— Как рука? — с сарказмом интересуется он.
Я рассматриваю свою левую руку и отмечаю, что она больше не выглядит безжизненной, как раньше. Более того, она двигается нормально.
— Как?.. — выдыхаю я.
Он уже открывает рот, чтобы ответить, но тут появляется Поппи с несколькими склянками в руках. Она почему-то бросает очень странный взгляд на Гарри, и, стараясь обойти его стороной, ставит лекарства на тумбочку возле меня, тепло улыбается и уходит. Я провожаю её недоумённым взглядом.
— Что с ней? — спрашиваю я Гарри.
— Боится, — пожимает он плечами.
— Меня?
— Меня, — мрачно отзывается он.
— Что? Почему?
Моё волнение заставляет его беззлобно рассмеяться. Вот теперь это мой Гарри. И я его больше не боюсь.
— Ну, просто… я тут сделал кое-что «ай-ай-ай», вот теперь они все и шарахаются.
— Кто — все?
— Вообще-то, если бы не портреты, об этом никто бы не узнал. Но какой-то придурок с картины панику поднял, когда я вернулся с тобой в замок. В итоге мне пришлось всё рассказать Помфри, вот теперь она и боится. Но больше никто не узнал. Дамблдор их, конечно, успокоил, но мне от него влетело по первое число. Так что ты на меня лучше не ругайся.
Я трясу головой. Из этого бессвязного бреда я не понял ни слова.
— Что ты сделал?
— Спас тебя. Вылечил.
— Как?
Он вздыхает и принимает свой фирменный виноватый вид.
— Только не ругайся, хорошо? Обещаешь?
— Гарри…
— Пожалуйста. Дамблдор мне больше часа мозг промывал.
— Ладно, не буду. Просто я уже даже не знаю, что и думать. Так ты расскажешь мне?
— Нет. Я вряд ли смогу. Я лучше покажу.
Он тянется к тумбочке, берёт оттуда мою палочку и протягивает мне.
— Сам смотри. Как об этом говорить, я понятия не имею.
Я медленно беру у него из рук свою палочку.
— После того, что ты мне сказал, — продолжает Гарри, — я отправился в Мунго и вытряс из этого Калема всю информацию. Конечно, он долго не хотел мне ничего говорить. Мол, врачебная тайная и всё такое. Я думаю, все магглорождённые колдомедики такие упёртые. Ну, там, клятва Гиппократа… Но мне всё-таки удалось его убедить. И он сказал, что ты умираешь. В тот момент я, честно говоря, наверное, сошёл с ума окончательно. Но поверь, у меня, правда, не было выбора. Мне нужно было что-то делать, а никто не мог мне помочь. Короче, прости. Это было неправильно, но ты бы тоже действовал, не подумав как следует. Хотя, именно то, что я не подумал, и спасло тебе жизнь.
— Гарри, — мягко прерываю я его, — что ты сделал?
Он медленно набирает воздух в лёгкие, а потом резко выдыхает, как человек, готовящийся залпом осушить стакан огневиски.
— В общем, смотри.
Он тоскливо глядит на меня, и мне становится не по себе. Я сажусь повыше в кровати, навожу на него палочку и произношу: «Legilimens».
***
Я попадаю в свою гостиную. Я до сих пор лежу на диване без сознания. Гарри мечется по комнате из угла в угол. Его взгляд блуждает, глаза красные. Я понимаю, что он на грани отчаяния. Так проходит несколько минут, а потом он вдруг резко садится на пол и прячет лицо в ладонях. Я вижу, как сотрясаются его плечи от беззвучного плача.
Я слышу, как он начинает что-то бессвязно бормотать. Я не могу понять, что именно, но до меня доносятся отдельные слова: «чёртова гадюка», «кто может помочь», «я не хочу терять», «я должен что-то сделать» и всё в том же духе. Внезапно его бормотание прекращается. Он замирает и вскидывает голову. И я понимаю, что к нему пришло какое-то решение. Его лицо моментально мрачнеет, он хмурится, вскакивает на ноги и опять начинает мерить шагами комнату, но уже гораздо медленнее. Он о чём-то думает. На что-то пытается решиться.
Наконец он останавливается и смотрит на меня, потом выдыхает: «Да, чёрт возьми», — и идёт ко мне. Он с трудом поднимает моё тело, перекидывая мою руку через плечо и волочит меня к выходу. Когда мы оказываемся на улице, он берёт меня за руку, и мы аппарируем.
Мы оказываемся в лесу на какой-то поляне. Место почему-то кажется мне ужасно знакомым, и я понимаю, что мы в Запретном лесу. Гарри осторожно укладывает меня на землю и начинает судорожно что-то высматривать на земле. А потом опускается на колени и начинает перебирать каждую травинку, шепча при этом: «Где оно? Где?».
Через несколько минут он вскакивает на ноги с победным видом, и в его руке я вижу чёрное кольцо Марволо. Он немного колеблется, а потом закрывает глаза, на чём-то сосредотачиваясь, и надевает кольцо на палец.
Вначале ничего не происходит. Но потом я слышу тихий шелест листьев от внезапно поднявшегося ветерка. Я замечаю между деревьями высокую тёмную фигуру. Она медленно приближается к нам. И по мере её приближения Гарри невольно пятится назад, пока не упирается спиной в ствол большого дуба. На его лице застывает ужас, смешанный с какой-то безумной надеждой. Он не в себе. Я не понимаю, что происходит, пока человек не выходит на свет. Мне с трудом удаётся сохранить спокойствие и напомнить себе, что я всего лишь нахожусь в воспоминании…
Гарри смотрит на него, а потом медленно опускается на колени. По его лицу начинают течь слёзы. Человек проходит мимо меня, бросив любопытный взгляд на моё тело, и останавливается напротив Гарри. Какое-то время никто не нарушает тишины.
— Зачем ты позвал меня? — раздаётся ледяной голос, и я чувствую, как по спине пробегает дрожь.
Гарри молча качает головой. Его поступку просто нет объяснения. Я подхожу ближе к этому человеку и нахожу в себе силы вглядеться в его лицо. Это Том Риддл образца шестого курса обучения. Точно такой же, каким встретил его Гарри в Тайной комнате. Я видел это потом в его воспоминаниях.
Риддл вздыхает, не дождавшись ответа, и поворачивается к моему телу.
— Он мёртв? — равнодушно спрашивает он.
Гарри отрицательно качает головой.
— Я… я не знаю, что тебе сказать, — тихо произносит он и опускает голову.
— Ну хорошо. — Риддл пожимает плечами. — Ты можешь молчать. Но учти: у меня-то теперь очень много времени, а вот у него, — презрительная усмешка, — думаю, нет. Я прав?
— Да.
— Так чего же ты всё-таки от меня хочешь?
— Помоги, — еле слышно шепчет Гарри. — Умоляю.
У меня кровь стынет в жилах. Я хочу присесть, хотя прекрасно знаю, что и так уже сижу в Больничном крыле на кровати.
— Помочь, — медленно повторяет Риддл и снова усмехается. — Ты убил меня, Гарри, я не могу тебе помочь.
— Можешь. Я же знаю, что можешь.
