как ты прихорашиваешься.
— Это запрещено! — Эрика кокетливо стрельнула глазами. — Видеть можно только результат. Все остальное — секрет!
— Я хочу исследовать все твои секреты, и немедленно.
— Ты говоришь об этом? — Эрика зазывно приподняла край пеньюара к талии, демонстрируя обнаженное бедро и отсутствие нижнего белья. — Исследовать эти секреты я позволю тебе с удовольствием.
— Плутовка, — улыбнулся Альфред, наслаждаясь ее игривостью, — иди скорее ко мне.
— А как же поздравление?
— Начни сразу с подарка.
— Хорошо, я так и сделаю, — она с загадочной улыбкой потянула двумя пальчиками тонкий поясок пеньюара, — а поздравлениями займусь позже.
— Эрика, ты даже не представляешь, как я тебя хочу, — признался Альфред.
— Надеюсь, это не я тебя разбудила? — увильнула она от столь явной атаки, затягивая прелюдию.
— Ты мне приснилась.
— И что я делала в твоем сне? — живо полюбопытствовала она.
— Танцевала вокруг меня голая и чуть не заласкала насмерть.
— О, тебе снятся эротические сны! — Эрика подошла к мужу и оперлась коленом на край постели. — Я могу сделать их вещими… и способна на большее, если того пожелает мой пылкий исследователь тайн.
— Договорились, у меня в запасе много эротических фантазий, а это была самая безобидная из них.
— Ах ты, дерзкий распутник, — она выгнула спину и обольстительно нависла над мужем.
— За такие слова плохую девчонку придется наказать, — взгляд его скользнул в сторону зеркала позади супруги.
Заметив это, Эрика изогнулась еще сильнее, отчего пеньюар обнажил фрагмент, недостающий в картине Альфреда.
— Меня бесполезно воспитывать, — возразила она. — Ай! Что вы делаете, мистер! — Эрика захихикала, пытаясь высвободиться, но Альфред уже перевернул ее на спину и накрыл собой.
— Попалась! Вредная девчонка.
— А может, я этого хотела…
Эрика встала с постели, накинула длинный голубой халат и подошла к зеркалу.
— Я, пожалуй, не пойду сегодня теннисный корт, — она оценила урон, нанесенный страстью ее красоте, нашла его незначительным, рассмотрела свой румянец и осталась довольна. — Сначала душ, потом бассейн. Ты со мной?
— С удовольствием, — согласился Альфред и спросил: — Ты раньше занималась балетом?
— Откуда тебе известно? — удивилась она.
— В твоей осанке чувствуется грация балерины.
— Да, я училась в школе классического танца, но недолго.
— И что помешало тебе стать звездой балета?
— Альфред, дорогой, ты видел ноги балерины?
— Ножки балерины? — лукаво переспросил он. — Еще бы!
— Так! Сегодня ночью кое-кто будет спать на полу, — пригрозила Эрика, делая вид, что рассердилась. — Я говорю не о ножках в чулках и колготках, а о ступнях.
— Они всегда закрыты пуантами.
— Вот и не пытайся их увидеть, иначе получишь психическую травму.
— А что с ними не так?
— Ты правда не знаешь? Ступни балерин страшнее, чем у женщин Рубенса.9
— В самом деле? — удивился Альфред. — Ах да, это адский труд; легкость в танце стоит огромных жертв; профессиональные болезни, растяжения, травмы…
— Однажды в раздевалке я увидела, как девочка из старшей группы снимала пуанты после занятий. Ее ступни были похожи на два мешка с кровавыми костями. В тот день я перестала ходить в эту изуверскую школу.
— Рад, что ты не стала звездой балета. Мать великой русской танцовщицы Галины Улановой заставила дочь поклясться, что у нее никогда не будет детей. «Материнство несовместимо с карьерой балерины», так она сказала, — Альфред многозначительно посмотрел на супругу.
Поняв, куда он клонит, Эрика поспешила перевести тему в другое, выгодное для нее русло:
— Разумеется, я только выиграла оттого, что не захотела стать балериной, и вот доказательство, — она с таинственным видом отвела полу халата, вынула ножку из туфельки и поставила на грудь мужа.
Альфред с удовольствием погладил ровные накрашенные пальчики. Рука его поползла вверх к гладкому колену, однако ножка быстро вернулась в туфельку.
— Пора вставать, дорогой, тебя ждут поздравления и подарки.
Во взгляде Альфреда появилась сентиментальность, он вдруг тихо сказал:
— У нас будет девочка.
— О нет, я не могу сейчас рожать. Я еще не окончила колледж.
— Все уже решено.
— Кем-то, может быть, и решено, но не мной! А значит, не решено ничего!
После бассейна и завтрака Альфред направился в кабинет отца, полагая, что рассказ о зловещем напутствии крылатой тени станет поводом для откровенного разговора, а тема возможного пополнения в семье будет для старика приятной. Винсент блистательно исполнял в фильмах роли пособников темных сил, но в жизни был человеком добрым, отзывчивым и чутким.
Подойдя к открытой двери кабинета, Альфред увидел идиллическую картинку: мать с отцом сидели на кожаном диване рядышком, касаясь друг друга головами, и рассматривали каталог «The State Tretyakov Gallery».10
Альфред остановился на пороге, дождался приглашения войти и непринужденно пошутил:
— Выглядите как дети. Взяли взрослую книжку и уединились, чтобы никто не мешал рассматривать картинки.
— Мы говорили об одном произведении живописи, — пояснила Мариэн. — О жемчужине.
— Это шутка? — невольно вырвалось у Альфреда.
Уловив непонимающие взгляды родителей, он пояснил:
— Жемчужина была в моем сне… сегодня.
Винсент Гарднер, будучи человеком с мистическим складом ума, позволил себе сделать философское замечание:
— Искусство и сны говорят образами — особым языком, на котором бесконечность общается с душами людей. В ее речах нет места для хитрости, лжи и суетных мелочей. Бездна всегда вещает о главном.
— Посмотри, — Мариэн развернула каталог и процитировала фразу из описания: — «…галактика, увлекающая взгляд по спирали вглубь, как в жерло колодца». Композиция завораживает, не правда ли?
— Полотно Михаила Врубеля, — сразу узнал Альфред, но посмотрел на знакомую картину по-новому, будто увидел в первый раз.
Внутри перламутровой раковины на фоне сложнейших переливов разных оттенков зеленого, голубого и розового цветов были вписаны две морские царевны.
— Неожиданные ассоциации? — спросил Винсент у сына.
— Мне была обещана жемчужина из воды и огня… дочь, — признался Альфред, все еще разглядывая иллюстрацию. — На этой картине, как в моем сне: самой жемчужины нет, зато есть две девушки.
Винсент и Мариэн многозначительно переглянулись.
— И когда нам ждать пополнение? — спросила Мариэн.
— На груди малышки я видел рисунок, похожий на число 69, — признался Альфред и предположил: — Думаю, это был знак зодиакального Рака.
— Эрика не выглядит как девушка, которая родит через два месяца, — Мариэн вдруг заметила, как муж достал платок и подошел к окну. — Винсент, с тобой все в порядке? — забеспокоилась она.
В молодости высокий и видный мужчина, отец Альфреда, к восьмидесяти сильно сдал, но держался стоически.
— Да, да, я… просто немного запершило в груди, — он кашлянул в платок и вытянул руку в сторону сына: — Не рассказывай.
— Почему? — удивился Альфред.
Винсент закашлялся сильнее, но, упрямо превозмогая приступ, повторил снова:
— Нельзя… рассказывать.
***
Гарднер вошел в холл Библиотечной башни за десять
