не знает, о чем он думает. Чтобы отключиться от этих ассоциаций, он старается сосредоточить восприятие на волнах от нее как на звуке. Как ни странно, это вовсе не какофония: от Шей исходит хорошая, чистая, хоть и тревожная музыка).
Несмотря на отвращение, он старается сделать все так, чтобы ей понравилось: нежно отодвигает со лба волну волос, проводит пальцами по скуле, стараясь не задеть окровавленный глаз, ненадолго, несильно прижимается губами к губам, легко проводит языком по верхней — у поцелуя вкус крови и отчаяния — и все, и отодвигается; не поцелуй, а только его призрак; видит, что Шей замерла и прикрыла глаза, будто прислушиваясь к своим ощущениям. Через несколько секунд после этого она тихонько вздыхает, точно борясь с самой собой, и почти шепотом говорит:
— Простите. За то, что все-таки не утерпела, как ребенок, призналась, и… Еще простите за то, что сейчас мы все, может быть, умрем.
И — громче, повернувшись к Цянь Я:
— Нет, старая ты карга, не нужна мне твоя удача. Одна добрая женщина вовремя объяснила мне, что нет ни удач, ни неудач. Но у меня есть встречное предложение.
Цянь Я хохочет глухим угрожающим смехом:
— Да что ты можешь мне предложить, малявка?
— Твою жизнь, — говорит Шей, маленькая и храбрая, как Алиса перед лицом Червонной Королевы. — Я знаю, как открыть проход между нашими мирами. Через него сюда придут другие короли Йама, а я знаю, что вы делаете друг с другом. Вы всегда голодны. Не могут в этом мире существовать двое таких, как ты. Кто-то один окажется сильнее.
Потерявшая дар речи Цянь Я нависает над ней каменной глыбой.
— Ты не успеешь, — рычит она, но в ее голосе нет уверенности. Рактер почти физически чувствует исходящие от нее волны ненависти — и отчаяния…
Кто бы мог подумать.
Шей Сильвермун, мусорщица из Сиэтла, играючи справляется с Царицей Тысячи Зубов.
Ну как — играючи… Ни один хирург, ни один знахарь, ни один мастер акупунктуры не может с уверенностью сказать, будет ли ее глаз когда-нибудь снова видеть.
Но все они живы. И Рактер, и Гоббет, и Из0бель, и Дункан, и даже злополучный Рэймонд Блэк, которого на самом деле зовут Эдвард Цанг и который заварил всю эту кашу.
И Гонконг тоже цел.
Шей всегда собирала себя, как пазл, из чужого хлама. О ней действительно сложно сказать что-то определенное: она разная, как океан. Она не стрелок и не декер. Рактер успел своими глазами увидеть, как она притворяется богатой наследницей, специалистом по кибернетике, писательницей, официанткой, шаманкой и врачом — с одинаковой ловкостью. Рактер сказал бы, что она умна — но часто она ведет себя абсурдно и по-детски без всякой цели. Сказал бы, что везуча, если бы ее “везение” не было результатом тщательно продуманного переплетения вероятностей. Сколько с ней ни разговаривай, о ней мало что понятно, кроме одного — Шей Сильвермун в самом деле очень любит жить. И еще — она никогда не перестает удивлять.
История с Цянь Я ясно продемонстрировала и то, и другое.
Шей просто обвела Царицу Тысячи Зубов вокруг пальца — и, похоже, даже не осознает, что совершила нечто экстраординарное. Спасительница Гонконга, Серебряная Луна; Лун Арженте; Луа Прата; Гин-но Цуки; это имя теперь звучит на десятках языков, повторяется миллионами голосов, в ее честь называют новорожденных детей. К счастью, довольно мало людей связывают это имя с реальным обликом девушки в смешной одежде с вороньим гнездом на голове, иначе ее карьере теневого бегуна пришел бы конец.
Сейчас живая легенда Гонконга сидит одна в зале маджонга Добрейшей Чэн над кружкой пива «Асахи». И необязательно видеть мир как абстракции из волн и частиц, чтобы понять, что Шей грустно.
Несколько дней после сражения с Цянь Я она ходила (точнее, в основном лежала, оправляясь от ран) с нашлепкой из бинтов на правом глазу.
— Решили податься в пираты? Одноглазая Шей Сильвер? — поддразнивал ее Рактер. Шей фыркала, хотя уж он-то как никто другой видел, как ей больно и страшно, как не хочется потерять глаз. Интересно, сколько раз за это время — пока надежда на одного, другого, третьего врача снова и снова обманывала ее — Шей вспомнила про обещание Цянь Я вернуть ей зрение и про четырнадцать лет удачи, от которых она отказалась?..
Сейчас глаз немного поджил, но, насколько ему известно, по-прежнему не видит. Сегодня Шей вместо повязки просто зачесала начавшие отрастать кудри на эту сторону лица.
Поймав его взгляд, она — скорее всего, неосознанно — чуть отворачивает голову и встряхивает челкой, пряча изуродованный глаз в тени; такой неловкий, беззащитный жест — будь Рактер в большей степени человеком, сердце бы сжалось.
— Выпьете со мной? — спрашивает она неуверенно.
— Если в этом заведении делают нормальный чай, то с радостью, — отвечает Рактер, останавливаясь возле ее стола.
— Вы рушите все стереотипы о русских.
— А вы — о героях, которые после победы над демоном должны веселиться и пировать с друзьями.
— Друзья… — повторяет Шей с горечью. Ее эмоциональный фон похож на бледно-серое облако, пухнущее дождем, который никак не разразится. — Все на “Дырявой калоше”. Такое чувство, что они теперь… боятся меня.
Рактер молчит — а что тут скажешь?
— Или, во всяком случае, сторонятся, — неуверенно добавляет Шей. — Но, может, я просто в дурном настроении сегодня и сама себя накручиваю…
Она вопросительно смотрит на Рактера.
— Смотрите-ка, у тетушки Чэн на удивление неплохой выбор уишаньских улунов, — замечает он.
— Ну скажите же! — не выдерживает Шей. — Мне ведь не кажется это? Все отдалились от меня. И теперь всегда так будет?
— Чего не знаю, того не знаю. Но, полагаю, всем нужно какое-то время, чтобы переварить факт, что вы… в настолько другой весовой категории.
— Да какой там категории, — Шей сжимает ладонями виски. — Я же ничуть не изменилась. Я совершенно обычная. Я никогда не буду стрелять и драться так, как Дункан, я не такой хороший маг, как Гоббет, и в обращении с техникой мне далеко до вас и Из0бель. Я ведь просто схитрила… Я лишь ходила, расспрашивала людей, искала книги… Мне повезло…
— Шей, вы одолели Царицу Тысячи Зубов. Вполне верю, что вам сейчас очень хочется снова поверить, что вы такая же, как все. Но это не так. Сила — одинокое чувство.
Шей подавленно молчит. Рактер интересуется:
— Если бы Цянь Я сейчас снова спросила, чего вы хотите — четырнадцать лет удачи или спасти всех, — что бы вы выбрали?
— Спасти, — быстро отвечает Шей.
— Несмотря на
