то лес вдруг заговорил с ней на особом, доселе неведомом языке. Внутрь проникала неосязаемая энергия. Она наполняла каждую частичку ее тела, обволакивала сознание и словно дурманила чарами призрачных фей, как в детских сказках, что читала ей на ночь мать. Волосы Регины колыхались на волнах прохладного ветра, а между пальцами потрескивало электричество. Тело напиталось природной силой и стало чувствительно ко всему, что происходило вокруг: она слышала, как вдалеке бежал молодой олень; как высоко в кронах деревьев вили свое гнездо малиновки; как росла под ногами трава, пробивая дорогу к свету. Лес этот был волшебным, как в старых кельтских преданиях, и Регина не удивилась бы, встретив маленький народец, шныряющий средь камней. Она вдохнула полной грудью и распахнула глаза.
– Знаю, ты почувствовала, – кивнула Керидвена и улыбнулась ей. – Сила, что пока дремлет в тебе, откликается на зов чащи.
Регина даже не нашла слов, чтобы описать свои ощущения – так они были необычны и волнующи. На минуту они затмили горечь обиды и разочарования, а на душе хотя бы ненадолго просветлело.
– Великий дух живет во всем. – Керидвена обвела рукой лес. – В древних камнях, что видели еще королей; в шумящих ледяных водах; в деревьях, что перешептываются, когда мы не видим. Он живет и в пении птиц на заре, и в стрекоте цикад в сумерках. И мы обязаны чтить его, оберегать, как самое ценное, что было принесено нам в дар. Это второе правило.
Регина никогда не задумывалась о значении природы, но отлично помнила, как трепетно к ней относилась мать, с любовью взращивая цветы в саду, собирая осенью урожай, молясь духу Кернунносу[4] перед сном, как божеству, в существование которого действительно верила.
– Помни, – продолжила Керидвена, подходя ближе к Регине. – Ведьма может делать, что пожелает, но каждый ее поступок подчинен третьему правилу: не навреди. Все то плохое, что может совершить ведьма, после обязательно вернется ей троекратно.
Регина согласно кивнула, принимая переданные ей заветы. Но один вопрос, давно беспокоивший ее, против воли вырвался наружу:
– Именно это правило нарушила моя мать?
На мгновение Керидвена смолкла, а потом отвела взгляд. Регина почувствовала, что своим вопросом расстроила ее, и поняла, что ответа снова не получит.
– Нам пора возвращаться в замок, – коротко изрекла глава ковена и, откинув ладонью копну кудрявых волос за спину, направилась прочь из леса.
Регина угрюмо посмотрела ей вслед и пошла за ведьмой, хотя покидать волшебный лес теперь не хотелось. Тайна прошлого матери не давала покоя.
Что же так упрямо скрывала Керидвена?
Как бы симпатично ни обрисовала старейшина новую жизнь Регины, непривычная обстановка давила на нее своей серой холодностью. Все в ней сжималось в комок при одной только мысли о доме, теплой постели и улыбке матери. Раздражение, возникшее после разговора с Керидвеной, сверлило Регину изнутри. Не хотят рассказывать о Гвендолин? Отлично, тогда придется выразить свой протест и заставить их силой.
С самого возвращения в комнату Регина отказывалась выходить куда-то кроме уборной, еды не принимала. Каждое последующее утро, когда она оставалась бревном лежать в постели, Кэссиди учтиво приносила ей поднос с завтраком, но всякий раз Регина оставляла еду стыть на столе. Не сказать, что это было легко: желудок сворачивался в трубочку и издавал пугающие звуки, буквально кричал об изнуряющем чувстве голода, но Регина изо всех сил старалась ему не внимать.
– Ну, хотя бы воды попей, не дури, – шипела на нее соседка, оставляя стакан с водой на прикроватной тумбочке, и лишь по ночам Регина украдкой осушала его.
Так продолжалось три дня. Регина боялась посмотреть на себя в зеркало, да и сил к нему подойти не было – настолько она извела себя голодовкой. Однако ни разу за все три забастовочных дня глава ковена ее не навестила. Что ж, игра будет продолжаться, пока та не явится к ней. Или пока Регина не испустит дух.
На четвертое утро Кэссиди пришла к ней, по обыкновению притащив серебряный поднос с завтраком и питьем. На сей раз она раздраженно брякнула подносом о стол, чуть не разбив стеклянный графин с прохладным морсом, нависла над лежавшей Региной и рявкнула:
– Так, мне надоело таскать для тебя персональные завтраки, обеды и ужины, Регина, я твоей личной официанткой не нанималась! Прекрати страдать ерундой и поешь уже, наконец.
Кэссиди тяжело дышала, нависнув над ней, впилась в нее глазами – Регина чувствовала осуждающий взгляд даже сквозь одеяло. Не дожидаясь, пока постель воспламенится от праведного гнева соседки, Регина медленно вынырнула из одеяльных доспехов и села, опершись о спинку кровати.
– Я и кусочка в рот не возьму, пока кто-нибудь не расскажет мне о матери.
Кэссиди провела ладонью по лбу, устало вздохнула и плюхнулась рядом с Региной.
– Тогда ты уморишь себя голодом, потому что никто не расскажет правды, – огорчила ее Кэссиди. – Ну же, хватит истязать себя, это делу не поможет.
– А что поможет? – спросила Регина бесцветным голосом. Живот крутило от колик, во рту пересохло, отчего язык ворочался с трудом.
Кэссиди помедлила немного, а затем тихо сказала:
– Боюсь, настоящую правду знает только твоя мать, но даже ее уста теперь закрыты.
Регина повернула к соседке голову и с мольбой проговорила:
– Я хочу увидеть ее.
Кэссиди уставилась на Регину в растерянности.
– Но она ведь тебя и не вспомнит! Что тебе даст эта встреча, кроме боли?
– Я хочу убедиться. И ты поможешь мне в этом.
Кэссиди нахмурила брови и недоверчиво прищурила зеленые глаза.
– И с чего бы мне помогать тебе, «Ведьма из Блэр»?
Регина шустро уцепилась за свое новое прозвище и прокрутила в голове интересную мысль, которая могла спасти ее положение.
– С того, что ты, как видно, частенько наведываешься в мир людей, несмотря на запрет, – парировала Регина, довольствуясь тем, что мозг за три голодных дня не успел вконец иссохнуть. – Чего тебе стоит еще разок забросить меня туда?
Кэссиди тяжело выдохнула и прикрыла веки. Твердое и уверенное туше! Десять очков зачисляются на счет Регины Дарквуд.
– Хорошо, будь по-твоему. Я помогу тебе вырваться.
Регина распахнула глаза и оживилась, несмотря на трехдневную жесткую диету. Она вглядывалась в лицо соседки, пытаясь отыскать следы лжи или издевки, но не обнаружила их.
– Правда? Как ты это провернешь?
– Это уже мои проблемы, – отмахнулась от нее Кэссиди, как от мухи. – Но у меня одно условие.
Регине даже не пришлось ломать голову в догадках, чтобы угадать, чего та от нее хочет.
– Ты должна поесть!
