— Спэнсер купил его для меня.
Эмилио засмеялся, а в глазах мелькнуло любопытство, что я целенаправленно проигнорировал.
— Что ж, включайте, послушаем, — предложил он.
Я поставил проигрыватель на кофейный столик и вынул шнур.
— Я купил один альбом для Эндрю и один для себя.
— Для меня он выбрал Джеффа Бакли, — рассказал Эндрю, прилагая все возможные усилия не нервничать.
Я включил плеер.
— А Эндрю выбрал мне какой — то «Джаз на рояле: Фанк и прочее дерьмо».
Эндрю сощурился.
— Там не было слова «дерьмо».
— О, я так сказал? Имелось в виду «Джаз на рояле: Фанк и Фьюжн». Слово «дерьмо» случайно вырвалось.
Ухмыляясь, Эмилио обратился к Эндрю:
— Ему всегда удается вывернуться из подобных ситуаций, свалив все на австралийский акцент.
Я прыснул.
— Кто бы говорил. Ты весь такой учтивый, когда балаболишь по — испански сладкую чушь Даниэле.
Эмилио послал мне самодовольную ухмылочку, а Даниэла прокричала из дальней кабинки:
— И это срабатывает. Каждый раз.
Эмилио ответил ей что — то по — испански насчет вечера и всего прочего, что я решил не прослеживать. Но по тому, как Эндрю покрылся румянцем, можно было понять: он разобрал каждое слово. Он прокашлялся и вручил мне записи. Прикинув, что стоит проявить вежливость, я выбрал джаз и вытащил винил из обложки, положив на вертушку и осторожно опустив тонарм.
Зазвучало знакомое потрескивание, затем заиграло фортепианное вступление, что напомнило мне о старых фильмах времен Рэя Чарльза и забегаловках Нового Орлеана. Я был заинтригован. Потом вступил контрабас, а далее — что — то похожее на духовые инструменты.
— Эй, не так уж плохо, — сказал я.
Эндрю выглядел немного самодовольно и жутко мило, поэтому я притворился, будто крайне заинтересовался обложкой. А когда снова поднял глаза, Эндрю стоял у стойки и наблюдал, как рисует Эмилио.
Легко было забыть, что они оба художники: один покрытый татуировками и немного грубоватый, а второй чистюля из Лиги Плюща.
Я должен был догадаться, что у них найдется много общего.
Я оставил музыку играть и присоединился к ним возле стойки. Эндрю просто смотрел, пока Эмилио рисовал волны и солнце, а спустя некоторое время поднял взгляд на него.
— Очень хорошо, — сказал Эндрю.
Эмилио отмахнулся от комплимента.
— Спасибо.
— Эндрю тоже художник, — напомнил я.
Эмилио глянул на Эндрю так, словно тоже об этом позабыл.
— Круто. Что рисуешь?
— Борды с различными персонажами, — объяснил он, словно в этом не было ничего выдающегося. Он все никак не мог оторвать глаз от кальки. — Твоя техника рисования невероятная.
— Я всегда рисую от руки, — сказал Эмилио. — На бумаге легче, чем на коже, но иногда для лучшего эффекта мне приходится рисовать от руки прямо на коже.
— Господи, — прошептал Эндрю. — Я бы никогда не смог.
— Рисовать борды тоже круто, — произнес Эмилио, взял клочок кальки и пихнул ему ручку. — Покажи, что умеешь.
Эндрю посмотрел на меня, уголки губ опустились. Потом улыбнулся и занес ручку над листком. Он взмахнул ручкой всего несколько раз и, пока рисовал, забавно надувал губы, а потом отпихнул листок. Рисунок был очень простым, и в то же время можно было разобрать, что на нем. Парень плечами и головой походил на мультяшного персонажа, но у него была стильная прическа, короткая по бокам, и щетина на подбородке. А подтяжки, что были на мне в день нашего знакомства, выдали с головой.
Он нарисовал меня.
Эмилио взорвался хохотом и протянул Эндрю руку для братского пожатия.
Я злобно зыркал на них, симулируя обиду, хотя в действительности было очень здорово.
— О, смотри! Это же парень с четвертой страницы «Модного образа жизни».
Эндрю рассмеялся, придвинул листок и над маленьким пареньком нарисовал слова «Модный образ жизни», как на журнальной обложке. А ниже приписал «Спэнсер Коэн».
— Вот. Теперь ты на обложке.
Я расхохотался, а Эмилио забрал рисунок, не позволив мне его забрать.
— Отправится на нашу Стену почета. — Он пришпилил его рядом с фотографиями татуировок.
Именно тогда дверь открылась, вошли две женщины и улыбнулись Эмилио.
— Заканчиваю рисунок, — сообщил он им. — Присаживайтесь. Освобожусь через минуту.
Одна из дамочек начала покачивать головой.
— Классная музыка!
Эндрю хлопнул меня по руке.
— Говорил же.
Я рассмеялся, сказав:
— Пошли. Нам лучше не мешать Эмилио.
— Можешь остаться, если хочешь, — предложила одна из дамочек, просканировав нас с Эндрю. — Оба можете остаться.
Решив, что сейчас самое время протестировать его на людях на тему публичных проявлений привязанности, я обнял Эндрю за талию.
— Простите, леди. Нам есть, чем заняться.
Эндрю зарделся и, скорее всего, затаил дыхание, но даже не вздрогнул.
— О, — сказала она, уловив смысл. — Ужасно.
— Для меня — нет, — заявил Эндрю.
Я чуть ли зарыдал от смеха как раз, когда Даниэла появилась откуда — то из — за спины. Она посмотрела на меня со странной улыбочкой на лице, и пока мы с Эндрю собирали пластинки и плеер, я заметил, как она вопросительно глянула на Эмилио, что я решил проигнорировать. И, слава богу, никто ничего не сказал. По крайней мере, перед Эндрю. Я знал, что позже меня вздрючат.
Эндрю был удивительным человеком. Внешний вид говорил, что он должен быть порядочным американским мальчиком, хорошо воспитанным, застенчивым и даже немного занудным. Но его чувство юмора, предпочтения в кино и музыке, ум делали из него загадку. Он выдавал наименее ожидаемые комментарии и реплики, и я реально начал задумываться: Эли походу чокнутый дебил, раз ушел от него.
— Нам не туда? — спросил Эндрю, кивнув в сторону дальней части салона.
Я прошел к входной двери.
— Нет. Мы отправляемся к тебе. На автобусы сюда.
Эндрю пожал плечами, но остался стоять на месте.
— Ну, ты можешь ехать на автобусе, если хочешь, но я за рулем. Моя машина там. — Он указал на дальнюю часть салона.
Эмилио засмеялся, а я показал ему «фак» и, вздернув подбородок, прошагал мимо Эндрю.
— Тогда туда.
— Пока, мальчики, — сказала Даниэла. — Лола просила передать, что позвонит тебе завтра.
— Спасибо, — ухмыльнулся я и придержал для Эндрю открытую заднюю дверь. — Мог бы и сообщить, что водишь.
Он улыбнулся, выходя на солнышко, и двинул в сторону припаркованного на стоянке за рядком магазинов «бмв», где мы чуть раньше уже проходили.
— Когда мы шли мимо нее, ты даже не заявил типа: «Эй, вот моя тачка».
Он отпер ее и открыл водительскую дверь.
— Не могу же я выдать все свои секреты за два дня.
— Вождение машины — не секрет. — Я поставил проигрыватель на заднее сиденье и уселся на переднем в его безукоризненно чистой машине.
— Ты никогда не спрашивал про вождение, — сказал он, перемещая рычаг передач в обратном направлении. — Что если Эли спросил бы тебя о моей машине? Ты облажался бы.
— Я бы ответил, что был слишком занят, пока ты трахал меня на заднем сиденье, чтоб обращать внимание на машину.
Он включил передачу и разинул рот.
Я рассмеялся.
— Шучу. Мы ни за что бы там не поместились. Однако могло бы что — то выйти из «перевернутого ковбоя»…На слэнге так называется поза, при которой один лежит на спине, а второй находится сверху спиной к партнеру.
Он прищурился, выставил первую передачу и развернул машину.
— Тебе всегда нужно шокировать?
— Иногда. А иногда это просто весело. Как сейчас.
Он покачал головой и вырулил на улицу.
— Было смешно?
— Ага. А еще кое — что поведало без необходимости спрашивать.
— И что же?
— Ты не поправил меня, когда я предположил, что ты был бы сверху, — сказал я, стараясь казаться легкомысленным, хотя мой член отреагировал совсем не легкомысленно.
— Э — э, вето. — Он откашлялся и разрумянился целой палитрой красного оттенка. — Вето, вето, вето.
