— давай моя лапочка войдем в стволик, вот так, закрепимся, вставим пружинку, слабенький щелчок, всё на месте, как и должно, быть.
Он гладил оптический прицел, вставляя в крепление, накручивал глушитель. Ни о чём не думал, вдыхая свою душу в каждую металлическую деталь. Периодически он возвращался к спящей в трансе девушке, углубляя её сон.
Всё происходило как само собой разумеющееся. Первая станция, затем вторая третья. Пора. На этом участке поезд шёл медленно. Раньше, быть может для того чтобы приезжие могли полюбоваться царскими парками и дворцами.
Йонас приоткрыл окно. Он положил на столик пару подушек и опёрся в них локтями. Поезд стал притормаживать.
Первое, что увидел Йонас это скопление черных автомашин. Они стояли везде. На газонах и тропинках парка, словно грозные великаны жуки, поедающие свежую зелёную травку. Грузные мерседесы, гленвагены, лэндкрузеры. Вокруг них бесшумно двигались люди в тёмных костюмах, по одному, по двое. В некоторых местах их было по пять и более человек. Они суетились как весенние пчёлы вокруг улья. С чёрными родинками микрофонов у рта. Всё их внимание было направлено на проезжавшие мимо автомашины и остановившихся зевак.
— Не соврала, — подумал Йонас.
Он сел на постель и стал внимательно изучать обстановку. И тут на втором этаже деревянной мансарды он увидел знакомый осветленный затылок сидящего мужчины, которого он видел на множестве портретов. На которых, ни разу не видел его затылка, но именно так его представлял. Может он снился ему во сне? Этот суженный как куриное яйцо затылок с зачёсанными, будто закрученными на него окружностями тонких светлых волосиков. И светящимся центром, отполированным массажными расчёсками. Сколько человек не покладая рук трудились над его имиджем. Пытаясь удовлетворить владельца и его команду призраков. Используя многолетний проверенный на живых и мёртвых опыт макияжа? Место рядом с ним было не занято и это явно беспокоило всех, но только не Йонаса. Он знал, что сегодня оно будет свободно. В этот момент официант поднёс к столу очередное блюдо, и мужчина потянулся в него вилкой. Йонас прильнул к прицелу. Первое что он увидел это грибы. Тёмные, аккуратно переложенные луком, блестящие на ярком солнышке. Наверно «солёные» — автоматически подумал Йонас — с нерафинированным маслицем?». В следующую секунду в прицел попал знакомый затылок. И маленькие крепенькие, словно свиные хвостики, ушки, закручивающиеся внутрь с двух сторон головы. На затылке, были явно видны какие-то чёрные точки, словно червоточины на осенних яблоках. Старательно прикрытые, жиденькими как обезвоженные водоросли, выцветшими волосёнками. Они были такими тонюсенькими и нежными в результате профессиональных ухаживаний, что походили на первый пушок новорождённого. Совсем младенец — подумал Йонас. Как он может руководить государством. Сколько мыслей может уместиться в такой головке? Задержал дыхание и медленно стал тянуть на спусковой крючок.
Ещё он успел подумать, что наверно его однокашнику, а ныне президенту страны тоже сняться такие сны.
Глава 17. Прозрение
Выстрела не слышал никто, только слабый щелчок и лёгкий хлопок в ладоши. Круглое тёмное пятно толкнуло затылок вперёд, и стало расползаться во все стороны, будто желая перекрасить всю голову. Затем в перекрестье попала левая лопатка, и снова тихий щелчок с хлопком. Йонас уже не видел, как конвульсивно дёрнулось на столе безжизненное тело. Стоящая у столика охрана шарахнулась в стороны. Но, вспомнив о службе все, стали мгновенно доставать пистолеты и, озираясь по сторонам, старались прикрыть объект своими спинами, словно организовали крутящийся вокруг упавшего на стол затылка замысловатый хоровод. Тёмное пятно расползалось во все стороны будто спрут, на котором, как на блюде, с остекленевшими глазами и вилкой во рту лежала кукольная безжизненная головка.
Йонас видел из-за занавески, как большинство охранников стали смотреть в сторону удаляющегося поезда и что-то передавать по радиостанции. Несколько джипов сорвались со своих мест и помчались в сторону города.
Йонас действовал автоматически как на службе. В эти мгновения он не думал ни о чём. Разборка ружья. Выход в тамбур. Открыв треугольным ключом, дверь на противоположную сторону бросил боёк, через несколько минут ствол в канавы, наполненные водой. Снял перчатки и положил их в горящую топку разогреваемого титана с чаем. Вернулся в купе. Он наклонился над спящей женщиной и твёрдым голосом произнёс: «Как только я уйду, сон постепенно будет становиться обыкновенным, ты выйдешь из транса». Затем повторил эту фразу ещё два раза и направился к выходу.
До города оставалось пару остановок. По дороге оставил футляр. Опустился в метро. Был час пик. И только почувствовав себя зажатым со всех сторон, он смог расслабиться. Ничто не раздражало. Ни тётка, постоянно дёргающая свою сумочку тем самым надеясь отпугнуть воришек. Ни пьяный бомж нашедший приют для своей головы на плече Йонаса. В этот раз ему казалось особенно приятным чувствовать себя с народом единым целым. Он смотрел на суетящихся вокруг людей и ощущал радость.
Наконец-то ему захотелось крикнуть прямо здесь в летящем со свистом поезде: — теперь всё будет хорошо, вот увидите! Я спас президента, нашей страны!! Пробок в городе, почему-то, не было, и он быстро добрался до своего дома.
Спал ли Йонас в эту ночь, он не мог бы сказать даже себе. Непонятная дрожь в теле, обрывки воспоминаний. Радость сменялась тревогой и беспокойством. А потом снова выплёскивалась фонтаном, откуда-то изнутри смывая все волнения. Время, казалось, остановилось. Он закрывал глаза, проваливаясь в дремоту, а когда открывал, видел по будильнику, что прошло не более пяти минут. Если бы он мог, то просто прокрутил землю на полоборота, чтобы наступило утро. Но время едва тянулось.
Было ещё темно, когда он выскочил из дома сел в машину и поехал в город к ближайшему газетному киоску. Но газеты не подвезли, и он поехал в центр к издательству. У больших ворот была суета: люди выносили пачки, что-то обсуждая на ходу, грузили их в газели. Он сунул в руку одному из мужчин сотню и вытащил из пачки газету. Отойдя немного в сторону к пешеходному переходу, направился через проезжую часть к своей машине стоящей на противоположной стороне улицы. Но, не дойдя до тротуара, не вытерпел, и развернул ее, впившись глазами в первую страницу. Она была пуста. Точнее на ней много чего было изложено: о наступающем кризисе, об эпидемии животных, о волнениях в африканском государстве… Он посмотрел последнюю страницу, затем полностью развернул газету и с ужасом заглянул внутрь. Он замер, готовый занырнуть внутрь всех новостей, которые она предлагала, и начать разгребать их в разные стороны руками, отыскивая одну единственную.
Глава 18. Почему
Хельга очнулась, как только майор вышел из купе. Поезд стоял. Она тупо уставилась в противоположную стену, безуспешно пытаясь собраться с мыслями. Не понимала, как она могла уснуть днём сидя в своём купе. Чуть не прозевала станцию. Увидев на столе недоеденную закуску и две стопки, она неожиданно почувствовала прилив той нежности, которую испытала всего лишь пару часов назад и которая сейчас, преодолевая установленные кем-то преграды, скинула пелену с её памяти. Как она могла в этот миг, который ждала, возможно, всю свою жизнь задремать и позволить ему уйти. Ведь она так его хотела и знала, что всё будет. Неужели она ошиблась, и он ничего не понял? Неужели он так и не почувствовал переполнявшее её желание и равнодушно ушёл, предоставив ей бороться с переполняющими её эмоциями самостоятельно? Этого не должно было случиться! Она схватила с дивана смятую белую салфетку. Прижала её к лицу, окунаясь в, уже родной знакомый, запах его рук.
«Я должна его найти, обязана его найти» — в смятении повторяла она, про себя продолжая оглядываться вокруг. Надеясь увидеть какую-нибудь зацепку, которая бы помогла его вернуть его….
Сколько раз в своей жизни она хотела вернуть мужчин? Куда они уходили? Куда вообще уходят мужчины от женщины? К сопернице? Но ведь она не раз проверяла это, и удивлялась, что никакой женщины у них не было. Они уходили просто так? В никуда? В темноту промозглой ночи? В солнечное призрачное завтра? Зачем? Что они там хотят увидеть, почувствовать? Что они ищут в этой жизни? Почему им просто не прислониться к женской груди, которая так ждёт этого, и закрыть глаза. Попытаться расслышать участившееся сердцебиение, ощутить теплоту разгорячённой самки и отдаться ей. Что им нужно от своей жизни или от чьей-то? Кто уводит их от любимых женщин, детей, в которых они не чаяли души, и в которых видели своё будущее. Которых они боготворили и желали им счастья? Неужели есть большая сила, которая перечеркивает всё пережитое и то, что ещё предстоит пережить в полной любви и надежд единстве мыслей желаний и чувств? Уйти, чтобы возможно никогда не вернуться, как бы они этого не хотели! Они просто безумцы. Они безмозглые идиоты, вбившие в свои тупые мозги, что есть нечто большее, чем любовь, чем инстинкт сохранения собственной жизни, жизни близких, своего рода. И это нечто разрушает всё органически созданное на земле. Что заставляет их своими куриными мозгами думать о всеобщем счастье, если они не в силах даже построить собственное…?
