Однажды я не выдержала и, снова услышав те же слова, спросила, не уединяются ли они при разговоре. Лизавета Карповна замялась, но сказала: «Да, Екатерина Андреевна, беседуют, стоя возле окна».
И ведь не солгала экономка. Я видела их. Поужинала у себя, спустилась в сад и спряталась за дерево. А вскоре в окне кухни увидела Тришкину и Педро. Они не просто разговаривали. Они смотрели друг на друга влюбленными глазами! Будто весь мир для них перестал существовать. Эта девка просто светилась от счастья.
Прошло несколько недель. Нагружаю горничную работой, чтобы у нее не было времени ни на что другое. Кроме того, я распорядилась, чтобы еду приносили ей в комнату.
Сегодня Тришкина помогала мне одеваться на верховую прогулку, я сказала ей: «Ты знаешь, Анна, мне по душе иметь в сопровождающих Педро Пенья. Он рассказывает интересные вещи». Она кивнула. Глаза ее блестели. «Но мне вовсе не по душе взгляды, которые он бросает на меня, – продолжила я, наблюдая за ее реакцией. – Вероятно, конюх испытывает ко мне чувство и надеется на взаимность. А ведь, хотя он и конюх, я не прочь подарить ему сладкие мгновения, ведь он так мечтает об этом!»
Конечно, все это я выдумала. Горничная сказала: «Вам решать, барыня», – было видно, как она побледнела, едва сдерживая слезы.
Вернувшись с прогулки, я вызвала Анну. Ее глаза были красными от слез, а лицо припухло. Я сказала ей: «Он так горяч! Настоящий испанец!» – и предупредила: «Разумеется, ты должна держать наши разговоры в тайне, иначе тебе несдобровать!» Ах, бедная влюбленная дурочка.
После ужина пришла Лизавета Карповна и сообщила, что Тришкина упорно отвергает попытки Педро с ней поговорить. Что ж, я довольна!
Угрюмый вид горничной меня радует. А угрюмый вид конюха раздражает. Какой же он упрямый! Мог бы стать моим фаворитом, если бы не был так глуп. Этот испанец завладел моими мыслями, моими чувствами! Он – как наваждение!
Муж запретил Педро сопровождать меня на верховых прогулках, а мне сказал: «У него слишком много работы в конюшне и ему не резон отвлекаться на глупые прогулки верхом. Он здесь не для этого». Я возненавидела Ивана Григорьевича за это! Теперь я буду видеть Педро реже, и эта мысль приносит мне жуткие страдания. Просто так прийти на кухню или в конюшню я не могу: нужен какой-то предлог.
Лизавета Карповна доложила, что Тришкина и конюх по-прежнему держатся друг от друга на расстоянии. На самом деле, благодаря моим стараниям, стену между ними воздвигла Тришкина, а Педро наверняка стремится эту стену разрушить. Никогда бы не подумала, что я, барыня, стану оспаривать любовь конюха со служанкой!
Сегодня через Лизавету Карповну я передала Педро записку: «Педро, не будь так холоден, подумай хорошенько, какой шанс дает тебе жизнь. Ты станешь моим, а все мое – твоим, пусть даже об этом никто не будет знать. Я догадываюсь о твоих чувствах к горничной, но пойми: она – не пара такому мужчине, как ты. Она – простолюдинка без роду и племени.
А я… Ты знаешь, кто я. Даю тебе три дня на раздумье. А по истечении времени жду тебя в гостинице, что в соседней деревне, в три часа пополудни».
Как долго тянутся эти три дня! Ночи с мужем превратились в кошмар! Я люблю Педро!
Утром горничная принесла воду, а потом вдруг покачнулась и растянулась на полу, разбив кувшин. Спрашиваю: «Что с тобой?» Она встает, отряхивается и суетится: «Ничего, барыня, все хорошо». Затем привела комнату в порядок и быстро удалилась. Но это странно. Что с ней происходит? Уж не в положении ли она? Если так, то это хороший повод избавиться от нее.
Вот и настал день нашей с Педро встречи. Я тщательно готовилась, а Анна помогала мне. «Мы встречаемся в гостинице, что в соседней деревне», – изображая радость, говорила я и напоминала заговорщицким тоном, что об этом никто не должен знать. В отличие от предыдущих дней горничная была спокойна и причесывала меня с воодушевлением. Мне даже показалось, что она и думать забыла о Педро Пенья.
Ах, как же он упрям! Он прямо заявил, что ничего моего ему не надо. «Я не люблю вас, Екатерина Андреевна, и ваше состояние меня не прельщает!» Так и сказал. Да еще и осмелился прикрикнуть: «Прекратите мучить Анну Тришкину, вашу горничную». «Ты любишь ее?» – спросила я. «Да, – отрезал Педро и добавил: – ее и никого больше». «В моих силах избавиться от вас обоих», – пригрозила я. Но угрозы не подействовали. «Я говорил с Иваном Григорьевичем, вашим мужем, – спокойно ответил он, – и заручился его поддержкой. Завтра днем меня и Анну Тришкину обвенчают. Такова воля Божья».
Я и слова вымолвить не успела прежде, чем он хлопнул дверью и ушел. От его наглости, от возмущения, от унижения я потеряла дар речи.
Ненавижу их обоих: и Тришкину, и Педро!
Это самый ужасный день в моей жизни! День обручения Педро. С самого утра и до позднего вечера я пролежала в кровати, сославшись на головную боль.
Они поселились в маленькой избушке возле нашего дома. Моей же горничной стала Лизавета Карповна.
Иногда, сидя у окна, я вижу их вдвоем, как они разговаривают и весело смеются. Но я не оставлю все как есть! Буду мстить и найду в этом утешение.
Лизавета Карповна поведала новость: Анна Тришкина беременна. Нет нужды гадать, кто отец ее ребенка.
Меня гложет бессильная ярость. Они словно издеваются надо мной, не скрывая своего счастья. А округлый живот Тришкиной приводит меня в бешенство!
Прошлой ночью приснился Педро. Во сне он был совсем другим, не таким, как наяву: нежным, страстным, любящим. Пробуждение было жестоким. Сон – не явь. Ох, Педро! Как же счастлива должна быть Анна! Разве могла бы я подумать, что когда-то стану испытывать зависть к своей горничной? Это унижение, а я не прощаю тех, кто меня унижает!
Вот и пролетели зимние месяцы. Пришла долгожданная весна. Тришкина родила девочку, нарекли Дарьей. Говорят, роды были нелегкими: целыми днями Анна лежит в кровати, с трудом восстанавливаясь. Но она не восстановится! Я приняла решение! Они оба вынудили меня! Назад пути уже нет.
Лизавета Карповна доложила, что ребенка кормят козьим молоком: у Анны его совсем нет.
Пора действовать. По моему настоянию Лизавета Карповна отправила Тришкиной кувшин с молоком и проследила, чтобы та выпила его перед сном и в течение последующего дня. Все до капли! Как я и думала, на следующую ночь бедняжка отдала Богу душу. Бедная, бедная Анна Тришкина, ты осмелилась тягаться со своей хозяйкой за право обладать любовью Педро – так поплатись за это жизнью!
Я вызвала доктора Веткина. За щедрое вознаграждение он выполнил мою просьбу – осмотрел тело Анны и констатировал, что смерть наступила вследствие послеродовых осложнений.
Вскоре, после похорон Тришкиной, доктор покинул наши края, а на его место прибыл другой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
