– Ты настоящий герой, – сказала она.
Это было похоже на шутку. И только позже я понял, что ее возбудило само ощущение близкой опасности. В день свадьбы, на каких-то мешках, и поэтому даже скоротечное удовольствие представлялось ей необыкновенной роскошью.
Еще через пять минут нас нашли. Когда дверь кладовой распахнулась, я увидел Сашу. Мне было неловко, я развел руками и пробормотал:
– Меня заперли, как видишь.
Он засмеялся и похлопал меня по плечу. Так ничего и не понял. Марина чмокнула его в щеку – игриво и буднично одновременно. «Они проживут так всю жизнь, – вдруг понял я. – Он ни о чем не будет догадываться. А у нее хватит сообразительности на то, чтобы соблюдать осторожность. Люди, которые не будут мешать друг другу. Не идеальная ли это семья?» Я вернулся к столу. Меня здесь, как оказалось, уже потеряли.
– Меня заперли, – объявил я. – В кладовой, с невестой.
– Тет-а-тет? – уточнил Самсонов.
– Да.
– Надеюсь, ты не сплоховал?
– Конечно, нет, – не стал кривить душой я.
Все засмеялись. И Самсонов тоже. Но мне показалось, что он, единственный из присутствующих, понял меня правильно. Он был чертовски проницателен, как я успел заметить.
Мы с Мариной украдкой обменивались взглядами. Теперь Саша приставил к ней двух «телохранителей», которые маячили в непосредственной близости от его молодой жены, но этим ребятам было невдомек, что они спохватились слишком поздно.
«Телохранители» сопровождали Марину повсюду, даже когда она танцевала, и единственный раз они несколько поумерили свой пыл – во время танца Марины с Самсоновым. Ему они доверяли. Самсонов нежно поддерживал Марину, и они кружились в танце прямо передо мной, так что кровь вскипела в моих жилах. Самсонов что-то шептал на ушко своей партнерше, и она отвечала ему с милой и несколько дерзкой улыбкой. Иногда Самсонов бросал взгляд в мою сторону, и когда это произошло в очередной раз, я подумал, не обо мне ли идет речь.
Через минуту Самсонов вернулся к столу. Он был меланхолично задумчив и совершенно недоступен. Его воинство тем временем поредело. Загорский уехал. Демин куда-то исчез, хотя его сумка осталась стоять под столом. Один только Кожемякин мужественно боролся со сном, оглядывая присутствующих пьяным бессмысленным взором, да мы со Светланой сидели, думая каждый о своем.
– Может, поедем ко мне? – шепнула Светлана.
Я не проявил энтузиазма, но она не обиделась, так как со стороны казалось, что я размышляю. Пока я думал, Кожемякин пришел в движение. Я уж не знаю, какой рычажок соскочил в его распаленном алкоголем мозгу, но он начал бузить. Что-то нехорошее и грязное, что он все время держал в себе, вдруг выплеснулось площадной бранью и битьем посуды. Наверное, так выглядит приступ белой горячки.
Его пытались скрутить, но не могли. Кожемякин схватил в каждую руку по вилке и страшно завопил:
– Попишу!
От него отскочили, потому что угроза была совершенно недвусмысленной. Я дернулся было, чтобы попробовать утихомирить Кожемякина, но Светлана вцепилась в меня мертвой хваткой. Она, наверное, знала о нем что-то такое, чего не знал я.
И только Самсонов не испугался. Поднялся со своего места и неспешно направился к Кожемякину. На него смотрели как на камикадзе. Самсонов подошел к пьяному вплотную, протянул руку и коротко сказал:
– Дай!
Он смотрел Кожемякину прямо в глаза. Это продолжалось секунду или две. Кожемякин дрогнул и швырнул вилки на пол. По залу пронесся вздох облегчения. Но это было еще не все.
– Ты не понял, – произнес Самсонов. – Я же сказал «дай», а не «брось».
И вдруг ударил Кожемякина по лицу. Кожемякин пошатнулся, но не упал. Самсонов обернулся к нам, и я увидел, какое у него спокойное лицо.
– Светлана! Надо его отвезти домой.
Мы спустились вниз. Кожемякин шел сам. Как побитая собака.
– Бить его не надо было, – произнесла Светлана.
Мне тоже так показалось. Но у Самсонова были свои резоны, и он даже не удостоил нас ответом.
Загрузились в фургон. Самсонов остался снаружи.
– Вы разве не едете? – удивился я.
– Останусь, – хмыкнул Самсонов. – Уж больно невеста хороша!
Посмотрел мне в глаза и рассмеялся:
– Она просила, чтобы я тебе ее телефончик передал. Запиши где-нибудь, – и продиктовал номер.
Я бы записал. Но рядом сидела Светлана и во все глаза смотрела на меня. Поэтому мне пришлось изобразить равнодушие.
– Мне он ни к чему, – буркнул я.
– Как знаешь, – опять засмеялся Самсонов.
И опять мне показалось, что он знает обо мне больше, чем я могу предположить.
Я захлопнул дверцу. Светлана вывела фургон с автостоянки.
– Ничего себе девица! – сказала она. – У нее свадьба, и вдруг такие фортели.
– Да ладно, брось. Какое нам до нее дело?
Получилось очень естественно. Светлана, кажется, поверила.
А телефончик я все-таки запомнил. Память никогда еще меня не подводила.
Глава 14
Мы едва миновали мидовскую высотку на Смоленской, как нас тормознул инспектор ГАИ. Я всполошился, вспомнив, что Светлана «замачивала» тосты наравне со всеми.
– Не трепыхайся, – сказала Светлана. – Все нормально.
И бросила в рот две подушечки «Стиморола».
Подошел инспектор, козырнул, представляясь. Поскольку он все делал слишком уж по инструкции, я чувствовал, что мы наверняка влипли. Когда имеешь дело с педантом, неприятности попросту неизбежны.
– Нарушаем, – сказал инспектор. – Ваши документы, пожалуйста.
Светлана в открытое окно протянула ему «корочки». Среди прочих бумаг я увидел удостоверение служащего телекомпании.
– Вы перестроились из ряда в ряд, не включив сигнал поворота, – объявил инспектор.
Еще бы мы включили сигнал поворота! Знал бы он, откуда мы едем.
Инспектор тем временем изучал бумаги. И, черт возьми, какое же недоброжелательное было у него лицо! Я прикидывал, хватит ли у нас денег, чтобы откупиться. Лично я был почти пустой. Светлана наверняка тоже. Пьяного Кожемякина я совсем не брал в расчет. Инспектор добрался до «телевизионного» удостоверения и застопорился на нем. Эти корочки он изучал дольше, чем водительское удостоверение Светланы. Потом поднял на нас глаза.
– Вы из передачи «Вот так история»? – спросил он недоверчиво.
– Да, – важно ответила Светлана. – У Самсонова работаем.
И тут инспектор втянул носом воздух. Учуял. Ему бы с таким нюхом в парфюмерной промышленности трудиться. У меня упало сердце.
– А как насчет теста на алкоголь? – осведомился бдительный страж.
– Что? – изобразила изумление Светлана.
– Запах, – коротко пояснил инспектор. – Прошу выйти из машины.
Я бы сдался, если честно. Но у Светланы нервы оказались крепкие. Она засмеялась и показала рукой себе за спину:
– Вот он, наш ароматизатор. Сами из-за него страдаем.
Инспектор заглянул в салон и увидел спящего Кожемякина. Безо всякого теста можно было определить, что он в стельку пьян. Инспектор вздохнул и в нерешительности повертел в руках Светланины документы. Снова вспомнил, откуда мы.
– Так вы с Самсоновым работаете?
– Да, – подтвердила Светлана. – Сейчас как раз едем со съемки. Вот видеокамеры, – с готовностью показала она.
Инспектор посмотрел Но все еще колебался.
– Мы спешим, – нахально сказала Светлана. – Наш материал ждут в Останкино.
Инспектор снова вздохнул и вернул документы. Даже не оштрафовал за невключение сигнала поворота.
– Мы пригласим вас на передачу, – посулила благодарная Светлана.
Но телефончик инспектора не взяла. Зато дисциплинированно включила сигнал левого поворота, и мы отчалили от бордюра. Кожемякин даже не проснулся.
– Вот черт! – сказал я. – Едва не влипли.
– Кожемякину спасибо скажи. Выручил, хоть и сам того не знает.
– Мы ему потом расскажем.
– Не только про это, – невесело усмехнулась Светлана. – Он же ничего завтра не будет помнить, алкоголик несчастный. Ни про то, как на людей с вилками кидался, ни про то, как домой попал.
– Он всегда такой?
– Да. Как напьется – с ним проблемы. Я его боюсь, если честно. И никак не пойму, чего с ним Самсонов возится. Знал же, что Кожемякин – урка, и все равно в бригаду взял.
Она выглядела расстроенной, как будто дело касалось лично ее.
– И сегодня вот напился, – добавила с досадой.
– Сегодня имел право, – примирительно сказал я. – Не на чужие деньги пил, на свои. Самсонов ведь свадьбу оплатил. – Я обернулся к Светлане: – Хотел у тебя спросить. Сколько все это может стоить?
– Ты о чем?
– Об этой свадьбе. Шикарный ресторан, отдельный зал, одних гостей более ста человек. Это же дорого!
Светлана кивнула, подтверждая, что действительно дорого.
– Тысяч пять? – высказал я предположение. – Если считать в долларах.
– Ну что ты! Конечно, дороже.
– Дороже? – изумился я.
Светлана что-то прикинула в уме.
– Никак не меньше десяти тысяч. А может, и все пятнадцать.
