Он остановился, касаясь рукой двери.
— У меня нет извращений, — возмутился он. — Ты всегда говоришь только о сексе?
— Не всегда, — признал я. — Еще частично о еде и музыке.
— В каком — то конкретном порядке?
— Нет. Люблю менять местами. Заставлять гадать.
Он закатил глаза и отвернулся к двери.
— Я еще никому этого не показывал, но думаю, ты сможешь оценить.
Я припомнил, насколько он волновался, когда решил мне что — то продемонтсрировать, поэтому мне стало любопытно, что же это такое. Он открыл дверь, и с правой стороны длинного гардеробного шкафа виднелись полки и аккуратно висящая одежда. А слева — голая стена. Только это была не просто стена. Над моей головой было длинное узкое окно, откуда пробивалось естественное освещение, а стену покрывали борды. Они явно были нарисованы им; некоторые черно — белые, некоторые цветные. Одни полностью завершены, другие были лишь набросками.
— Ого, — прошептал я, сразу же узнал персонажей из просмотренных фильмов и не мог оторвать от них глаз. — Эндрю, они невероятные.
Он усмехнулся, кажется, почти с облегчением. Он правда считал, что мне не понравится?
— Они довольно классные.
— Классные? — повторил я. — Они потрясающие. Ты потрясающий. Не верится, что ты их нарисовал! — Смущение вперемешку с капелькой гордости окрасили его щеки. — Почему они не в гостиной вместе с драконом?
Он посмотрел на них и вздохнул.
— Не знаю. Наверно, не хотел, чтоб работа ежедневно пялилась на меня. Я многогранен, — тихо сказал он.
— Справедливо, — ответил я. — Понимаю твою точку зрения. Но серьезно? Они невероятные! Почему хотя бы не на стене в спальне?
Он прыснул.
— Сомневаюсь, что взрослый мужчина оценил бы мультяшных персонажей. — Он прокашлялся. — Если ты понимаешь меня.
Я хмыкнул.
— Тогда ты точно привел в дом не того парня. — Хотел сделать импровизированное замечание, но вдруг задумался: — Эли они нравились?
— Да. Но думаю, он радовался, что они были спрятаны. Как я уже говорил, никто их не видел.
— Я под впечатлением, — я опять глянул на рисунки. — Который твой любимый?
Его лицо засияло.
— Этот. — Он указал на цветной рисунок Марти, зебры с радужным афро из «Мадагаскара». — Его было весело рисовать. Который нравится тебе?
Я ткнул в одного из двух героев «Кун — фу Панды».
— Мне нравится, что это всего лишь набросок с общими формами тела. Мы можем понять, кто они, но…
— Что но?
— Здорово, что он открыт для интерпретации. Они могут уходить, как бы прощаясь, к нам спиной или, наоборот, возвращаться. Типа знаешь, только самое начало.
Не дождавшись ответа, я повернулся на него и заметил, что он таращился на меня. Рот его был открыт, но потом он покачал головой и решил не произносить того, что было на уме.
— В этом вообще есть смысл? — спросил я. — Или я не правильно понял?
Он с трудом сглотнул, глазами приклеившись ко мне, и прошептал:
— Превосходный смысл. Спасибо.
Внезапно воздух в гардеробной стал наэлектризовываться. Я хотел коснуться его, поцеловать его. Господи, мне хотелось попробовать его губы на вкус. Но все было не так. Я был здесь, чтоб помочь ему вернуть бывшего. Благодаря напоминанию, какого черта мне тут понадобилось, я глянул в окно и увидел цвет неба.
— Э… — Я сделал вдох, пытаясь собраться. — Уже поздно. Нам еще нужно поесть, да?
Он отступил на шаг назад и медленно выдохнул. Значит, электричество между нами не было плодом моего воображения.
— Да.
Я развернулся в сторону развешенной одежды.
— Знаешь, никогда раньше не видел настолько опрятного шкафа. — Даже на полках одежда лежала совершенно.
Он коснулся висящей рубашки.
— В последнее время у меня было много свободного времени.
О, точно. Эли. Снова вернулись к нему. Я начинал ненавидеть этого парня, а ведь даже в глаза его не видел.
— Здесь есть его одежда?
Глаза Эндрю слегка сузились.
— Нет.
— Какая жалость. Надеялся, он оставил рубашку или типа того.
— Почему?
— Чтоб я надел ее, — сказал я ему. — Чтоб он мог заметить. Мы же хотим добиться его реакции, так?
— Наверно, — ответил он, вытащил трикотажный жилет в том же стиле, что и надетый на нем свитер, только серо — синий, а не красно — синий. И поднял его на вешалке. — Он купил его мне.
— Еще лучше, — сказал я с улыбкой. — Можно я надену?
Он удивленно моргнул.
— Ладно.
Я приложил его к рубашке.
— Сочетается?
— Хм, не очень — то.
Он был прав. Оттенок синего был другим. Я снял белую рубашку на пуговицах и с длинными рукавами с вешалки.
— Вот что мне подойдет.
Мы были примерно одинакового роста, но совершенно разной комплекции. Я был худощавым, он плотным, а ознакомившись с его прессом, могу сказать — он был в прекрасной форме. Жаль, что он прятался под своим свитером и неважно, каким милашкой в нем выглядел.
Я начал расстегивать рубашку.
— Что ты делаешь? — спросил он.
— Я не могу надеть твою рубашку поверх своей. — Я расстегнул последнюю пуговицу и стянул ее с себя. — Не переживай, я оплачу химчистку.
— Не в том дело, — сказал он и откашлялся. Он пытался не смотреть на меня, но, кажется, не мог себя перебороть. Меня его взгляд не смущал. — У тебя голая грудь.
— Эй, — сказал я, глубоко оскорбившись. — У меня растут волосы на груди. — Я пригладил свой пушок.
Он засмеялся, а покраснел настолько густо, что даже уши порозовели.
— Нет, я о том, что у тебя на груди нет татуировок.
— Не, только «рукава». — Я посмотрел на свои плечи, где заканчивались чернила, и начиналась чистая кожа. — Что? Удивлен?
— Ну, да. Просто предполагал, что они у тебя…везде. — Он до сих пор краснел и пытался не пожирать меня глазами и не улыбаться.
— Еще нет. Может, когда — нибудь. Они вызывают привыкание, но меня пока все устраивает. — Я набросил рубашку и приступил к пуговицам. — Если найду правильную, наверно, сделаю.
Он призадумался, но ничего не произнес.
Покончив с рубашкой, я поднял обе руки.
— Села очень хорошо. У тебя есть вкус в одежде.
Он слегка улыбнулся.
— Спасибо.
Я начал закатывать рукава, но остановился.
— Рукава вверх или вниз? — спросил я. — Хочешь, чтоб он увидел, или нет?
— Решать тебе, — ответил он.
— Нет, решать как раз таки тебе. Твои слова, что он не поверит, что ты можешь встречаться с парнем в татуировках, поэтому я могу их не заворачивать. Без проблем.
Его глаза встретились с моими, и он покачал головой.
— Вверх. Не строй из себя того, кем не являешься.
Я зашелся в хохоте, хотя ничего забавного не было.
— Вообще — то я именно такой и есть. За это мне и платят.
Он отвел взгляд, словно нитки на его одежде были самой увлекательной вещью.
— Да, наверно.
— Но спасибо, — сказал я. — За желание, чтоб я был собой. — Он понятия не имел, что эти простые слова значили для меня.
Он вымученно улыбнулся, потом взялся за низ свитера и стянул его. Затем расстегнул рубашку и, не произнося ни слова, снял и ее. Он перебирал одежду, пытаясь найти подходящую, прошел к сложенной стопке. Вытащил серую, но не успел ее надеть, прерванный моей репликой:
— Стоп.
Он обернулся:
— Что?
И вот я без единого намека на стыд таращился на его тело. Его идеально накачанные, идеально выраженные грудь и пресс.
— Охереть, Эндрю.
— Ой, — сказал он, и я почти застонал, когда его румянец окрасил шею и грудь. Он копошился с рубашкой.
— Можешь смело ее не надевать, — предложил я. — Господи.
— Говорил же, что занимаюсь, — произнес он, натягивая рубашку, несмотря на то, что я почти умолял его этого не делать.
— Да, но про сексуальность ты не упоминал.
Он расхохотался надо мной, пренебрегая всеми комплиментами. Эндрю — пестрая смесь: он был застенчивый и даже немного кроткий, но еще прямолинейный. Обычно я мог угадать «верх» или «низ», но он совершенно сбивал меня с толку.
