23 ноября 1826 г. митрополит Филарет представил государю свои соображения «О средствах к отвращению недостатка в достойных сельских священниках», где указывал на резкую перемену действий Комиссии духовных училищ, склонявшейся к восстановлению осужденных временем учебных порядков как на одну из важнейших причин происходящего. Митрополит Филарет, «у которого давно уже кипело в груди недовольство действиями “Комиссии”»[137], наконец высказался определенно и резко: «До преобразования духовных училищ некоторые из них отличались знанием латинского языка, и даже искусством писать латинские стихи; для достижения и поддержания сей славы, ученики особенные усилия и большую часть времени употребляли на изучение латинских ораторов и стихотворцев; от сего происходили священники, которые довольно знали латинских языческих писателей, но мало знали писателей священных и церковных; лучше могли говорить и писать на латинском языке, нежели на русском. <…> Богословия преподавалась только догматическая, по методе слишком школьной. Отсюда знание сухое и холодное, и недостаток одушевления, истинной, назидательности поучения. <. > Средства к улучшению образования учащихся в духовных училищах частию употреблены по преобразовании сих училищь, частию, после употребления, вновь отвержены. <…> Но в 1825 году Комиссия духовных училищ, вероятно, по замечанию того, что некоторые собственные уроки наставников несовершенны, предписала духовным училищам, чтобы никто собственных уроков не преподавал, чтобы богословия преподаваема была исключительно на латинском языке, чтобы классическою книгою была богословия Феофилакта. <…> Сей обратный ход от внятного учения на природном языке к латинскому схоластизму не может способствовать усовершенствованию образования готовящихся ко священству»[138]. Еще одной причиной он считал преобладание в церкви священников старой, дореформенной школы.
В развитие этой темы 11 января 1828 г. последовал высочайший указ Святейшему Синоду о мерах к успешнейшему образованию духовного юношества и к обеспечению приходского духовенства. По этому поводу 16 января 1828 г. митрополит Филарет писал викарию Димитровскому Иннокентию (Сельнокринову)[139]: «Мы получили еще именной указ за собственным государевым подписанием, повелевающий неукоснительно представить [мнение] о способах к улучшению образования духовного юношества и о пособии бедным причтам. Молитесь, чтобы Бог дал нам разум, и подавайте нам добрые мысли»[140].
23 января митрополит Филарет предъявил свое мнение по этим предметам, в первом разделе которого, «О способах к лучшему образованию духовного юношества», опять настойчиво протестовал против распоряжений Комиссии духовных училищ. Он вновь осудил возвращение к старинным латинским схоластическим учебникам, запрещение преподавания богословия на русском языке и лишение лучших студентов, оканчивающих академический курс, степени магистра. Такие меры, на его взгляд, были нарушением порядка, который начал устанавливаться и привел уже к желанным результатам. Одновременно он отмечал и другие причины снижения уровня подготовки: «Примечаемый по настоящее время недостаток образования в служителях церкви, особенно сельских, по мнению моему, происходит, частию от недостатка домашнего воспитания, которого разные причины, а особенно стесняющая родителей бедность, не позволяли заменить училищным, частию от неправильного училищного воспитания… некоторые из сих училищ, которые приписывали себе превосходство пред другими, полагали сие превосходство, почти исключительно, в преимуществе знаний латинского языка»[141].
Свт. Филарет предлагает опираться на начертание правил о духовных училищах, «изданное в 1808 г., с последовавшими в 1814 г. некоторыми частными исправлениями в оном», потому что только оно «может и впредь служить прочным основанием к доброму устройству духовных училищ и к правильному образованию духовного юношества»[142].
Святейший Синод разослал его мнение ко всем членам и присутствовавшим в Синоде для внесения поправок. В феврале представил свое мнение Филарет (Амфитеатров), архиепископ Рязанский, считавший латинский язык в духовных академиях и семинариях «ключом к основательной учености», «ибо все отцы церкви переведены с греческого на латинский язык», а многих «нет на греческом», «в преподавании догматического богословия необходимо нужно излагать многие и различные лжеучения для опровержения оных. <…> Но ежели лжеучения напечатаны в книге на российском языке, хотя бы и с основательным опровержением оных, из книги сей перейдут во все сословия народа, который не будет к этому приготовлен, то более получится вреда от чтения оных, нежели пользы»[143].
Приняв на себя приведение в порядок всего собранного материала и редакционную подготовку вновь проектируемого Положения об улучшении образования и обеспечении духовенства, митрополит Филарет включил туда все основные мысли, изложенные в его мнении, за исключением предложения преподавать богословские науки на русском языке, в чем, очевидно, заключалась уступка митрополиту Серафиму и Филарету (Амфитеатрову). Однако и в этом пункте ощущалось его влияние: «…дабы преподаваемое в духовных училищах учение вернее направлять к цели народного наставления в вере и нравственности чрез образованное духовенство, для сего поощрить способных людей к составлению учебных книг богословских с изложением истин точными и не запутанными схоластическими тонкостями, с приспособлением учения к состоянию восточной Греко-Российской Церкви»[144].
13 апреля 1828 г. членами Святейшего Синода был подписан Протокол с Проектом Положения о лучшем образовании и обеспечении духовенства, поднесенный затем Государю и по высочайшему повелению переданный на рассмотрение Государственного Совета. Высочайшее утверждение представленных Св. Синодом и рассмотренных в Государственном Совете предложений последовало 6 декабря 1829 г. (П.С.З. 1829. № 3323).
По поводу этого «Положения» митрополит Филарет писал 7 января 1830 г. к викарию Дмитровскому Иннокентию (Сельнокринову): «Касательно Синодального положения о духовенстве, в двух вещах не согласен с Вашим Преосвященством, первое в том, что оно прекрасное здание, второе, в том, что оно мое здание. Оно сделано так, как можно было по обстоятельствам, а не так, чтобы не могло быть лучше, если бы обстоятельства более благоприятствовали. Мои мысли в нем есть, но перестали быть моими, потому что приняты Синодом, и потому что приняты с видоизменениями, какие нужны были для соглашения моих мыслей с мыслями других, которым их мысли не менее кажутся правильными как мне мои»[145].
Настоящего единомышленника в работе над проблемами духовных школ свт. Филарет обрел в лице своего ученика прп. Макария. В то самое время, когда святитель заканчивал работу над Проектом Положения о лучшем образовании и обеспечении духовенства, прп. Макарий направил ему свой труд «Мысли об улучшении воспитания общественного в духовном звании», предваряя следующим письмом:
«Высокопреосвященнейший ВЛАДЫКО, Милостивый Архипастырь и Отец. Представляю Вашему Высокопреосвященству мысли об улучшении воспитания общественнаго в духовном звании, какия получил я, по удалении от должностей, преимущественно в знакомстве с некоторыми благоустроенными общежитиями монашескими, утешаюсь надеждою, что сии меры, которых тщетно искал я в продолжении службы моей и которыя открылись для меня, когда я обрести оныя уже отчаялся, на том пути, которым старался я избежать всех попечений, входивших в круг должности мною оставленной, будут благоприятны для сердца Вашего. Предначертание сие основано не на гаданиях человеческого разсудка, но на камени Слова Божия, на образце, который Сам Спаситель даровал нам в святом своем отрочестве, в уединенном послушании Матери своей, Преблагословенной Деве Марии и хранителю непорочности Ея, праведному Иосифу, в приготовлении святых Своих Учеников и Апостолов к великому служению всемирнаго обновления, в открытии Новозаветной Церкви и в безчисленных опытах, какие история Церкви представляет во всех веках. Вашему Высокопреосвященству дерзаю представить мысли сии, как моему наставнику, который, зная весь ход моей жизни, от первых лет отроческих до теперешняго моего состояния, может признать и принять в сих мыслях не плод усилий моих, но Промысла Божия произведение, – и как Святейшаго Синода Члену, для котораго все к истинной пользе Ея относящееся, любезно и драгоценно, в особенности же священны существенныя блага Ея, от улучшения воспитания в духовном звании происходить долженствующие. Посему и надеюсь, что Ваше Высокопреосвященство, по желанию моему, которое предаю святой Воле Божией, сии мысли благоволите представить Святейшему Сословию Попечителей духовнаго юношества, и повергаясь к стопам Вашим, Святительскаго благословения всенижайше испрашиваю. Вашего Высокопреосвященства Милостивейшаго Архипастыря и Отца всепокорнейший послушник Архимандрит Макарий. 1828 Марта 20 дня. С. Петербург»[146].
