— Прошу простить… Если мне будет позволено высказать бестактное замечание: в моей семье всегда следовали только Большой Колеснице! — пробормотал молодой монах, боясь, что допускает оплошность.
— Мой дорогой Пять Защит, ты решительно не хочешь меняться. Всякий раз, входя в мой кабинет, ты проявляешь излишнюю робость, хотя я не раз призывал тебя держаться подобающе. Ведь ты заслужил такое право! Подумать только, мой безупречный помощник сам напрашивается на выговор! — воскликнул аскет, которого забавляло смущение юноши.
— Учитель, перед вашей драгоценной персоной я ощущаю себя жалким насекомым!
— Поэтому ты возьмешь с собой эти яйца насекомых, — усмехнулся наставник, передавая монаху небольшую коробку. Внутри обнаружились крошечные темные зерна.
— Яйца насекомых? Таких я еще не видел!
— Вот-вот! Потому что это личинки тутового шелкопряда, шелковой бабочки. Их нельзя найти нигде, кроме императорских шелковичных садов и ткацких мастерских, которые тщательно охраняются. Продажа их строжайшим образом запрещена, поскольку шелк, как тебе известно, — монополия государства. А вот это — отросток тутового дерева!
Он указал на крошечный черенок, не больше прутика, высаженный в большой сосуд, заполненный землей.
— Наш монастырь отныне собирается ткать знамена из шелка? — спросил молодой монах, испытывая еще большее смущение от откровенности Безупречной Пустоты, столь непривычной для сурового аскета.
— Нет, но… Послушай, возьми одну из этих личинок! Чай, в котором растворено одно такое яйцо, служит отличным напитком для укрепления сил. Тебе это может весьма пригодиться, — произнес настоятель с загадочным видом. — То дело, что я собираюсь тебе поручить, вовсе не простое! — заявил Безупречная Пустота с особенно строгим выражением на лице. Пальцы старика неустанно трудились, перебирая зерна четок.
— Я готов служить вам всем, на что способен… Мне нужно идти в страну Бод?
— Пять Защит! — резким жестом остановил ученика Безупречная Пустота. Тот сосредоточенно уставился на обтянутые гладкой кожей скулы старого аскета, словно выточенные из слоновой кости и бесконечно долго полировавшиеся рекой, обретшие невероятную твердость и совершенство формы. — Для исполнения миссии, которую я тебе доверю, потребуются и физические навыки, и моральные качества, и скрытность, и отвага…
Четки в пальцах аскета замелькали чуть быстрее.
— После возвращения из Самье, монастыря в Тибете, я много размышлял… — Мастеру дхьяны, казалось, было трудно подобрать нужные слова.
Пять Защит не сводил глаз с учителя. Кажется, никогда еще он не видел в этом лице такой тревоги.
— Право, я не вполне уверен… — совсем тихо проговорил тот наконец.
— Но в чем вы не уверены, почтенный наставник? Вы говорите о ком-то, с кем вели беседу во время последнего путешествия в страну Бод? — робко поинтересовался Пять Защит.
Безупречная Пустота медлил с ответом. Казалось, он лишь нехотя мог поддерживать разговор.
— Итак, о главном. Ты пойдешь в Самье и заберешь экземпляр «Сутры последовательности чистой пустоты», который я там оставил.
Пять Защит не осмелился спросить у почтенного настоятеля, почему тот не взял с собой драгоценный свиток, когда шесть месяцев назад возвращался из путешествия, — слишком уж сумрачным было лицо учителя. Да и предписываемая любому монаху почтительность не позволяла задавать настойчивые вопросы о смысле путешествий почтенного настоятеля из Лояна в Страну Снегов, которые тот совершал каждые пять лет. Конечно, монахи постарше делали вид, что знают причину этих странствий, — просто не хотят раскрывать ее. Однако, несмотря на преклонный возраст, Безупречная Пустота в каждом путешествии брал себе в спутники лишь черного жеребца с именем Прямо Вперед, а потому никто другой в монастыре не смог бы раскрыть все подробности. Например, что целью последней поездки было желание Безупречной Пустоты увезти «Сутру последовательности чистой пустоты» — рукопись, украшенную великолепными миниатюрами: результат его собственной искусной работы, когда он временно подвизался художником, писцом и каллиграфом в одном лице. Для Безупречной Пустоты рукопись стала делом всей жизни; она была выполнена в его собственной особой манере и представляла своего рода духовное завещание. Он создал чистовую копию, проведя несколько лет в трудах над составлением, комментариями и размышлениями. В свиток были включены тысячи цитат из старинных текстов на санскрите, найденные в библиотеке монастыря Дуньхуан, где махаянисты хранили практически полное собрание своих духовных писаний. Бросая вызов тем, кто считал, что познание пустоты возможно лишь путем медитации в ожидании Просветления, он подобрал возражения, которые, на его взгляд, доказывали, что учение Большой Колесницы прямо проистекает из подлинных наставлений Блаженного.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Наставник Безупречная Пустота, неужели результат ваших трудов явлен миру лишь в единственной копии? — только и рискнул спросить Пять Защит, взволнованный необыкновенным доверием настоятеля и порученной важной миссией.
— Поначалу я создал один свиток, но вскоре ко мне обратились с просьбой предоставить копии для доброй сотни монастырских библиотек главных махаянистских монастырей Китая. Поразмыслив, я согласился сделать еще три. Но не более, ведь надзирать за копированием сутры следует только тем, кто несет доброе и верное слово Блаженного. Только так мой труд не будет искажен нерадивыми переписчиками.
— И где же находится оригинал вашей сутры, наставник Безупречная Пустота?
— В Дуньхуане. Там ее смогут сберечь в неприкосновенности.
— Ведь это оазис посреди пустыни, на Шелковом пути?! — воскликнул молодой монах.
— Именно так. Я просил Центр Равновесия, почтенного настоятеля монастыря Спасения и Сострадания, спрятать рукопись среди прочих в их обширном хранилище.
— Но зачем же ее прятать так далеко, наставник Безупречная Пустота? — со всем почтением спросил Пять Защит.
— Во имя безопасности! Самые драгоценные свитки монастырской библиотеки хранятся в тайнике на обрыве горы среди песков, на недоступной высоте. И поверь мне, чтобы найти их, надо знать точное место… а еще обладать способностью взбираться по отвесным стенам! Сам я, например, уже слишком стар, чтобы карабкаться по веревочной лестнице, болтающейся над пропастью. Оригинал там, под надежной защитой, и он станет доступен лишь для будущих поколений! — воскликнул Безупречная Пустота, нехарактерно для него громко и взволнованно.
— Да-да, я слышал, что оазис Дуньхуан знаменит своими пещерами, которые выходят не на обычные склоны, а на уступы в отвесных стенах по сторонам жутких пропастей. Правда ли, что монахи прячут во множестве гротов великолепные росписи и скульптуры?
— Правда. Дуньхуан — настоящее чудо! Потому он и зовется «Тысяча пещер Тысячи Будд», — улыбаясь, кивнул Безупречная Пустота.
— Но вы упомянули три копии…
— Две первые находятся в руках святых людей, проповедующих путь Спасения: одна — на юге Китая, в Стране Обезьян, а другая — на островах Японии, где Святая Истина стремительно распространяется среди местных жителей. Эта копия свитка переведена на язык японцев. Только так мы сможем обратить население этого архипелага рыбаков и воинов на путь Большой Колесницы.
— Значит, наставник, вы посылаете меня в страну Бод за третьей копией?
— Именно. Я оставил ее в хранилище рукописей монастыря Самье. Но, хорошо все обдумав… Да! Пожалуй, это было не слишком осмотрительно с моей стороны. Теперь я вижу, что мне нужно вернуть ее как можно скорее.
— Она оказалась во враждебных руках?
— Нет-нет, я полагаюсь на тех монахов! — поспешно ответил старый аскет, хотя в голосе его мелькнула неуверенность.
Из трех копий, безусловно, замечательнее всех была украшена та, которую Безупречная Пустота оставил в Самье. Она представляла собой длинный свиток рисовой бумаги, тщательно подклеенный на шелк: он разворачивался по частям с помощью дополнительных поперечных лент, чуть выступавших за край, и тогда можно было просмотреть плотно написанные колонки идеограмм — знаков, обозначающих определенные понятия, которые Безупречная Пустота диктовал монаху-каллиграфу, специализировавшемуся на стиле «канцелярского» письма лишу, используемого в имперской администрации для составления официальных документов, — его легко разобрать даже не слишком грамотным людям. Чтобы сохранить свиток в трудном путешествии, монастырский столяр изготовил длинный футляр из куска полого ствола выдержанного бамбука, распилив его надвое, а изнутри отделав шелком. В этом надежном чехле драгоценный свиток можно было принять за саблю…
