Гостья нервно сжала ручку кресла, выпустила ее, облизнула губы и неожиданно выпалила:
— Сэр Эдвард, помогите мне!
От удивления он даже крякнул и вежливо пробормотал:
— Да-да…
Голос девушки стал более уверенным:
— Вы говорили, если когда-нибудь мне потребуется помощь, вы сделаете для меня все, что в ваших силах.
Ну да. Говорил. Надо же было сказать что-нибудь эдакое перед прощанием. Все говорят… Сэр Эдвард припомнил даже, как сорвался тогда его голос, как нежно поднес он к своим губам ее руку… «Если когда-нибудь вам потребуется помощь, просто вспомните обо мне…»
Ну да, все так говорят. Но очень, очень мало кому приходится потом что-то делать! И уж тем более спустя — сколько же? — девять, а то и все десять лет.
Сэр Эдвард бросил на гостью быстрый оценивающий взгляд. Очень, конечно, милая девушка, но совершенно утратила то, что было для него главным ее достоинством: очарование свежей и непорочной юности. Возможно, она стала даже интереснее — мужчина помоложе отметил бы именно это, — но сэр Эдвард совершенно не ощущал того прилива нежности и тепла, которые согрели его сердце при том прощании по окончании атлантического вояжа.
Его лицо сделалось официальным и напряженным.
Однако ответил он довольно бодро:
— Ну, разумеется, милая моя барышня, я буду счастлив сделать все, что в моих силах — хотя, боюсь, теперь от меня толку не так уж много.
Если сэр Эдвард думал, что весьма ловко подготовил путь к отступлению, он ошибался. Его гостья была из тех людей, которые совершенно неспособны думать о чем-либо еще, когда их одолевают какие-то проблемы, а, поскольку в настоящий момент ее явно занимали определенные проблемы, готовность сэра Эдварда помочь показалась ей совершенно искренней.
— Мы в страшной беде, сэр Эдвард!
— Мы? Вы что же, замужем?
— Нет, я имела в виду нас с братом. Ох! Да, впрочем, и Вильям с Эмили тоже. Но я должна объяснить вам.
У меня есть — была — тетя, мисс Крэбтри. Вы, может, читали об этом в газетах? Такой кошмар… Она погибла…
Убита!
Лицо сэра Эдварда слегка оживилось.
— А! Примерно месяц назад, верно?
Девушка кивнула.
— Даже меньше: и трех недель не прошло.
— Да-да, припоминаю. Скончалась от удара по голове в собственном доме. Преступника так и не нашли.
Магдален Воэн снова кивнула.
— Да, не нашли — и вряд ли когда-нибудь найдут.
Понимаете, не исключено, что.., некого и искать.
— Это почему же?
— Да-да, в этом-то и весь ужас. Журналисты, слава Богу, ничего не пронюхали, но полиция думает именно так. Им известно, что той ночью в доме не было посторонних.
— То есть…
— То есть это один из нас четверых. По идее, именно так. Но кто именно — полиция не знает. Мы — тоже.
Мы не знаем! И теперь постоянно следим друг за другом и все пытаемся вычислить… О, если бы вдруг выяснилось, что это кто-то посторонний! Но я не представляю как…
Сэр Эдвард рассматривал девушку со все возрастающим интересом.
— Вы хотите сказать, что члены вашей семьи находятся под подозрением?
— Да, именно так. Полиция, разумеется, прямо этого не говорит. Нет, они все очень милы и предупредительны, но тщательно обыскали весь дом, каждого допросили, а Марту так до сих пор не оставляют в покое. И, поскольку никак не могут выяснить кто, не дают никому из нас и шагу ступить. Я так напугана, так напугана…
— Ну полно, дитя мое, полно. Вы наверняка чересчур сгущаете краски.
— Нет. Это один из нас четверых. Никаких сомнений.
— И кто же эти четверо, о которых вы все время говорите?
Магдален выпрямилась в кресле и заговорила уже более спокойно:
— Ну, во-первых, я с Мэтью. Тетя Лилли приходилась нам двоюродной бабушкой — была сестрой моей бабки. Мы живем у нее с четырнадцати лет (мы же близнецы с братом, вы знаете). Потом еще Вильям Крэбтри, ее племянник. Ну, сын ее брата. Он тоже живет с нами: он и его жена Эмили.
— Ваша тетя помогала им?
— Иногда. У него есть немного своих денег, но он такой безвольный и куда уютнее чувствует себя дома. Тихий, мечтательный… Уверена, что у него и в мыслях такого быть не могло — ой! — отвратительно, что это вообще могло прийти мне в голову.
— Однако я никак толком не пойму, что там у вас происходит. Не могли бы вы изложить все с самого начала — если, конечно, это не слишком вас расстроит.
— О нет, я ведь за тем и пришла, чтобы все рассказать. Все до сих пор так и стоит у меня перед глазами.
Понимаете, мы пили чай, а потом разошлись по своим комнатам. Я — шить, Мэтью — печатать статью (он иногда подрабатывает в журналах), Вильям — возиться со своими марками. А Эмили чай не пила. Она приняла таблетки от головной боли и легла. Ну, то есть все были у себя и чем-то заняты, а когда в половине восьмого Марта спустилась накрывать к ужину, тетя Лилли была уже мертва. Ее голова… Такой ужас! Страшно было смотреть.
— Полагаю, орудие убийства нашли?
— Да. Пресс-папье, которое всегда лежало на столике у дверей. Конечно, хотели снять отпечатки, но ручка была тщательно протерта.
— И ваше первое предположение?
— Мы, конечно, сразу подумали, что это ограбление.
Понимаете, несколько ящиков бюро было выдвинуто, словно вор что-то искал. А потом появились полицейские и выяснилось, что тетя мертва уже по меньшей мере час.
Спросили у Марты, кто заходил в дом, и Марта сказала, что никто. Все окна были заперты изнутри и никаких следов того, что кто-то вскрывал замок или что-то такое…
Вот тогда они и взялись за нас…
Она остановилась, тяжело дыша; ее испуганные умоляющие глаза искали сочувствия во взгляде сэра Эдварда.
— А кто, скажем так, выгадал от смерти вашей тети? — осведомился тот.
— Она завещала всем равные доли, всем четверым.
— И во сколько оценивается ее состояние?
— Адвокат сказал, что после выплаты всех налогов останется что-то около восьмидесяти тысяч фунтов.
Глаза сэра Эдварда несколько округлились.
— Но это весьма значительная сумма! Думаю, вы знали о ней и раньше?
— Ну что вы, мы не ожидали ничего подобного. Тетя Лилли всегда была так бережлива… Держала только одну служанку и постоянно призывала к экономии.
Сэр Эдвард задумчиво кивнул. Магдален немного наклонилась к нему:
— Вы ведь поможете нам, правда?
Ее слова подействовали на сэра Эдварда как ледяной душ, и как раз в тот самый момент, когда он начал входить в азарт.
— Милая моя барышня, но что же я могу сделать? Если вам нужен профессиональный совет, я дам вам адрес одного…
— О нет! — перебила она его. — Мне нужно совсем не это. Я хочу, чтобы мне помогли вы. Вы же мой друг.
— Я, конечно, польщен, но…
— Я хочу, чтобы вы к нам приехали. И расспросили каждого из нас. Сами все осмотрели и.., сделали выводы.
— Но, милая моя…
— Вы же обещали. В любой момент, сказали вы, как только мне потребуется помощь…
Ее глаза с мольбой — и с верой — смотрели на него, и ему стало немного стыдно, и.., да, черт возьми, он был тронут. Эта ее просто пугающая искренность, эта абсолютная вера — словно в святую клятву — в бездумное обещание десятилетней давности… Сколько мужчин произносили эти самые слова — эдакий великосветский штамп — и сколь немногих из них просили подтвердить их в реальной жизни!
— Уверен, что у вас найдется множество куда более мудрых советчиков, чем я, — слабо возразил он.
— Ну, естественно, у меня куча друзей, — воскликнула Магдален Воэн, умиляя сэра Эдварда своей наивной самоуверенностью, — но, понимаете, среди них нет ни одного по-настоящему умного. Такого, как вы. Вы же привыкли говорить с людьми. У вас огромный опыт, вы сразу все у знаете.
— Узнаю что?
— Ну, виноват человек или нет.
Сэр Эдвард мрачно усмехнулся. Он всегда тешил себя мыслью, что действительно это знает. Тем не менее во многих случаях его мнение расходилось с мнением присяжных.
Магдален нервным жестом откинула шляпку на затылок и оглядела комнату.
— Как здесь тихо! Вы, наверное, скучаете иногда по шуму?
Тупик! Случайная фраза, брошенная без всякого умысла, неожиданно больно его задела, напомнив, что теперь он загнал себя в тупик, да. Добровольно отгородился от всего мира. Но из любого тупика есть выход на улицу. Что-то юное и безрассудное всколыхнулось в нем.
В него верили — и лучшая часть его натуры не могла остаться к этому равнодушной. Не мог он остаться равнодушным и к задаче, которую перед ним поставили, — ведь он был криминалистом по призванию. Да, он хотел взглянуть на тех, о ком она говорила. И составить о них собственное мнение.
— Ну, если вы действительно убеждены, что я могу быть чем-то полезен… Но учтите: я ничего не обещаю.
Он был уверен, что его согласие вызовет бурю восторга. Но она приняла его совершенно спокойно.
— Я знала, что вы поможете. И всегда считала вас настоящим другом. Вы пойдете со мной прямо сейчас?
— Нет. Думаю, лучше перенести мой визит на завтра.
