В помещениях здания № 370 – от спартанских офисов Гражданской службы до величественных кабинетов высшего руководства на тринадцатом этаже – сосредоточены самые разнообразные функции. Во многих офисах здания наблюдается серьезная нехватка места (особенно это касается второго этажа, где теснятся служащие Оперативного отдела), зато на третьем этаже, на котором привольно разместился отдел Начальников службы движения, в просторечии известный как Центр управления, места полно. Три подразделения Центра широко – можно даже сказать, расточительно – расположились в огромном, на весь этаж, зале с высоким потолком. У каждого из трех подразделений, обслуживающих одну из трех сетей метрополитена, своя собственная территория, отделенная от соседей приличным расстоянием. Самые активные и заметные сотрудники в каждом подразделении – главный диспетчер и его подчиненные.
«Ай-Ар-Ти» – это самая старая (и самая маленькая) из сетей нью-йоркского метро. Она управляется четырьмя диспетчерами под руководством главного диспетчера. Все они сидят за электронными пультами управления, с помощью которых могут связаться с любым машинистом своих линий. Пульты управления на столах диспетчеров похожи на те, с которыми работают в Башне на станции «Гранд-Сентрал», с той лишь разницей, что из Башни нельзя напрямую связаться с машинистом.
Главный диспетчер отвечает за то, чтобы поезда ходили без сбоев и по расписанию. Но больше всего он нужен, когда возникает аварийная ситуация, угрожающая хаосом на всех линиях сети. Тогда он должен быстро разработать гибкое аварийное расписание. Например, перевести локальный поезд на пути экспресса или направить поезда с одной линии на другую – словом, сыграть любую из набора хитроумных импровизаций, призванных поддерживать функционирование метро даже при таких крупных происшествиях, как крушение или столкновение. А такие вещи случаются даже на самых организованных железных дорогах.
Одна из служб Центра управления – отдел по связям с общественностью, который через репродукторы на станциях предупреждает пассажиров об изменениях в расписании и аварийных ситуациях. Если проблема действительно серьезная, тот же отдел связывается с газетами, радио и телевидением, чтобы держать их в курсе развития событий.
Все вышеизложенное Фрэнк Коррелл знал так же хорошо, как он знал самого себя, хотя и не смог бы, наверное, связно изложить свои знания. Впрочем, он и собственное тело вряд ли смог бы описать. Спроси Фрэнка, как он поднимает руку, и он нахмурится и ответит: «Да просто беру и поднимаю». Есть вещи, которые надо делать автоматически, а не анализировать. Именно так, считал Фрэнк, должен действовать Центр управления и он сам. Фрэнк был одним из трех главных диспетчеров; они дежурили в три смены круглосуточно.
Хотя главный диспетчер не обязан контролировать всякий поступающий вызов, он должен обладать интуицией, помогающей унюхать серьезные затруднения еще прежде, чем линейный диспетчер поставит босса в известность. И сейчас шестое чувство подсказывало Фрэнку Корреллу, что с поездом «Пэлем Сто двадцать три» все очень серьезно. Связавшись с Башней на станции «Гранд-Сентрал» и приказав им разобраться, он пытался установить связь с поездом с собственного пульта. Сидя на самом краешке стула, он вытянул шею вперед, словно змея, готовая ужалить микрофон, висящий над пультом.
И все равно он не представлял себе масштаба проблемы, пока «Пэлем Сто двадцать три» наконец не вышел на связь. Поэтому Фрэнк выдержал секундную, но все равно не характерную для себя паузу и лишь затем разразился ревом, а по всему обширному залу Центра управления пошли смешки. Даже среди главных диспетчеров – ярчайших звезд Транспортного управления, отрабатывающих свое жалованье на сто процентов, – Фрэнк Коррелл выделялся. Тощий, жилистый, нетерпеливый, заряженный избыточной энергией, он подходил для этой должности, как никто другой. Так что ни у кого из слышавших его крик не было оснований подозревать, что случилось что-то из ряда вон выходящее.
Успокоившись – ну или, по крайней мере, притушив пламя своего темперамента, – Коррелл заговорил:
– Я слышал, что вы сказали. Что значит «поезд захвачен»? Объясните. Нет, подождите секунду. Вы вырубили ток. Почему вы это сделали и почему не сообщили о причине в Центр? Прием. И постарайтесь, чтобы я вам поверил!
– Главный диспетчер, у вас есть под рукой карандаш?
– Что это еще за чертов вопрос, мать твою? Ты там с ума сошел, машинист?
– Это не машинист. Слушайте меня внимательно. Карандаш у вас есть?
– А кто это тогда, черти бы вас там всех разобрали? Кто позволил вам войти в кабину? Кто вы такой?
– Слушайте внимательно, – продолжал голос. – Слушайте и записывайте. Мы захватили ваш поезд. Мы вооружены до зубов. Ток, как вы знаете, отключен. Мы находимся в первом вагоне поезда. Мы взяли в заложники шестнадцать пассажиров и машиниста. Мы не задумываясь убьем их всех, если понадобится. Нам терять нечего, главный диспетчер. Конец связи.
Коррелл нажал на пульте кнопку номер шесть – экстренная связь с Транспортной полицией. От ярости у него тряслись руки.
Клайв Прескотт
Лейтенанту Клайву Прескотту позвонили из приемной начальника Транспортного управления и сообщили, что очень важные гости из Бостона, только что отобедавшие с начальником, в данный момент спускаются на лифте с тринадцатого этажа на второй: «И не забудьте, пожалуйста, – это личные друзья начальника».
– Ага, сейчас постелю красную дорожку, только вот закончу ее пылесосить, – пробурчал лейтенант Прескотт, повесил трубку и вышел к лифту – встречать драгоценный груз.
Приветствуя гостей, он злорадно наблюдал за их реакцией: они не сумели скрыть легкого замешательства, так как явно представляли его другим – чуть-чуть другим, подумал он с легкой иронией. Впрочем, надо признать, гости оправились быстро и пожали ему руку без малейших признаков неприязни или смущения. В конце концов, ничего нельзя исключить: кто знает, а вдруг он когда-нибудь переедет в Бостон, где голос черного, как это ни печально для многих, засчитывают на выборах наравне с голосом любого другого человека.
Оба они были политики, оба ирландцы – а кто ж еще заявится из Бостона? – один настороже, другой душевный. Звали их Мэлони (это который душевный) и Кейси (настороже). Их цепкие голубые глаза, практически одинаковые у обоих, с пристрастием ощупали шелковый костюм лейтенанта, его рубашку в широкую красно-бело-черную полоску, галстук от Countess Mara, остроносые итальянские туфли (55 баксов – и то только на распродаже), а маленькие вздернутые носики уловили запах одеколона Canöe. Рукопожатие гостей было одновременно крепким и теплым: хватка людей, для которых рукопожатие – часть работы.
– Здесь у нас кабинеты руководства, – Прескотт сделал неопределенный жест рукой. – Вон там сидит шеф Костелло. – Посетители обменялись быстрыми взглядами, который Прескотт сразу расшифровал: «Ну, слава богу – Костелло: честное ирландское имя; а то не хватало еще, чтобы и в начальниках тут ходил черномазый». – Проходите, пожалуйста, джентльмены.
По правилам, посетители прежде всего должны были расписаться в дежурном журнале, но Прескотт решил слегка изменить порядок экскурсии. Если повезет, то начинавшееся довольно скучно утро может вылиться во что-то более веселое. Вчера была угроза теракта на одной из станций сети «Индепендент» (тревога оказалась ложной), и в Оперативном отделе непрерывно шли переговоры с полицейскими, обыскивавшими станцию и прилегающие пути. Неплохое было бы шоу для посетителей.
– Наверное, вам будет интересно узнать кое-какие факты о нашем Управлении. – Лейтенант выдержал паузу. Он часто играл роль личного экскурсовода представителей правящей элиты. Правда, посетители скоро начнут клевать носом на ходу, и Прескотт не собирался винить их за это: каков лектор, таковы и слушатели. Он рассказывал про Транспортную полицию уже столько раз, что его и самого тошнило. Работа руководителя отдела по связям с общественностью совсем не похожа на работу нормального копа. Но за нее платили. Так что придется и дальше долдонить одно и то же. В тишине ровно и умиротворенно щелкал телетайп.
– Как вы, возможно, уже знаете, силы Транспортной полиции насчитывают приблизительно 3200 человек – чуть больше десяти процентов от общей численности Департамента полиции Нью-Йорка. У нас чрезвычайно обширная территория: 237 миль путей, 476 станций… Вы, я вижу, удивлены?
Лица гостей вообще-то не выражали ни малейшего удивления, но теперь им из вежливости пришлось его изобразить.
– Надо же, – сказал Мэлони. Кейси прикрыл рукой зевок.
– У нас в эксплуатации больше 7000 вагонов… – опять начал Прескотт.
– Надо же, – снова сказал Мэлони. Кейси опять зевнул. «Если сейчас же не закроешь свой рот, расскажу еще и про эскалаторы», – мстительно подумал Прескотт.
