– Месяца три, не больше. Жанне начинало надоедать, она говорила, что в кровати с ними долго не выдерживает, раздражали очень, противные, потные. Она дома, когда возвращалась со свиданий, по часу в ванне сидела. Все лила в воду всякие пены, ароматы. Выйдет, так благоухает, как парфюмерная лавка. Я ее спросил: «Зачем так крепко душишься?» А она в ответ: «Запах чужого мужика забиваю».
Да уж. Впору пожалеть бедняжку, труд проститутки, даже элитной, отнюдь не веселое и не приятное занятие. Только в моей душе отчего-то не было сочувствия к Жанне.
– Почему же с Борисом Львовичем вы так затянули?
Никита развел руками:
– Жанка приказала. Он ей подарок сделал, сейчас покажу.
Вскоре на столе появилась синяя бархатная коробочка. Я откинула крышку и щелкнула языком от удивления. Внутри находилось кольцо, вернее, перстень, сделанный явно не современными ювелирами. Вещица выглядела богато и очень изысканно. Тонкая золотая оправа, в середине переплетенные буквы Е и В, по периметру шла окантовка из мелких темно-синих сапфиров, в четырех углах – довольно крупные бриллианты.
– Ничего себе, – присвистнула я, – вот это сувенирчик.
– Потом он ей дал вот это, – продолжал Никита и выложил длинный узкий замшевый футляр. Там находилось жемчужное ожерелье. И вновь было понятно, что его нанизывали в XIX веке. Довольно крупные жемчужинки чередовались с неизвестными мне самоцветами – розовыми, серыми и фиолетовыми. Посередине свисал квадратный медальон. На золотой крышке был выгравирован вензель Е.В., и опять шла окантовка из сапфиров с алмазами по углам. Это был явно комплект, и стоил он дорого. Вряд ли он принадлежал Ане. Во-первых, ее инициалы А.Р., а во-вторых, хозяйка с большой гордостью демонстрировала мне свои украшения, которые стала приобретать, достигнув благополучия.
– Вон смотри, красота какая, – радовалась она, тыча мне под нос уродливые куски золота с выступающими булыжниками. – В Египте брала, а эти в Тунисе…
Но пара, оказавшаяся у Жанны, явно сделана не трудолюбивыми арабскими ремесленниками. Интересно, как эти вещи попали к Борису Львовичу? Наверное, он очень любил девушку, если подарил ей эти штучки.
– Борька говорил: от матери остались, – пояснил Никита, – она у него вроде из княжеского рода, Евдокия Вяземская, а бабка была Екатериной. Эгрет и кольцо для бабки делали, а она уж потом дочь специально назвала на Е, чтобы вензель совпал, все-таки семейная реликвия. Вот мы и подумали, что у Борьки много чего еще запрятано…
Понятно, решили вытрясти мужика под завязку.
– Ну-ка, рассказывай быстро, какие отношения были у вас с остальными гостями?
Никита поморщился:
– Зюку эту терпеть не могу. Жанка ее тоже недолюбливала. Валерия в «Искусствфонде» работает, путевки там на отдых выдает. Еще всем всегда обещает: «Приходите ко мне, устрою на лето в Лутонино, будете с живыми классиками рядом гулять и обедать». Леня – владелец картинной галереи «Москва-арт».
Мужик, похожий на генерала Лебедя, хозяин художественного салона? Грубиян, таскающий в кармане вечернего костюма пистолет? Вот уж никогда бы не подумала!
Никита замолчал и начал размазывать пальцем по столу небольшую кофейную лужу.
– Ну, – поторопила я, – а Андрей Корчагин, муж Валерии?
«Информатор» нахмурился.
– Ну!
– Дюша-индюша, – пробормотал Никита.
– Что?
– Его Жанка так звала – Дюша-индюша.
– Вы его тоже «пощипали»?
Парень кивнул.
– Только он очень противный, Жанка рядом с ним всего две недели выдержала. Почему Лерка его терпит, удивляюсь. Жадный, злой, с деньгами, как с жизнью, расстается. А ведь есть копеечка, есть, и не маленькая! Валеркин папа знаете кто?
Я молча смотрела на Никиту.
– Очень богатый человек!
– И кто же?
– Не знаю, слышал только, что денег у мужика как тараканов, всех не перевести ни в жизнь. Жанка у них на даче была, вернулась потрясенная – три этажа, у входа колонны, в холле мраморный пол, внутри бассейн! А теперь угадайте, сколько нам с него содрать удалось?
– И сколько?
– Десять тысяч!
– Нормальная сумма, между прочим, вполне приличные «Жигули» две тысячи стоят.
– Так то долларов! А он дал российскими…
– Рублями?
– Ага, а потом заныл: режьте, бейте, ни копейки нет.
Я Жанке оплеухи раздаю, она рыдает: «Андрюшенька, заплати гаду, он меня убьет!» Да все мужики, как только я Жанне одну затрещину отвешивал, мигом к сейфам за заначками кидались, ни разу облома не вышло. А тут прямо руку отбил, Жанка потом дома две недели отсиживались – по всей морде синяки шли.
– Что же ты так здорово ее отходил?
– Так не в театре, – пояснил Никита, – все должно натурально выглядеть. Если руку придержу, сразу заметно, а так – на щеке пятна, Жанна плачет, у любовников сердце и разрывается, у всех. Вот только Дюша-индюша кремень оказался, выложил десять деревянных кусков, и все. Я ору: «Убью падлу!» А он: «Убивай, пожалуйста, только не в моем доме, а на улице, денег больше нет!» И сигаретку закурил. Еще знаете что?
– Что?
– Ну, обычно после того, как мне мужики деньги швырнут, я Жанку для порядка еще раза два пну и уйду. А она остается с кавалером. Плачет, убивается… Ну, чтобы подозрений не было. Мужчины, как правило, утешают, кое-кто даже предлагал квартиру снять, чтобы от супруга-урода спрятать. Такси ловят, усаживают, интеллигентные люди. А Дюша! Ну прикиньте! Он ей при мне платье швырнул и велел: «Убирайтесь, оба!» Жанка лепечет: «Дюшенька, он же меня сейчас на лестнице прибьет». А тот так спокойненько в ответ: «Ваше дело, семейное. Между прочим, я бы Валерию тоже придавил».
Я засмеялась: ай да Дюша-индюша, молоток, а не парень.
Глава 8
Домой я шла в расстроенных чувствах. По дороге зарулила в ближайшую булочную, купила стаканчик кофе и уставилась в большое окно. По улице, подняв воротники и затянув потуже шарфы, скорым шагом неслись прохожие. Вот вам и апрель, да в декабре теплей было. Впрочем, чего уж тут удивляться. У нас всегда на Новый год сыплет дождь, а в мае ударяют морозы. Причем природа обладает каким-то иезуитским коварством. Сначала на майские праздники, кои растягиваются на целых десять дней, стоят великолепные теплые, солнечные деньки. Обрадованные дачники споро вскапывают грядки и быстренько сажают морковку, редиску, лучок, петрушку, кое-кто рискует побросать картошки, намереваясь в июле полакомиться молоденькой скороспелкой. Одиннадцатого числа, как по заказу, небо затягивают свинцовые тучи. Градусник, словно в обмороке, валится вниз, и к утру грядки покрываются ровной коркой льда. Да, не всегда в жизни получается так, как задумываешь. Вот и у Никиты случилось несчастье. Понятно теперь, отчего парень так убивается, потеряв Жанну. Наверное, он все же любил сестру, но главное, с ее смертью исчез прекрасный и необременительный для него источник финансирования. Всего и дел-то, что отхлестать сестричку по морде, да многие совершают подобную процедуру бесплатно, из любви к искусству, так сказать…
Напиток на вкус оказался отвратительным. Я посмотрела на пакетик – «Маккофе». Тот самый, столь широко разрекламированный по телевизору. Впрочем, мне никогда не нравился идиотский ролик. Сначала стая негров бежит за перепуганной коровой, потом стадо коров гонится за жилистым африканцем. Иногда посередине «фильма» показывают картинно трясущегося коренного жителя Замбии, на кудрявую голову которого падают хлопья ваты, якобы изображающие снег из сахара. Полная порнография! Хотя Лиза и Кирюша каждый раз радостно смеются, и даже мне в голову запал слоган – «В норме сливки, сахар, кофе, вот гармония «Маккофе». Так что свою роль реклама выполнила. Руки же схватили сейчас у кассы именно этот пакетик, хотя рядом лежали «Якобс» и «Чибо». Швырнув пакетик в урну, я побежала к метро.
В прихожей стояла звенящая тишина.
– Есть кто дома? – крикнула я.
Из ванной послышалось сдавленное хихиканье, потом два голоса ответили разом:
– Погоди, сейчас.
Я покорно стащила сапоги и, дивясь на отсутствие собак, вошла на кухню. На столе, раскинув в стороны все четыре лапы, спала Пингва.
– Это что еще такое! – возмутилась я и шлепнула наглую киску тряпкой.
Пингва лениво мяукнула и скатилась на пол. Нет, в первый раз встречаю такое хамское животное! Устроиться на ночлег на обеденном столе!
– Лампа, – раздалось за спиной.
Я повернулась и невольно разжала руки. Тряпка шлепнулась прямо на мирно посапывающую Пингву. Кошка в негодовании фыркнула и в один миг вновь взлетела на стол, где как ни в чем не бывало плюхнулась рядом с сахарницей. Но мне было не до плохо воспитанной киски.
В кухню, загадочно улыбаясь, вошла девочка. По голосу я поняла, что это Лиза, но внешний вид! Светло-русые волосы превратились в каштаново-рыжие. Совершенно прямые еще пару часов назад, сейчас они вились «мелким бесом». Во времена моего детства такая прическа носила название «Анджела Дэвис», по имени легендарной черной американки, боровшейся за права угнетенных народов. Правда, потом выяснилось, что она банальная уголовница, нападавшая на банки, но прическа ее от этого не изменилась – пружинообразные пряди, стоящие дыбом.
