ты тоже ложись, не тревожься обо мне. Говорят, плохие сны дважды не являются.
— Хорошо, дитя. — Старый Пот знал, что плохие сны не являются всего лишь дважды, они преследуют каждую ночь.
Ида дошла до умывальни и плеснула холодной воды в лицо, смочила тряпицу и приложила к шее, потом ко лбу. Возможно, у нее просто жар? Но тело не ломило и не было других признаков болезни, лишь тянущая боль в груди и ощущение вязкой неизведанности, беспочвенного страха. Ида пыталась вспомнить, что ей снилось, что так напугало ее, но часть ее не хотела вспоминать, не хотела снова испытывать тот ужас. Ида еще раз умылась и вернулась в постель. Дверь в комнату отца была приоткрыта и сквозь щель дрожало пламя свечи — ждет, пока она ляжет и уснет. Ида почувствовала щемящую нежность к отцу, к его заботе о ней, улыбнулась и решила, что завтра поблагодарит его, скажет, как любит его и дорожит.
* * *
Какой-то непонятный запах окутал ее целиком, плотный, неприятный, спросонок не разобрать, но дышать стало тяжелее. Ида постепенно просыпалась, хоть и казалось, глаза слиплись и не разомкнуть их, а тело придавлено какой-то тяжестью, не пошевелиться, слабость в мышцах не позволяла даже повернуться. Еще немного полежать. Но запах становился резче, проникая в легкие. Запах гари. Гари? Ей снова снится огонь. Ида подскочила в кровати, как только осознала, что во сне нет реальных чувств, лишь образы… а такая плотность воздуха, пропитанного дымом, может быть лишь от пожара. Она резко спрыгнула с кровати, отогнав остатки сна, и выбежала из комнаты.
— Отец, отец! Где ты? — не найдя его в комнатах, Ида выбежала во двор прямо в ночной рубашке. В какой-то момент ей показалось, что идет снег. Лишь потом она осознала, что хлопья те — пепел. Что это за напасть? Откуда? Огня вблизи не видать, дом цел, сад тоже. Лишь всполохи, отражающиеся в низком свинцовом небе. Если не приглядываться, может показаться, что предрассветный час окрасил небо в легкие всполохи огня. Отца нигде не было, поэтому Ида решила вернуться в дом, переодеться и отправиться в сторону, где, по ее мнению, горело нечто большое.
Выйдя за калитку, Ида увидела, как со стороны реки едет телега, груженная бочками.
— Дед Агалар, что случилось? — она побежала навстречу повозке.
— Ой, дитя, беда большая приключилась, кто-то ночью все запасы сена и пшеницы сжег. Все амбары погорели. — Дед Агалар потянул вожжи, останавливая лошадь. — У Мисара еще и животинка пострадала, — потряс головой и хлопнул ладонью по колену.
— Какой ужас, неужели не смогли спасти ничего?
— Нет, дитя, никто не проснулся, никто не заметил, теперь вон стоят гадают, как оно все случилось, что пламени до небес никто не увидал, друг друга обвиняют, лишь я, кузнец и отец твой пытаемся хоть как-то с последствиями разобраться. А эти все грызутся. Тьфу. Ясное же дело, что это не из наших кто-то, может, опять азкаретцы повадились пакостить, — сплюнул дед.
— А можно мне с вами? — Ида сделала вид, что не услышала про азкаретцев, все знали, как дед Агалар к ним относится — что ни случись, виноваты огнепоклонники. Двадцать лет прошло с последней войны, а он все не привыкнет, что мирное время настало.
— Прыгай, чавой уж, Сирафинушка и не заметит веса твоего. Только зачем тебе туда? Уже ничем не поможешь, — вздохнул дед, но подвинулся, освобождая место рядом с собой.
Всю дорогу Иду снедала тревога, что-то ускользало от нее. Огонь. Почему у нее душа уходит в пятки от одной мысли об огне. Она в центре выжженного круга. Бескрайнее поле черной золы. Воспоминание пронзило ее резко, беспощадно. Она вспомнила сон. Без деталей, лишь привкус первобытного страха и трясущиеся руки. Дед Агалар заметил побледневшую Иду:
— Что с тобой, дитя? Укачало поди? Прости, медленнее не могу, хоть что-то бы успеть спасти.
— Нет, — прохрипела Ида, — я просто… просто я испугалась.
— Да уж чавой сейчас пугаться, огонь затих уж, так, местами пытается вырваться, но мы его мигом, — дед махнул рукой на бочки с водой.
— Да, — только и смогла ответить Ида. Но в душе переворачивалось все наизнанку. Сон. Предупреждение? Совпадение? В памяти мелькнули детские воспоминания, как отец посмеивался, называя ее выдумщицей, когда она рассказывала ему свои сны, совпадающие с событиями в деревне. Она вспомнила сон, как видела хромающего Ишаса во сне, а через день тот сломал ногу. Вспомнила сон про заснувших овец, а через неделю с промежутком в день не стало Кудряшки и Рогача. Отец называл все это совпадением, которые детский мозг сопоставлял и запоминал уже после. Тогда он спросил ее: «А сколько снов не сбылось? Ты просто их не запомнила, а тут совпало, вот и кажется, что все сбывается». Она тогда обиделась на него и не разговаривала целый день! Ей хотелось быть особенной. А сейчас Ида думала о том, что хочет быть самой обычной и не чувствовать больше этого.
Чем ближе они подъезжали к амбарам, тем плотнее становился воздух. Дед Агалар достал из кармана платок, смочил его и передал Иде.
— Закрой рот и нос, там до сих пор дыму вокруг и пепел падает с неба, как снег.
Ида послушно взяла платок и спрыгнула с повозки. Она шла медленно, пытаясь в нависшей несмотря на предрассветный час темноте отыскать силуэт отца. Но в этой толпе задача была практически невыполнима. Ей казалось, собралась вся деревня, вокруг стоял гул голосов перемежающийся треском тлеющих досок. Пару человек перетаскивали остывающие балки, кто-то пытался вынести из амбаров — точнее из того, что от них осталось — ящики и чудом уцелевшие мешки. Двое подбежали к повозке Деда Агалара и стали носить воду к дотлевающему сараю — там хранилось сено. Если все сгорело, зимой нечем будет кормить скот. А зерно… Ее размышления прервала рука, коснувшаяся плеча. Обернувшись, Ида увидела Ишаса. Он был весь в саже, но тепло улыбался.
— Мелкая, что ты здесь делаешь? — Иду всегда поражала его способность не унывать, что бы ни случилось.
— Отца ищу, проснулась, а его… что с твоей рукой? — резко спросила Ида, потянувшись к обмотанной куском какой-то пыльной рванины руке.
— Ерунда, думал балка остыла, а она, дрянь такая, горячая штучка оказалась, — усмехнулся Ишас, бросив взгляд сперва на руку, а потом глядя исподлобья на Иду.
— Очень на тебя похоже, любитель горячих штучек, — подхватила шутливый тон Ида.
— Завидуешь?
— Конечно, завидую, всегда мечталаобниматься с горячей балкой.
— Ладно, пойдем, Старый Пот осматривает дальний амбар, видимо подсчитывает, сколько
