— Почтенный наставник, по прибытии в монастырь Самье как смогу я получить Святой Свиток?
— Покидая тот монастырь, я оставил его в библиотеке. Там он и должен пребывать, по уверениям хранителей…
— Но как я узнаю его среди тысяч других книг?
— Его трудно спутать с чем-нибудь. Как ты знаешь, обычные свитки хранят в небольших сундуках или в шелковых чехлах, но не в бамбуковых. А если там и будут бамбуковые… У моей рукописи футляр покрыт изнутри красным шелком необычайного качества, сплошь расшитым фениксами.
— Императорский шелк! — воскликнул Пять Защит. Он знал, что феникс — рисунок, который исполняют только для императора Китая.
— Незадолго до своей смерти император Тай-цзун Великий, проявив исключительную щедрость, даровал монастырю этот отрез ткани. Внешняя сторона футляра покрыта лаком. Ты узнаешь его из тысячи. Но, прежде чем забрать его, ты должен убедиться, что рукопись внутри… — добавил Безупречная Пустота, уже не скрывая беспокойства.
В голове Пяти Защит роилось множество вопросов, среди которых мысль путалась и теряла ясность. Должно быть, какая-то важная государственная причина заставила наставника так торопиться с возвратом рукописи. На кого — или на что — он больше не возлагал свои надежды? Что заставило его переменить мнение? И почему опасное путешествие в далекую страну Бод (а на обратном пути — еще и с последним доступным экземпляром духовного завещания учителя) предстоит совершить в одиночку? Ученик, который безгранично доверял наставнику, все же не мог избавиться от тревоги: оставалось слишком много тайн, и это вселяло неуверенность.
Самье!
Сколько раз Пять Защит слышал легенды о загадочном монастыре, расположенном в нескольких днях пути от Лхасы — столицы королевства, про которое рассказывали самые невероятные вещи! Например, что суровыми зимами тамошние жители пьют кипящий черный чай, приправленный прогорклым маслом из молока яков.
Дойти от Лояна до Лхасы — непростое предприятие. Нужно было следовать по Шелковому пути на запад, одолеть не меньше двух тысяч ли,[19] а затем, у знаменитого своим нефритом оазиса Хотан, повернуть на юг через Гималайские горы по все более извилистой и крутой дороге.
Предстояло переправляться через реки и бурные горные потоки, пересекать пустынные плато, где бродили опасные разбойники, подниматься на множество гор, а иногда и переходить над глубокими пропастями по подвесным мостам, веревки которых предательски трещат и раскачиваются. Долгие дни придется провести в одиночестве, не встречая ни единой живой души и не вступая в разговоры. Дорога отнимет не менее четырех месяцев. Идти зачастую придется по глубокому снегу, а для жителя Центрального Китая это крайне затруднительно.
В то время как молодой монах мог обо всем этом лишь догадываться, Безупречная Пустота отлично знал все превратности пути.
Любой путешественник, выехав из чопорного Лояна, вскоре видел вдали нарядный Чанъань — скопление разных народов, — превосходивший вычурностью и роскошью любой город Китая и сопредельных государств. В прошлый раз настоятель решил не проезжать мимо.
Этот огромный город претендовал на славу торговой столицы мира. Тысячи торговцев и покупателей прибывали со всех концов света, чтобы найти здесь выгоду. Пышность рынков и дорогих лавок спорила с помпезностью общественных зданий, воплощавших могущество императорского двора. Но что по-настоящему поразило Безупречную Пустоту, когда он прибыл в столицу империи, так это сочетание запахов, насыщавших воздух города.
В Чанъане обоняние начинало доминировать над всеми другими чувствами. Всевозможные оттенки смешивались здесь между собой, от гнилостных запахов из квартала дубильщиков кож до утонченных и чарующих ароматов, которыми дышали цветочный рынок и фруктовые ряды. Безупречной Пустоте пришло тогда в голову: положившись лишь на обоняние, можно воссоздать географию целого мира!
Все, что считалось в Чанъане изысканным и дорогим, непременно обладало сложным ароматом, который манил и возбуждал. Благовония употреблялись не только в храмах. Куртизанки умащали ими свои тела, прежде чем заняться любовью, а люди просвещенные — прежде чем принять коллегу; врачи распыляли эфирные вещества, чтобы нос больных впитывал их как лекарство от недуга, а также для изгнания болезнетворных духов. В торговых рядах купцы старались снабдить приятными запахами товары, делая их соблазнительными.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Безупречная Пустота остановился, чтобы подобрать для монастыря Познания Высших Благодеяний наиболее тонкие благовония, и заказал их поставку на следующий год, так что теперь вверенная ему обитель вдосталь обеспечила себя этими драгоценными веществами.
Сам Китай поставлял корицу, камфору, мелиссу, гардению, смолу нарда, известного также как белоус, и ароматного терпентина. Другие растительные благовония привозили из Аравии, мускус — из Тибета, Согдианы и Ганьсу; ноготок — раковину моллюска, хранившую морской запах, — доставляли с берегов Китайского моря. Серая амбра, которую добывали из тел кашалотов, была самой дорогой эссенцией из всех и носила величественное имя «слюна дракона». Ее получали у индийских рыбаков, заплывавших в китайские порты на своих кораблях, чтобы оттуда уже развести по рынкам Центрального Китая.
Покидая несравненную столицу ароматов, чтобы двинуться в сторону Ланьчжоу, выстроенного на крутых склонах узкой долины Желтой реки, Безупречная Пустота унес с собой почти физическое ощущение неслыханной роскоши, особенно резко ощущаемое на фоне суровости предстоящего пути средь простого, скудно окрашенного, вечного, как мир, ландшафта, не знавшего изысканности современной эпохи.
На полосе земли, вытоптанной караванами, нельзя было ощутить иного запаха, чем вонь от баранов и козлов да едкий дух смолистых побегов, пробивавшихся сквозь сухую и бесплодную почву пустыни: единственное топливо для ночных костров. Что касается благовоний, во время дальнейшего странствия Безупречная Пустота вдыхал их только в буддийских храмах. А уж те стояли вдоль всего Шелкового пути, что свидетельствовало о несомненных успехах учения, принесенного в эти края из Центрального Китая.
Постепенно климат делался суровее, путники все сильнее страдали от зимнего холода ночью и нестерпимого летнего жара в разгар дня. Задолго до Ланьчжоу открылся вид на знаменитый Ганьсуйский коридор, с востока ограниченный цепью гор Ву-Шаолинь, а с запада — пустыней Гоби. На протяжении более двух тысяч ли маршрут караванов тянулся вдоль полосы плотного песка, прерывавшейся кое-где оазисами, первый из которых носил имя Дуньхуан.
В тот раз жеребцу Прямо Вперед пришлось постараться, чтобы доставить хозяина в Дуньхуан на два дня раньше намеченного срока. Едва добравшись до маленького городка, на рынках которого толпа бурлила всю ночь напролет, Безупречная Пустота отправился в монастырь Спасения и Сострадания. Примостившийся на крутом склоне горы, защищавшей его от пустыни, примерно в десятке ли от центра города, этот монастырь был самым большим из тридцати трех пещерных святилищ оазиса.
Настоятель монастыря Познания Высших Благодеяний в Лояне спешил убедиться, что переданный его коллеге из Дуньхуана экземпляр «Сутры последовательности чистой пустоты» уже занял свое место на полке в «пещере книг».
— Не беспокойся. Я запечатал вход в грот глиняными кирпичами, так что ни один грызун не сможет найти лазейку и забраться внутрь! — воскликнул Центр Равновесия, когда Безупречная Пустота поинтересовался судьбой свитка.
— Уповаю, что не ошибся, избрав ваш монастырь для хранения оригинала моей рукописи. Между прочим, я выбирал среди шести обителей!
— Пройдем туда, ты сам все увидишь и успокоишься, — предложил Центр Равновесия.
Дополнив слова жестом, он пригласил гостя к подножию горы, в которой находился тайник. Центр Равновесия помог Безупречной Пустоте взобраться по веревочной лестнице до скальной платформы, где находился вход в пещеру-хранилище.
