Он моргнул раз, другой, поморщился, закрыл глаза.
Надо же — сидхе, да еще и бывший бог! Вот почему у него такой мерзкий характер, вот откуда в нем напыщенность и взгляд в стиле «вы букашки, я орел». В наставлениях друидов говорится, что нет созданий более коварных, жестоких и своенравных, чем бывшие боги, а я друидам верю. Не прикончит ли он меня этой своей божественной рукой воина, когда придет в себя окончательно? С него станется! Вполне может решить отомстить за то, что я была с ним непочтительна.
Я отползла от рыжего, осторожненько встала и спросила шепотом у сидхе в повязке:
— Бог, значит? А чем именно занимался этот бог?
— Битвы, хаос, — отрывисто ответил сидхе.
— За что его прокляли?
— Битвы, хаос. Ты вернула к жизни того, кто может погубить всех!
— Я не знала, что он проклят…
— Хочешь этого, или нет, но дело сделано. Сила друидов пробудилась в твоей крови.
Значит, я не только бога пробудила, но и в друиды заделалась… Точнее, наоборот — заделалась в друиды и пробудила бога. Теперь мне прилетит от Ордена Сопротивления и Общины друидов за несанкционированное инициирование и проведение незаконного ритуала. Жестко прилетит! И дядя может лицензию потерять… Это я еще реакцию неблагого сообщества не учла. Судя по всему, этот Ириан — заноза в заднице, и его прокляли за дело, а я сняла проклятье…
Дура, дура жалостливая! Не зря бабуля говорит: «Не делай добра, не получишь зла». Помогла человеку, называется! Кто же теперь мне поможет?! Я кинула опасливый взгляд на рыжего, который еще пребывал в прострации, и пробормотала:
— Я, пожалуй, пойду. Где выход?
— Выход… — повторил «серый» сидхе, и вдруг схватил меня за руку.
Я сильно пожалела о том, что потеряла бдительность и подошла к нему так близко. Он подтащил меня к себе вплотную, нагнулся к самому моему уху, и замогильным голосом проговорил:
— Для тебя нет выхода, Магари. Отныне твоя судьба связана с неблагими.
— Нет выхода? — пролепетала я, упираясь рукой в твердую, как камень, грудь сидхе.
— Покинешь холмы — умрешь. Выбор сделан.
— Какой еще выбор?
— Эдгар знает.
Таким холодом повеяло от этого доморощенного прорицателя, такой жутью были наполнены его слова, что я не выдержала его присутствия и оттолкнула от себя со всей силы, пока он снова не ляпнул что-то роковое. Мой удар вывел сидхе из транса. Он недоуменно взглянул на свои руки, на мое лицо, и его собственное лицо перекосилось.
— Снова… это произошло снова… Все ты! Ты!
Он пошел на меня, сжав руки в кулаки, явно не по головке желая погладить, и я не знаю, чем бы кончилась дело, если бы не вмешательство третьей силы. Рыжеволосой высоченной мускулистой силы. Ириан встал между нами, одной рукой схватил сидхе в повязке за шею, и сказал:
— Привет тебе, Скендер.
В этом его настоящем голосе оставалось что-то от голоса Ириана-человека, но немного. Теперь он говорил, как и полагается сидхе — звучным голосом с эффектами. Мне на ум сразу пришли аналогии с металлом. В частности, послышался звук, с которым стальной клинок достают из ножен.
— П-привет и тебе, Ириан…
— Кажется, ты хотел причинить вред нашей гостье?
— Она друид.
— Да, друид. Не будь она друидом, я так и остался бы проклятым. — Рыжий обратил на меня свои золотые глаза и… склонил голову. — Спасибо, Магари.
— Пожалуйста… — ошалело ответила я.
— Ты напугал Магари, Скендер, — вновь повернулся к беловолосому Ириан. — Проси прощения.
— Я скорее умру!
— Это можно устроить, — сидхе сильнее сжал пальцы. Скендер попытался разжать их руками, но безуспешно. Серое лицо его сначала порозовело, а потом и покраснело.
— Хватит, — попросила я, — ты его задушишь.
— Не переживай, — с улыбкой успокоил меня Ириан. — Сидхе бессмертны. Почти. Я могу оторвать ему голову, и он будет жить. Хочешь, оторвем ему голову?
Скендер замычал что-то протестующее, и сдался, пробулькав:
— Про… сти… Прости… Мага…ри…
— Прощаю, — быстро сказала я, мечтая, чтобы эта безобразная сцена закончилась.
Ириан отпустил беднягу и, дав ему продышаться, спросил:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Теперь скажи, припасено ли у тебя предсказание и для меня?
Несчастный сидхе, который уже, наверное, раз сто успел горько пожалеть о том, что вышел к нам, сказал зло:
— Я не могу предсказывать по желанию. Мой дар пробуждается спонтанно.
— Тогда уходи, горевестник. Рад, что тебе нечего сказать мне.
Скендер попятился, щупая пострадавшую шею, а потом развернулся и быстро ушел. Его серый силуэт долго еще был различим в темноте. Худой, оборванный, возможно, слепой, он не просто так скрывается ото всех. «Мир отверг меня, и я отвергаю мир»…
— Кто он? — спросила я.
— Прорицатель, который видит только плохое.
— Но вероятностей будущего множество, и все они не могут быть плохими.
— В том и беда Скендера. Ему дана сила не только видеть вероятности: озвучивая одну вероятность, он уничтожает остальные. Другими словами, все, что он предсказывает, сбывается, и это всегда что-то плохое.
Я почувствовала холод в сердце. «Покинешь холмы — умрешь», — предсказал он мне. Надо было уйти с пути баргеста… надо было… а я вместо этого сама притянула к себе беду.
— Я слышал, что он предсказал тебе, Магари, — сказал Ириан. — Но здесь, в холмах фейри, ты в безопасности. Чтобы избежать смерти, тебе всего-то нужно остаться.
— Я не могу остаться здесь, вся моя жизнь там, среди людей!
Я стала ходить туда-сюда, лихорадочно размышляя, есть ли выход из сложившегося положения. Даже дня не провела в холмах, а уже натворила дел! Шокировала короля Зимы рвотой, испугала баргеста, инициировалась, как друид, сняла чужое проклятье, повстречала горевестника… Почему я не послушалась дядю? Почему не уступила дорогу тому треклятому баргесту? Почему совершаю одну ошибку за другой?
Мои губы задрожали, глаза защипало от слез.
— Взгляни на меня, Магари, — велел Ириан.
Я шмыгнула носом и, задрав голову, посмотрела в его новое… то есть старое… то есть настоящее лицо.
— Кого ты видишь перед собой?
— Сидхе.
— Вот именно. Ты сегодня спасла сидхе, — сказал рыжий торжественно, словно это величайшее достижение, которым стоит гордиться. И я, глядя на него, была склонна верить этому.
Порванный ало-черный костюм сидел на нем в обтяжку, а кое-где лопнул, открывая безупречную кожу и фрагменты золотящихся или красноватых татуировок. Тяжелая медная шевелюра достигала колен и даже в растрепанном виде восхищала. А лицо! Настоящее лицо бога, таких ни у эльфов, ни тем более у людей не бывает. Мои глаза широко раскрылись, проливая крупные бриллианты слез, и я ощутила слабость в коленях и горчинку на языке.
— Не на меня! — крикнул Ириан уже совсем не торжественно и отскочил в сторону.
Я же бухнулась на колени и, упершись руками в землю, закончила то, что начинается, когда случается переизбыток прекрасного. В этот раз все было не так ужасно, потому что мой желудок был пуст. Поэтому, покорчившись немного, я вытерла рот и, стараясь не смотреть в сторону виновника моего недомогания, устало спросила:
— Я так понимаю, к благим мы опоздали?
— Опоздали, — буркнул оскорбленно Ириан. Ему тоже моя «тошнотная» реакция не понравилась.
Ну и плевать на него и всех остальных! Этим фейри не угодишь! Я устала, у меня рези в желудке, и голова кружится! Недолго думая, я улеглась прямо на земле, поджала колени к животу и закрыла глаза. Магари плохо. Магари хочет побыть одна. Или хотя бы представить, что она одна…
Рыжий бог постоял немного, недоумевая, потом подошел ко мне и спросил с подозрением:
— Что ты делаешь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Горюю.
— Вот оно что.
Присев рядом на корточки, он похлопал меня здоровой ладонищей по бедру и бодро проговорил:
— Поднимайся, фейриолог. Нам надо идти.
— Никуда не хочу идти… моя жизнь кончена.
— Пока нет.
— Но будет кончена.
— Эка невидаль! У всех людей жизнь рано или поздно заканчивается.
