянув к Мадам обе руки. Высокий и подтянутый, как технический прогресс, ироничный и галантный, как сам грех, прямой и несгибаемый, как германская нация, — в штатском Шеф выглядит даже привлекательнее, чем в форме!
— Мадам Шталь, Агата, наконец! Наконец я получу счастливую возможность прикоснуться к этому таинству — вашей бесподобной, уникальной ауре…
Мадам сгрузила Зигфриду оба букета, какую-то картонку и, позабыв про кота и багаж, зацокала каблуками вверх по лестнице, словно завороженная.
— Карл, дорогой… Как это все мило, я тронута… — миниатюрная Мадам коснулась перчаткой плеча Шефа, а тот взял ее под кружевной локоток… Но, перед тем как скрыться за тяжелыми дверями ресторана, торопливо оглянулась: — Ой, я чуть не забыла поблагодарить ваших милых мальчиков… Спасибо, Пауль. Спасибо. Как зовут того второго, блондина? — уточнила она, чуть понизив голос.
Карл Кольбах изогнул одну бровь, совершенно так же, как это делал Зигфрид:
— Белобрысого? Его зовут Штурмбанфюрер… — дверь поглотила эффектную пару.
Пауль был безмерно рад такому стечению обстоятельств — теперь у него свободен остаток вечера. Он как раз успевает сыграть в футбол с командой городского магистрата. Надо только забежать домой переодеться!
Но подвластные мадам Шталь звезды стояли на небе настолько неудачно, что планы Пауля оказались разрушены. Дома его поджидал рассерженный и расстроенный Генрих Норман. Про Генриха в личном деле совершенно справедливо написано: Характер, приближающийся к нордическому, вспыльчивый. Такому выйти из себя — пара пустяков!
— Пауль! Я не понимаю, почему ваша семья закрывает на это безобразие глаза? Куда смотрит герр Грюнвальд? Почему ты лично ничего не предпринимаешь в отношении этого ирландского хлюста, который нагло увивается за моей Лорхен! Между прочим, она не только моя невеста, но и твоя сестра! — начал орать Генрих, едва Пауль порог переступил.
Вот оно, воздаяние! Гауптштурмфюрер Ратт из кожи вон лез, чтобы вытащить Генриха из Берлина сюда — спасать ситуацию, и теперь он же виноват! Тут у Пауля объявился неожиданный союзник:
— Герман, "Ты знаешь английский язык? — Жени выбралась из-за шторы, где, как обычно, подслушивала старших, и бесцеремонно влезла в разговор. — Смотри, что у меня есть, — это паспорт Ирвина…
— Это еще что такое?!! — очередь орать дошла, наконец и до Пауля. И как не заорать, ведь ему пришлось отнять у Жени британский паспорт сестриного нового поклонника — журналиста Ирвина Пенслоу. — Ты где это взяла?
