— Уже ничего нельзя сделать, — шепчу я. — Прости…
И вдруг я чувствую, как его губы касаются моих. Легко и нежно, безо всякого намёка на что-то большее. Но даже от этого короткого прикосновения я ощущаю мгновенный прилив сил и открываю глаза. Он нависает надо мной и внимательно вглядывается в мои глаза, пытаясь хоть что-то в них разглядеть.
— Говори, — приказывает он тихо, но твёрдо.
Я только мотаю головой.
— Говори, — повторяет он уже громче, и я чувствую, как он начинает выворачивать мне пальцы на больной руке.
— Ты с ума сошёл, — бормочу я и пытаюсь отпихнуть его прочь, но в этот момент он, разумеется, намного сильнее меня.
— Конечно, сошёл, — шипит он. — Разве не заметно? Я, чёрт побери, имею право знать, из-за чего ты разрушил свою жизнь и мою. Я хочу знать, почему ты так поступил.
Я слышу хруст собственных пальцев и начинаю трепыхаться под ним, но Гарри не собирается оставлять меня в покое. В конце концов я понимаю, что он прав. К тому же, сейчас действительно пришло время сказать ему обо всём. Ведь если я умру в ближайшие минуты, некому будет рассказать Гарри о том, что со мной случилось.
— Калем, — выдыхаю я, и его хватка тут же ослабевает.
— Какой Калем?
— Тот колдомедик, что ко мне приходил. Из Мунго.
— И что он?
— Он тебе всё расскажет.
Гарри резко встаёт, и моя освобождённая рука бессильно свисает с дивана.
— Значит так. Если я вернусь, и тебя тут не обнаружу…
Он не заканчивает, а только качает головой. И я понимаю, что его угроза звучит вполне серьёзно. Хотя я-то точно никуда отсюда не денусь. Вот только Гарри может не успеть… Впрочем, оно и к лучшему. Если он вернётся, а я буду уже мёртв, так будет лучше для нас обоих.
Я ничего не отвечаю, только смотрю на него, стараясь навсегда запечатлеть его образ в своей памяти. Он стоит возле меня ещё несколько секунд, а потом быстро разворачивается и выходит из гостиной. Я слышу, как хлопает входная дверь.
По моему лицу начинают бежать слёзы, потому что я понимаю, что, скорее всего, больше не увижу Гарри. Я закрываю глаза. Мне почему-то ужасно хочется спать. Я не имею понятия, сколько времени я так лежу, но будит меня вовсе не вернувшийся от Калема Гарри, а острая резкая боль.
Я вскрикиваю и распахиваю глаза, машинально вцепляясь в подлокотник. Кажется, это ещё хуже, чем было в прошлый раз. Это просто невыносимо. Я не могу кричать, потому что задыхаюсь от боли. Перед глазами снова мелькают точки. Я понимаю, что опять теряю сознание. И на этот раз я более чем уверен, что больше не очнусь. Комната плывёт перед глазами, кто-то невидимый давит на горло и перекрывает кислород, но я почему-то рад, что это сейчас закончится раз и навсегда. У меня хватает сил сделать последний судорожный вдох, прежде чем окончательно отпустить своё сознание…
Глава 6. Я прошёл очищение и смирился
Как ни странно, я просыпаюсь. В глаза светит такое яркое солнце, что мне тут же приходится зажмуриться. Я лежу с закрытыми глазами и пытаюсь проанализировать свои ощущения. Мне хорошо и спокойно, у меня ничего не болит. Возможно, я действительно умер?
Когда я предпринимаю вторую попытку открыть глаза, понимаю, что никакого солнца нет и в помине, просто комната, где я лежу, вся белая. Приглядевшись, я узнаю в ней почему-то Больничное крыло Хогвартса.
Я поворачиваю голову влево и замираю. На кресле рядом с моей кроватью сидит Гарри, опустив голову на грудь. Видимо, он задремал. У меня возникает острое чувство дежа вю, и мне приходит в голову страшная мысль о том, что, быть может, все эти два месяца мне только приснились. Может, не было никакого Калема, никакого яда, который убивал меня несколько недель? И с Гарри я не расставался.
Не успевает эта мысль прочно укорениться в моём мозгу, как Гарри поднимает голову и открывает глаза. Он смотрит на меня и молчит. Но он, кажется, вовсе не рад меня видеть. В его взгляде злость и раздражение. Я хочу спросить его, как я сюда попал, но он первым начинает говорить.
— Проснулся, — констатирует он.
Я смотрю на него и не знаю, что ответить. Меня почему-то пугает его поведение.
— Что произошло? — наконец выдавливаю из себя я.
Вместо ответа он встаёт из кресла, подходит ко мне и наотмашь бьёт меня по лицу. От неожиданности я теряю дар речи. Я провожу рукой по щеке. Он ударил меня несильно, но на пальцах почему-то остаётся кровь. Как это вышло? Словно в ответ на мой немой вопрос, он поднимает руку и произносит:
— Я поранил тебя этим.
Я приглядываюсь и вижу у него на руке уродливое кольцо с чёрным камнем. У меня по спине пробегают мурашки, потому что я тут же узнаю его. Это то самое кольцо, из-за которого умер Дамблдор.
Однако я всё ещё не могу прийти в себя от его поступка. Гарри никогда не был таким агрессивным, не говоря уже о том, чтобы поднимать на меня руку. Я до сих пор не понимаю, что произошло. Но он не ждёт моего вопроса, а начинает говорить сам. Его голос угрожающе тих, и выглядит Гарри сейчас довольно зловеще, поэтому у меня не возникает и мысли о том, чтобы его перебить.
— Прости, что ударил тебя, — спокойно произносит он, — но так было нужно. У тебя на лице останется шрам, но ты не станешь его лечить. Я хочу, чтобы он навсегда впечатался в твою кожу. Чтобы каждый раз, когда ты будешь смотреть на себя в зеркало, ты вспоминал о том, что ты не один, что также есть и я. И чтобы ты больше и думать не смел о том, чтобы принимать за меня какие-то решения. Не смей решать всё один за нас двоих! Ты понял, Северус? Ты понял меня?!
Я медленно киваю. Он вздыхает и садится в кресло, ставя локти на подлокотники и сплетая кисти.
— Ты не представляешь, что было со мной в эти недели, — уже не так зловеще продолжает он. — Если бы не Рон… Короче, мы с тобой бы сейчас не разговаривали. Понимаешь? — Я снова киваю. — То, что сделал ты… это… это просто предательство. То, что ты сказал мне в ту ночь…
Он отворачивается, и я вижу, как увлажняются его глаза.
— Прости меня, — тихо бормочу я. — Но я сделал это только для того, чтобы защитить тебя. Чтобы уберечь. Я не хотел, чтобы ты всё это видел и угасал вместе со мной. Я очень тебя люблю.
— Но ты должен был мне сказать!
— Зачем?
— Я бы вылечил тебя. Я бы нашёл способ.
Я усмехаюсь и качаю головой.
— Гарри, я уже пробовал вылечиться, но это просто безнадёжно. От этой болезни нет спасенья.
— Да?
— Да!
— Однако я тебя спас, придурок.
— Что?
На несколько секунд я забываю, как дышать. Это невозможно. Это просто не может быть правдой.
