Карма имеет целиком психическое происхождение. Васубандху в «Энциклопедии Абхидхармы» писал следующее: карма — это «ментальный импульс, [или побуждение] и то, что оно порождает». В комментарии эта карика разъясняется: «Под словами карики “…и то, что оно порождает” имеется в виду действие, вызванное этим импульсом. Эти два вида действий представляют [в совокупности] три: ментальное, вербальное, [то есть говорение] и телесное [физическое] действия»[103]. Из этой краткой цитаты видно, что именно сознание оказывается центральным элементом развертывания активности того конгломерата дхарм, который обычно называется jīva (живое существо)[104]. Поэтому и обретение нирваны начинается именно с сознания, и даже всевозможные физические упражнения, посты и т. п., которые воздействуют, на первый взгляд, только на тело, имеют целью через изменение телесного состояния человека инициировать изменение его сознания, которое способно развиваться и «может быть развернуто в целом ряде состояний», поэтому, «хотя настоящее определено прошедшим, будущее остается открытым и зависит от направления нашей воли»[105].
Изживание кармы ведет к нирване. «Этимологически слово нирвана обладает отрицательным значением. Оно восходит к санскритскому глаголу va (дуть подобно ветру) с отрицательным префиксом nir и обозначает абсолютное затишье, когда нет дуновения ветра, когда огонь затух, свет погас, звезды исчезли, а святой умер»[106]. Среди буддологов ведется давний спор о том, какими же конкретными особенностями обладало буддийское представление о нирване: одни считают ее абсолютным затуханием всех дхарм, всего вообще бытия, другие полагают, что нирвана есть затухание лишь некоторых отдельных дхарм при сохранении всех остальных.
Радхакришнан определенно придерживается второго взгляда: «Тот факт, что Будда имеет в виду только затухание ложного желания, а не всего существования, явствует из многих мест источников. Нирвана есть лишь разрушение пламени вожделения, ненависти и невежества»[107]. В сущности, нирвана — единственная реальная на этом свете вещь и уже хотя бы по этой причине не может быть угасанием всего, тотальным уничтожением. В частности, и сами слова Будды свидетельствуют об этом. Будда провозглашал свое учение «срединным путем», одинаково успешно избегающим ведущих к заблуждению крайностей этернализма и аннигиляционизма. В действительности нет ничего, что могло бы исчезнуть или существовать вечно, и представление о наличии такой вещи в мире является плодом деятельности клеш, явлением майи.
Здесь надо, забегая вперед, сказать несколько слов о буддийской гносеологии. Согласно буддийским авторам, познание стадиально. На первой стадии человек обретает знание так называемой samvŗtti-satya (относительной истины), которая неизменно связывается с неведением, обусловлена законом взаимозависимого возникновения и может быть выражена в словах или других знаках. Не пройдя эту стадию, человек не может обрести знание второго, высшего уровня. На втором же уровне — на уровне paramārtha-satya (истина высшего смысла) — человек обретает нирваническое знание, избавленное от трудностей, связанных с различием субъекта и объекта и следующей отсюда необходимостью знакового выражения знания[108]. На уровне относительной истины человек страдает в сансаре, создает карму, стремится обрести спасение в нирване, которая sub specie сансары действительно выглядит как тотальная аннигиляция. Но в действительности, то есть на уровне истины высшего смысла, как отмечает Радхакришнан, «нирвана — это не уничтожение и не существование, как мы его понимаем, — это превращение в одно с вечной реальностью»[109]. Здесь, заметим, отчетливо прослеживается характерная для мировоззрения Радхакришнана идея о том, что мы в нашем мире пока еще отделены от реальности, точнее — от Высшей Реальности.
В буддизме, согласно Радхакришнану, существует не два уровня познания, а две отдельные реальности: высшая (божественная, всеблагая и т. п.) и низшая (полная греха, безнравственности и страданий обитель человека). Нирвана предстает у него как нечто онтологическое, а не гносеологическое, что он эксплицирует в словах: «Нирвана есть вечное условие бытия, ибо она не санскара — не то, что сделано или сложилось, и потому непостоянно. Она продолжается, в то время как ее выражения меняются. Вот что содержится за скандхами, которые подвержены рождению и распаду. Иллюзия становления основана на реальности нирваны»[110]. Иначе говоря, нирвана — это некая форма существования, бесконечно высшая по сравнению с тем существованием, которое имеет место в нашем мире, это «состояние деятельности, не подчиненное причинности, ибо это безусловная свобода»[111]. Так, например, русский философ-буддист Б. Д. Дандарон писал: «Этот феноменальный мир представляют существующим в том смысле, что его отдельные сущности зависят от комплекса причин и условий, они относительно реальны, как, например, длинное реально постольку, поскольку существует что-то короткое, с которым оно сравнивается. Иногда представляют, что они создаются причинами, например, предполагается, что свет создается лампой, росток создается зерном и т. д. Но… когда смена рождений и смертей прекращена, когда нет ни связей, ни причинности, этот самый неподвижный и вечный мир называется тогда Нирваной»[112]. Из этой цитаты видно, что представление самих буддистов о нирване отличаются от таковых у Радхакришнана: согласно первым, сансара и нирвана — это не два разных мира, а два модуса существования одной и той же реальности или, точнее, одна и та же реальность, воспринятая сознанием с разными установками, то есть нирвана здесь предстает феноменом психическим по преимуществу. Интерпретация же понятия нирваны, данная Радхакришнаном, несет на себе явные следы влияния веданты. Фактически он пытается интерпретировать буддийскую философию как один из вариантов ведантистского философского учения.
Теснейшим образом связана с религиозными идеалами буддизма и его гносеология. Основная идея буддийской теории познания, по Радхакришнану, состоит в следующем: буддисты в качестве валидных источников знания признают лишь восприятие и умозаключение от причины к следствию[113], то есть стремятся ограничить сферу источников знания теми источниками, которые дают наиболее достоверное знание, что связано с их стремлением избегать размышлений о слишком общих вопросах, которые человек с его сравнительно слабым разумом не в силах разрешить, и исследовать внимательно лишь те темы, которые помогут человеку продвинуться к нирване. С этой точки зрения Будда «занимает позицию прагматического агностицизма в отношении трансцендентных реальностей»[114]. Проблема состоит здесь главным образом в том, что эти «трансцендентные реальности» никак не даны человеку в опыте и являются результатом деятельности его собственного интеллекта, то есть субъективны по происхождению. «В нашем познании имеется две стороны, из которых одна реальна, другая нереальна. Нереально то, что в нем создано самодеятельностью мышления, и потому субъективно; построено воображением, и потому ложно. Ложны представления, которым нет соответствующих объектов во внешнем мире, ложны формы всего познаваемого. Реально, наоборот, то, что не создано самодеятельностью мышления, и потому не субъективно, не построено воображением, и потому не ложно; а раз оно не ложно, то оно действительно существует»[115].
Иными словами, лишь то поистине существует, что не создано человеком. Рассматривая раннюю буддийскую философию, легко прийти к выводу, что, коль скоро Будда отвергал существование богов или бога как всемогущей и всевышней сущности, то он считал, что такой бог есть всего лишь изобретение человеческого разума. Такой взгляд, однако, будет неверным, ибо на самом деле существование Атмана и Брахмана не отвергалось Буддой (по Радхакришнану). «Многие ученые, изучавшие ранний буддизм, считают, что Будда отверг бога и отказался от души и что его учение более определенно атеистично, чем представляем его здесь мы. Однако мы должны иметь в виду, что этот отрицательный взгляд фактически не был изложен самим Буддой, а есть истолкование его умолчания по вопросам о первичной реальности, данное его ранними последователями. Это молчание может свидетельствовать или о неведении конечной истины или о глубоком желании указать путь спасения, открытый для всех, вне зависимости от того, обладают ли они метафизическими склонностями или нет. Молчание Будды может быть истолковано как выражение его атеистической позиции, или агностицизма, или увлечения нравственностью и глубокой любви к человечеству»[116]. В конечном итоге Радхакришнан объясняет «благородное молчание» Будды в ответ на метафизические вопросы так: Будда знал ответы на эти вопросы, но они были таковы, что могли смутить дух неподготовленного человека, поэтому Будда и хранил молчание относительно окончательных истин[117].
