и кричал: «Гома Бернар, Гома Бернар». Когда на зов выходил Бернар, рабочий, изображавший антилопу, стремительно выскальзывал и бросался наутек. Все присутствовавшие дружно хохотали, в том числе и Бернар.
Продолжаем маршрут по реке. Вскоре на пути встретился завал, перегородивший реку, словно плотина. Обходить его стороной не хотелось, и мы решили пробраться через него. Только ступил я на одну из коряг, как перед самым носом пронеслась, извиваясь, змея и упала в воду. Стоило мне чуть быстрее проделать все это, и змея свалилась бы мне на голову:
— Маршрут сплошных сюрпризов, — подумал я.
Кончался четвертый день нашего пребывания на новом месте. Я только что вернулся из маршрута и сел на бревно, чтобы снять резиновые сапоги. Они с трудом поддавались моим усилиям: набухшие портянки «заклинили» ноги. Сняв один сапог, принялся за другой. Вдруг над самой моей головой раздался радостный женский крик: «Вася, Вася!» Поднял голову и не поверил своим глазам: рядом со мной стояла улыбающаяся жена, а поодаль — жена Потапова и Георгий Михайлович Сластушенский, главный геолог группы советских специалистов. Казалось невероятным, что они смогли разыскать нас в такой глуши.
— Как бы далеко ни забирались, все равно найдем, — сказал, улыбаясь, Сластушенский.
Десять месяцев не виделся я с женой, тоже геологом. Я ходил по джунглям Конго, а она — по берегу Ледовитого океана на Чукотке. Вернувшись в Москву и пробыв в ней немногим более недели, она вылетела в Конго, чтобы заняться исследованием шлихов. Приехав в Пуэнт-Нуар и не застав меня, жена собиралась уже засесть за микроскоп, не надеясь на скорую встречу. Что ж поделаешь! Такова профессия геолога: разлуки, ожидания, радости встреч и долгие рассказы о пережитых трудностях — обычные явления в семейной жизни изыскателей.
Увидеться со мной ей помог случай.
— Георгий Михайлович взял нас с собой, — заметила жена, — с одним условием: что всю дорогу мы будем петь.
— Ну и выполнили вы обещание?
За жену ответил Георгий Михайлович:
— Пели они много и хорошо. Особенно приятно было слушать русские народные песни. На какое-то время я даже забыл, что нахожусь в Конго. Казалось, мы едем по Донским степям.
— Да, — думал я, глядя на жену, — во всем оказалась «виновата» профессия, нас соединившая. Учились вместе в Московском геологоразведочном институте. Кивали друг другу при встречах, обменивались взглядами. После окончания института меня направили в Актюбинск — искать полезные ископаемые на просторах Казахстанских степей. Краем уха слышал, что и ее направили туда же.
И ничего бы у нас не было, если бы… не необычная встреча. Вспомнились Мугоджарские степи… Простор без конца и края. Ширь такая — глаз не оторвешь. Жара днем, и прохлада вечером. Трава высотой со слоновую. А степной и водоплавающей дичи такое изобилие, словно мы попали в заповедный край.
Сидя в палатке, услышал шум машины. «Наша машина возвращается из Актюбинска с продуктами», — мелькнула радостная мысль. Но, выйдя из палатки, понял, что ошибся. Машина — это был «форд» — приближалась к лагерю совсем с другой стороны. И когда до лагеря оставалось метров 300, «форд» внезапно накренился на большой скорости и повалился набок. Перепуганный, бегу к газику (он стоял около палатки) и мчусь к перевернувшейся машине. Вижу: из ее кузова с трудом вылезает бледная женщина и говорит: «Там, прижатая бочкой с бензином, лежит Тоня Петрова. Не знаю, жива ли?»
Вначале не дошло до сознания — кто такая Тоня? Первая мысль — помочь человеку. Вскакиваю в кузов, с трудом откатываю бочку с бензином и освобождаю пленницу, втиснутую между вьючными ящиками и спальными мешками. И не верю глазам: моя знакомая по институту Тоня. Бледная, перепуганная, но только слегка ушибленная и поцарапанная.
Между тем из кабины «форда» вылезли главный геолог управления Григорий Иванович Водорезов и шофер. Последний заметил: «До чего же неустойчивая техника у американцев». Оба они были в кровоподтеках, но способные передвигаться на собственных ногах. Я был несказанно рад, что все обошлось благополучно.
За ужином, после того как пострадавшие пришли в себя, Водорезов сказал, обращаясь ко мне: «Вы просили в партию геолога, я вам его привез. Принимайте Тоню. Правда, чуть-чуть ее не угробил. Но все хорошо, что хорошо кончается». С этого случая все и началось…
Вскоре вернулись Потапов и Богатиков, и мы всей компанией отправились купаться на реку Джуэли, заказав Шарлю праздничный ужин. Вот и Джуэли, стекающая с песчаного плато Батеке и впадающая в Огове. По реке плывут листья, ветки, на дне лежит много деревьев: вода прозрачная и их хорошо видно. Дно песчаное, но ноги вязнут, словно в иле. Всласть поплавали и вернулись в лагерь. Нас ждал ужин. Но всем очень хотелось пить, а чай нс был готов. Попросили Франсуа побыстрее сварить чай. Прошло совсем немного времени, и мы разливали по кружкам чай. Но он оказался почему-то не горячим, а теплым.
— Чай кипел? — поинтересовался я.
— Нет, — бесхитростно ответил Франсуа.
— Почему ж ты его подал?
— Но вы же просили побыстрее, — парировал он.
Принялись за суп, а чайник Франсуа снова водрузил на огонь. Потом мы лакомились нежным антилопьим мясом. За разговором не заметили, как наступила ночь. Стало прохладно. Пора расходиться по палаткам. Когда поднимались из-за стола, желая друг другу спокойной ночи, услышали истошный крик шимпанзе. Этот внезапный крик несколько поубавил наше радостное настроение и как бы напомнил нам о том, что лес полон неожиданностей. Не прошли и сутки — мы в этом убедились.
Пожар
На другой день под вечер (было около четырех часов) мы заметили на расстоянии приблизительно 1 км от лагеря клубы дыма: горела саванна. Через некоторое время стало видно и пламя, поднимавшееся над травой на 2–3 м. Огонь двигался в направлении лагеря. Я подошел к Габриелю Нгуака и попросил его принять необходимые меры для защиты от огня лагеря и имущества отряда. Но никто из рабочих не внял просьбе Габриеля. Одни из них продолжали играть в карты, другие закусывали, а третьи сидели у костра и балагурили. Минут через 20 я снова напомнил Габриелю об угрожающей нам опасности: огонь надвигался на нас лавиной шириной около 80 м. И опять — полнейшее равнодушие к опасности со стороны рабочих! И только когда огонь был метрах в 30, рабочие стали вырубать траву у хижин, а оставшуюся поджигать навстречу пламени, бушевавшему с огромной силой вблизи лагеря.
Мои коллеги и я стащили имущество отряда на середину лагеря, свободную от травы. Все документы я сложил в рюкзак и надел его на
