У квартирной хозяйки Грейвса, похоже, интуиция была намного сильнее, чем у Вернона Келла. Грейвс с легкостью обвел шефа контрразведки вокруг пальца. У Келла возникла идея завербовать Грейвса, с жалованием в 2 фунта в неделю под псевдонимом Шнелль или Снелл. Грейвс рассказал ему о немецких заговорах с целью взорвать Форт-Бридж и нанять других нежелательных людей для осуществления террористических актов. Он утверждал, что знал всех немецких шпионов в Великобритании и, похоже, его все-таки действительно наняли, чтобы он с детективом Фицджеральдом выслеживал их. Разумеется, он не нашел ни одного. Так Грейвс постоянно водил Келла за нос.
Если Грейвс когда-либо и делал какую-то реальную работу для Келла, что очень маловероятно – хотя он и утверждал, что отправился в Берлин, чтобы отправлять оттуда донесения в бюро – то это могло быть в течение очень короткого периода. Ведь спустя всего шесть месяцев после выхода из тюрьмы, добрый доктор оказался в Нью-Йорке, где хвастался, как ему удалось надуть британцев. И, действительно, как раз это у него получилось. Келл несколько раз посылал ему деньги в Германии и Австрии прежде, чем понял, что тратит их впустую.
К июню 1913 года в парламенте начали задавать вопросы о причинах досрочного освобождения Грейвса. Маккиннон Вуд, от имени министерства иностранных дел, заявил в Палате Общин:
«Согласно прецеденту не требовалось называть причины, по которым государство воспользовалось своим исключительным правом [на помилование]. Я ничего не знаю об его национальности. В приговоре не было никаких рекомендаций для его высылки».
Он, впрочем, добавил, что состояние здоровья Грейвса было плохим, что могло послужить основанием досрочного освобождения. Как только началась война, Грейвс тут же издал весьма занятные и почти полностью вымышленные «Тайны немецкого Военного министерства». Книгу напечатали тиражом более ста тысяч экземпляров, и все их быстро продали.
Несмотря на такие затруднения, первые годы Келла не были безуспешными. Слежка за Карлом Густавом Эрнстом, главным немецким резидентом в Великобритании, который действовал под прикрытием своей парикмахерской на Каледониан-Роуд, 402A, в северном Лондоне, помогла МИ5 добиться своего самого большого довоенного успеха. Эрнст родился в Великобритании и поэтому имел британское подданство. В первый раз он привлек к себе внимание МИ5 в 1910 году. В мае того года на похоронах короля Эдуарда VII, кроме обычного обеспечения безопасности, бюро установило круглосуточное наблюдение за капитаном фон Ройбер-Пашвицем, высокопоставленным офицером свиты кайзера, который, как предполагалось, был офицером разведки. После обеда в «Кафе Ройал» однажды ночью капитан возвратился в свой отель, потом покинул его через черный ход, и направился в парикмахерскую Эрнста, где остался на всю оставшуюся ночь – весьма странное поведение для немецкого офицера. На следующий день было получено разрешение на перехват почтовой корреспонденции Эрнста, и в течение следующих трех лет его письма вскрывали, копировали, переводили и отправляли адресатам.
Полковник Джеймс Эдмондс позже написал: «Я был настроен против ареста даже точно установленных вражеских агентов: было лучше позволить Германии жить иллюзиями, что у нас нет никакой системы контрразведки».
Штайнхауэр утверждал, что обнаружил, что Эрнст находится под подозрением, и, будучи уверенным, что теперь его почту будут вскрывать, продолжал писать ему, посылая теперь дезинформацию. Одним из самых озадачивающих сообщений была телеграмма, в которой было написано: «Отец скончался, ждем инструкций». Вторая телеграмма гласила: «Отец скончался, какие действия» и ответ: «Отец мертв или скончался, пожалуйста, объясните».
В 1911 году Закон о государственных тайнах был ужесточен, чтобы разрешить конфискацию почты для экспертизы и копирования. Немцы протестовали против этого, несколько иронически жалуясь на британскую практику контролировать немецких агентов, не арестовывая их.
В июне 1912 года при проверке корреспонденции Эрнста всплыло имя Джорджа Пэрротта, уоррент-офицера, отвечающего за флотское стрельбище близ казарм Ширнесса. Пэрротт был главным канониром корабля Его Величества «Агамемнон». Когда Пэрротт попросил предоставить ему отпуск, то предпочел не упоминать, что отпуск нужен ему для того, чтобы посетить Рихарда Дингера, его друга в Берлине. За ним проследили до Остенде и по его возвращению, уволили со службы. Потом он переехал в Бэттерси, в южном Лондоне, куда Эрнст пересылал ему еще больше писем. Учитель немецкого языка Карл Хеншель тоже заявил, что с 1909 года он и его жена получали плату от Пэрротта. Хеншель выдал его, потому что им с женой сократили жалование. На процессе в Лондонском центральном уголовном суде («Олд-Бэйли») в январе 1913 года Пэрротта осудили на четыре года тюрьмы. Хеншель же отделался просто предупреждением.
15 октября 1912 Леви Розенталь, парикмахер из Портсмута, сообщил властям, что Уильям Клэйр попросил его помочь узнать подробности о подлодках, строящихся на верфи. Клэйр, горбун, которого на самом деле звали Клауэр, прибыл в Лондон десятью годами ранее. Он женился на проститутке, и какое-то время имел практику зубного врача, где лечил горстку моряков. Устроили так, что Розенталь должен был представить Клэйру Чарльза Бишопа, высокопоставленного чиновника в казначействе. Они встретились и согласовали плату за передачу ежегодного отчета о торпедах от работодателей Бишопа. Бишоп, как и было договорено, принес отчет, а Клэйра арестовали, как только он вышел из парикмахерской Розенталя. 26 июня 1913 года на заседании Гемпширской выездной сессии суда присяжных, он получил пять лет тюремного заключения.
Фредерик Гульд, или Шрёдер, был осужден в апреле 1914 года и получил шесть лет. Он и его жена Мод управляли трактиром «Королева Шарлотта» в Рочестере. Их новый квартирный хозяин нашел в доме две карты из Адмиралтейства, а еще копию письма от 8 октября 1903 года с просьбой о сотрудничестве с немецкой разведкой. За Шрёдерами установили наблюдение, и Мод была арестована в Черинг-Кросс после покупки билета до Остенде. На пути к полицейскому отделению на Боу-Стрит она разорвала несколько конвертов и попыталась выбросить их из окна такси. В них были планы Адмиралтейства для Спитхеда и Бергена. В новом доме Шрёдеров на Мертон-Роуд, в районе Уондсворт, в южном Лондоне нашли анкетный опрос на шести страницах, касающийся военных кораблей Королевского флота. Суд достаточно милосердно обошелся с женой Шрёдера, не предъявив против нее никаких доказательств на том основании, что она не знала о содержимом конвертов. Ее муж тоже приложил все усилия, утверждая, что она была абсолютно невинна.
В мае 1914 года сигнальщик второго класса Герберт Эрнест Хаттон был арестован в Ширнессе и осужден военным судом по обвинению в краже конфиденциальных документов на линкоре «Куин», на котором служил. 18 февраля обнаружили потерю ключа от рубки сигнальщика, и бесследно пропала сигнальная книга флотилии. Подозревали, что Хаттон переслал ее в голландский город Флиссинген 23 февраля. Его приговорили к четырем годам каторжных работ и внесли его имя в список немецких шпионов.
Последний довоенный арест произошел в июне, когда электрик по имени Сэмюель Мэддикс похвастался на Портсмутской верфи, что был шпионом. Он предложил свои услуги немцам в апреле 1914 года, и агент, назвавшийся А. Рэнсомом в Потсдаме согласился принять его. Мэддиксу послали 4 фунта в качестве командировочных для поездки, но он так и не поехал.
Однако когда Мэддикс появился в суде магистрата, он был признан психически больным. Как заявлял его адвокат, Мэддикс действительно испытывал «большое желание обмануть иностранные государства», но понял, что задача эта слишком трудна для него одного и обратился за помощью. Вероятно, из милосердия его отправили в госпиталь для душевнобольных, из которого он убежал. Когда его поймали, то интернировали и не выпускали до 27 января 1919 года.
Не все шпионские дела заканчивались судебным преследованием. С приближением войны внимание немецкой разведки переместилось от персонала на кораблях к служащим на берегу. В феврале 1914 года поступили сообщения, что Эдвин Грегори пересылал информацию из Портсмута некоему А. Кутузову, который завербовал его, назвавшись автором, пишущим о военных флотах мира. На самом деле письма отправлял вышедший на пенсию докер, Питер Грегори, а «Кутузов» не был ни Кутузовым, ни писателем, а все тем же удивительно трудолюбивым Петерссеном, теперь действующим на улице Рю де Пашеко в Брюсселе. Сначала пересылавшиеся статьи носили общий характер, но со временем становились все более конкретными, когда писатель заинтересовался деталями крепления труб на кораблях типа «Айрон Дьюк». Мелвилла послали, чтобы допросить Грегори, но главный прокурор решил замять дело. Грегори спас тот факт, что он написал, что он не шпион, и, конечно, не шпионил бы ради предложенных ему двух фунтов.
