обоим, что они полные идиоты, и так нельзя говорить о девушке, когда Снэк меняет тему.
— Клип, это не та, кого я хочу. Ты знаешь, с кем я хочу быть. — Снэк наклоняет голову и кивает в сторону зала, где я нахожусь. Я делаю несколько шагов назад и прячусь за углом на случай, если он обернется. О ком он говорит?
— Этого никогда не случится. Нет, если только ты не прекратишь трахаться со своими блондинками и не станешь серьезным… И ты, блядь, слишком молод, чтобы быть серьезным.
— Да, — бормочет Снэк низким и покорным голосом, который я едва могу разобрать.
Когда я снова отваживаюсь двинуться вперед, Клип хлопает его по спине.
— Чувак, а как насчет Шарлотты? Знаешь, Шарлотта Карпентер, новенькая. Одно это качество делает ее в миллион раз интереснее местных цыпочек.
Ух ты! Клипи использовал слово «качество» в предложении. И правильно. Может быть, когда-нибудь он поступит в колледж.
— Я не знаю, — начинает Снэк, а затем его тон меняется. — Хм, Шарлотта Карпентер.
— О, да. Шарлота. Я вижу, что она заинтересовала тебя, просто по тому, как ты произносишь ее имя.
Господи, Клип может быть слизняком. Мой брат, сутенер.
Я больше не могу этого выносить. Я ненавижу шпионить за Снэком. Он ведь должен быть моим лучшим другом, верно? Я могу поговорить с ним о девушках, верно?
Беззаботно входя в комнату, я говорю:
— Кто-то упоминал Шарлотту?
Клип и Снэк поворачиваются, чтобы посмотреть на меня. Клип немедленно возвращается в игру и говорит:
— Да.
Снэк виновато отводит взгляд.
— Подумываешь о свидании с другой блондинкой-самоубийцей, Снэк? — фыркаю я. Я ничего не могу с этим поделать. Это выходит сопливо.
— Блондинка-самоубийца?
— Да, ты знаешь, эти чертовы блондинки, с которыми тебе нравится встречаться. Те, которые настолько великолепны, что заставляют обычных девушек хотеть покончить с собой.
Брови Снэка хлюпают вместе.
— Это довольно грубо, Минни.
Мне не нравится это чувство. Снэк — мой. Ну, не совсем. Я не могу этого вынести. Мне нужно убираться отсюда.
— Да, ну… — Я вылетаю из комнаты так быстро, как только могу, но пытаюсь вести себя беззаботно.
Шарлотта Карпентер. Она учится в северной средней школе Даунерс-Гроув всего три месяца и уже является желанной болельщицей и членом студенческого совета. Она прямая, как (хорошо, в этом мы квиты), блондинка, стройная и уверенная в себе. Носит макияж, как гребаную боевую раскраску, и одевается, как на подиум. Идеальная. Каждый день. Можно подумать, что в коридорах школы были красные дорожки, по которым она ходила. И, судя по всему, она была милой. Сука! Она сделала невозможным ненавидеть ее.
Она была всем, чем я не была. Превосходной. За исключением хороших оценок и умения писать, я всегда была средней. Вплоть до моих коричневых, не карамельных, не каштановых волос. Средней.
Снэк начал встречаться с Шарлоттой, блондинкой-самоубийцей, на следующий день.
Глава 7: 1999 — Осень
Снэк с Шарлоттой. Уже десять месяцев.
Мы больше не разговариваем друг с другом в школе. Вообще. Один раз, когда я спросила его, почему, он огрызнулся на меня и резко прошептал:
— Я не делю тебя. Не общайся с этими идиотами.
Я не знала, что ответить. Одной моей части это нравилось, потому что, если он не хотел делиться мной, это означало, что какая-то его часть все еще заботится обо мне. Конечно, он тусовался с суперпопулярной толпой спортсменов с тех пор, как начал встречаться с чертовски идеальной болельщицей Шарлоттой. В любом случае, популярная толпа — это сборище идиотов. Клип был частью этой толпы, но он учился в колледже. Снэк обычно подшучивал над ними вместе со мной. Теперь он был одним из них. Я не понимала, почему должна была быть невидимой для Снэка в школе. Или, может быть, на самом деле я ей не была. Несколько раз осенью нашего выпускного года, когда он думал, что я его не вижу, я ловила его на том, что он пялился на меня в коридоре. У него было такое выражение лица, которое я не могла расшифровать. Пустое? Злое? Смущенное? Конечно, я не могла спросить его. Неписаное правило гласило: не разговаривать друг с другом в школе.
Я подумала, может быть, он не разговаривал со мной, потому что это разозлило бы ее. Правда заключалась в том, что я не существовал для Шарлотты. О, она никогда не была груба со мной. С другой стороны, она никогда не была добра ко мне. Она никогда не проявляла ко мне никаких чувств. Наверное, потому, что у нее их не было. И вот как вы узнаете, что вы ничего не значите или, точнее говоря, ничего не стоите для человека. Когда вы даже не появляетесь в их жизни — ни на одну миллисекунду. Вы никогда не проходите через их сознание. Конечно, она знала мое имя. Я была Минни. Младшая сестра Клипа, если уж на то пошло, но она не знала об истории, которая была у нас со Снэком. Я думаю, он никогда не говорил ей, что я была его первой девушкой. Что он практически жил в моей спальне каждую ночь.
Черт возьми, Снэк научил меня, как получать удовольствие самостоятельно. Держу пари, Шарлотта разозлилась бы, если бы узнала эту историю.
Я никогда не могу пользоваться ванной у себя дома, когда захочу. Почему? Потому что мой младший брат постоянно там, принимает ванну и дрочит.
Я громко стучу в дверь.
— Привет, доктор Спанкенштейн (прим. переводчика — отсылка к Франкенштейну). Что ты там делаешь? Пытаешься оживить это существо?
— Секундочку, — стонет Сид через дверь.
Тьфу! Мне неприятно представлять, что он там делает.
Наблюдая за мной в коридоре, Снэк прислоняется к дверному косяку моей комнаты.
— О, дай ему немного расслабиться. Каждому время от времени нужно немного «саморазвлечься».
Я вскидываю руки в воздух, отворачиваюсь от двери ванной и топаю обратно в свою комнату, чтобы перекусить.
— Не мне, — гордо заявляю я, бросая на него косой взгляд.
— Что? Ты никогда этим не занималась? — Его глаза практически вылезают из орбит, а руки взлетают к волосам.
— Нет. — Мои щеки пылают, и я знаю, что становлюсь ярко-красной. Я плюхаюсь на край кровати и пытаюсь вести себя спокойно, но внутри
