взял её за руку. Он никогда не испытывал никаких чувств к этой тихой, неприметной фее с серыми волосами. Но видеть её искривлённое м
укой лицо было невыносимо.
– Аргалену… передашь моё последнее… – Риджана дрожала всем телом, её белое платье намокло от крови.
– Погоди умирать, – пробормотал Лэннери. – Может, мы тебя к Наставнице… она вылечит…
Говоря это, он и сам понимал нелепость своих слов. Но осознавать, что фея, с которой они вместе росли и учились, вот-вот умрёт, было тяжело.
– Нет, – мотнула головой Риджана и закусила нижнюю губу с такой силой, что и на ней выступила кровь. – Я бы в Аргеновой Долине… согласилась бы… на священный союз… передай ему.
И обмякла, выпустив пальцы Лэннери – широко раскрытые глаза уставились в небо, где безмятежно сияла Белая Звезда.
– Лэн! – Это был голос перепуганного Саймена. – Да как же так?! Это даже не нечисть, не хибри! Как Риджана подпустила к себе простого мертвеца?!
– Она всегда была слабейшей из дюжины, – Лэннери прикрыл Риджане глаза, мельком заметив, как дрожит его собственная рука. – Давай как-нибудь укроем её, Саймен. И поможем остальным добить ходячие трупы… а может, и того, кто их вызвал, поищем.
– Не надо было мне отворачиваться, присмотрел бы за ней, – с трудом проговорил Саймен.
– Брось. Ты-то при чём?
Лэннери не покидало чувство, что черномаг выглядывает откуда-нибудь из чащи и злорадно смеётся над ними. Ничего, феи тоже умеют смеяться… над поверженными слугами Мааль!
Вдвоём с Сайменом они оттащили Риджану на траву и укрыли её тело цветами. А затем вернулись к месту сражения…
…которое уже заканчивалось. Беатия, вся забрызганная чем-то тёмным и вонючим, тем не менее, радостно улыбалась. Казалось, что расправа над кем бы то ни было – величайшее удовольствие для неё. Но впервые, глядя на Беатию, Лэннери не испытал неприязни. До этого ли ему стало?
– Риджана умерла, – негромко сказал Лэннери, и улыбка Беатии стёрлась с лица. Она была не столько огорчена, сколько испугана – и со слезами бросилась Саймену на шею. Оставляя их, Лэннери слышал позади горестные причитания Беатии, похожие на крики птиц, мечущихся над Большими Водами.
Лейя парила неподалёку от храма и сжигала останки мертвецов в белом пламени. Из-за двери высунулся мэйе, стал прославлять фей, но пока велел людям, сидевшим в храме, не выходить оттуда.
– Подождите, пока я здесь уберу, – донёсся до Лэннери покровительственный голос Лейи. Она всегда разговаривала с людьми со смесью отвращения и снисходительности на лице. К счастью, они вряд ли могли это разглядеть.
Поредевшая толпа защитников деревни приблизилась, опуская свои вилы, лопаты и топоры. То и дело слышалось: «Слава Кэаль!» или: «Хейгри спасена, возблагодарим же Кэаль за это!» А Лэннери подлетел к Лейе. Она вопросительно вскинула брови – мол, что произошло?
– Риджана умерла, – услышав эти слова, Лейя чуть не выронила палочку – и грязно выругалась, так, как ругаются последние из людей. Плакать она, похоже, не умела – как и сам Лэннери.
А Белая Звезда на небе постепенно угасала. И перед тем, как она уступила место Золотой, почудилось, что на тускнеющем круге появилась трещинка.
Глава V
Феи, в отличие от людей, не хоронили своих мёртвых. Казалось кощунством уложить тело в деревянный гроб, а затем в могилу, и пусть там гниёт и разлагается. Нет, у фей был свой, хоть и простенький ритуал.
Лэннери предстояло увидеть его в первый раз. Он стоял в ряду учеников Школы на берегу реки в Аргеновой Долине и смотрел, как безжизненное тело Риджаны вместе с оторванными крыльями кладут на углубление в огромном белом камне. Делали это Аргален, то и дело вытиравший слёзы, и Ферген – высокий угрюмый фей, худой, как палка, и всегда незаметный что за общим столом, что при выполнении заданий. Когда они уложили Риджану на камень и заняли свои места в ряду, подошла Беатия и обложила её со всех сторон белоцветами, которые сама же сотворила магией. После чего вытерла хрустальную слезинку и отошла утешиться на широком плече Саймена.
Лэннери смотрел, как Белая Наставница вышла вперёд – казалось, за это утро она постарела на несколько лет. Нелегко терять своих учеников – Наставница ведь надеялась покинуть этот мир, оставив дюжину сильных и ловких фей, способных поддерживать Великое Равновесие. Но так вышло, что первой в этом столетии в Школе Белой Звезды умерла не она, а ученица.
– Прими, Кэаль, фею, которая старалась исполнить свой долг, – зазвучала речь Наставницы. – Прими её в блаженном краю, где она пребывала до своего рождения. Прими её прекрасную и чистую душу, пострадавшую за Великое Равновесие. Прими, Кэаль!
Мёртвая Риджана в окружении цветов казалась даже красивой. Наставница и Лейя успели обмыть и обрядить её в фиолетовое погребальное одеяние, которое прикрывало всё тело, кроме головы и кистей рук. Всё было готово. Лэннери заметил, как шевелились губы фей: они читали молитву Кэаль. И сам бы прочитал, да только в голову ничего не приходило – все слова куда-то испарились. Единственное, что смог произнести про себя Лэннери, это: «Прими, Кэаль».
Эти же слова повторила Наставница, прежде чем поднять палочку и зажечь погребальный костёр. Белым пламенем вспыхнуло одеяние Риджаны, цветы, крылья, лежавшая рядом с ней палочка… и она сама. Лэннери услышал, как где-то рядом заплакал Аргален.
И почувствовал, что с этого дня его жизнь начала непоправимо меняться…
– Куда это ты? – спросил Аргален, наткнувшись на Лэннери в коридоре Школы. Приближалось вечернее время, и Золотая Звезда тускнела – вот-вот всё зальёт своим красноватым светом Алая.
– Хочу поговорить с Наставницей, – ответил Лэннери и увидел, что собеседник прячет за спину странно пахнущий предмет. – Это что там у тебя?
Аргален шумно вздохнул:
– Сыр. Когда мне плохо, я ищу, что бы поесть, а сайкум закончился. Скажи, Лэннери, а ты никогда не хотел попробовать человеческую еду? Она вкусная.
– Нет, – Лэннери отвернулся от него и полетел к двери комнаты Наставницы; уже оттуда он прибавил: – Это сделает меня таким же неповоротливым, как ты, и не даст вовремя увернуться от врага!
Аргален так и застыл со своим сыром в руке, глядя на него.
– Это я, Наставница, разрешите? – больше не обращая на него внимания, Лэннери деликатно постучал в дверь палочкой. Из комнаты откликнулись:
– Влетай, Лэннери.
Прежде
