посетители, всегда висела длинная серая шинель, в которой на протяжении многих лет Сталин появлялся на публике. Всю столовую занимал большой обеденный стол. Другим громоздким предметом мебели была кушетка, на которой сыновья Сталина Яков (сын от первого брака) и Василий обычно спали во время редких посещений отца. У Светланы была собственная спальня, в ней она выросла и стала женщиной, которая управляла хозяйством отца.
Черчилль, посетивший в 1942 году Сталина, говорит о четырехкомнатной квартире. К ней же относился кабинет Сталина с большой библиотекой. Одно время его рабочий стол украшали два фото в рамках – Ленина, читающего газету «Правда», и двух близких женщин: его любимой матери Кеке и дочери Светланы. На стене был повешен плакат, унаследованный от Ленина, с цитатой из Данте: «Sequi il tuo corso e lascia dir le genti» («Следуй своим путем, и пусть люди говорят»).
По соображениям безопасности пищу Сталина исследовали с помощью химического анализа на предмет возможного наличия яда. Все продукты поступали из центрального кремлевского ресторана, находившегося под наблюдением НКВД. Работница на кухне Александра обучила Светлану основным приемам кулинарного искусства, но вряд ли обе женщины были самостоятельны в приготовлении различных блюд, и их обескураживали постоянные проверки.
В те счастливые пять лет в Кремле с 1932 по 1937 год Светлана видела своего отца в разном настроении. Он любил называть ее своей «маленькой домохозяйкой», и он был рад, когда, возвращаясь днем в квартиру на обед, слышал ее обращение к нему «папочка». То, что Василий, повзрослев, называл «тюремным существованием», для Светланы, «маленькой женщины», было уютным домом, в который Сталин возвращался со смешанными чувствами отчужденности и отеческой любви. Его волосы и усы были иссиня-черными. Запах его любимого трубочного табака, выращенного в Грузии, был знаком и приятен его дочери. Простая одежда военного покроя должна была подчеркивать его аскетизм.
Находясь в деревне и в Сочи, Светлана могла наблюдать, как ее отец играл на бильярде или в некую разновидность боулинга. В жаркие дни Сталин обычно завязывал на голове носовой платок, чтобы защититься от солнца. Его вкусы были простыми. Сервировались различные грузинские блюда и вина, и часто Светлана обедала с отцом. В те годы жизнь протекала для нее счастливо.
Сталин проявлял постоянную нежность и преданность своей дочери, особенно непосредственно после смерти Надежды. В ответ Светлана, несомненно, любила отца и чувствовала уважение к нему. Так продолжалось в течение 30-х годов вплоть до войны, пока она не вышла замуж за Григория Морозова. Тогда в семейных отношениях возникла трещина. В то время как Сталин вне кремлевских стен проводил политику безжалостных чисток, сотрясавших Советский Союз, маленькая девочка в Кремле жила в атмосфере теплоты и привязанности, в изоляции от внешнего мира, где господствовал террор.
Жизнь девочки протекала без тревог и забот; она пребывала в счастливом неведении о ее особом положении в мире и о той ненависти, с которой множество жителей СССР и мира относилось к ее отцу. Она ходила в среднюю школу вместе с братом Василием. Частные преподаватели готовили ее для поступления в МГУ.
Светлана рано начала интересоваться историей, музыкой и искусством. Литература стала ее жизненным призванием, она привлекала ее все больше по мере того, как она изучала все больше иностранных языков. Несомненно, те часы, что Сталин проводил со своей дочерью в Кремле и во время отпуска в Сочи на Черном море, доставляли ему большое удовольствие. Он читал или, вернее, рассказывал ей древние легенды и истории, например, о Тариэле, грузинском герое поэмы «Витязь в тигровой шкуре». Желая проводить с отцом больше времени, Светлана выучилась играть в шахматы, но не смогла стать его достойным противником.
После смерти Надежды Сталин перестал приезжать на дачу в Первухино, и она перешла Молотову. Там осталась арфа Аллилуевой, которая была одним из ее любимых инструментов. Светлана, выучившаяся довольно хорошо играть на пианино, любила петь, она постаралась овладеть игрой на арфе так же хорошо, но не стала продолжать, чувствуя, возможно, что ее звуки вызывают горькие воспоминания у ее отца.
Ее одиночество было абсолютным. Она просто не могла себе представить, насколько была одинока, особенно в детстве, потому что не знала иной жизни. Еще одна связь с семейным прошлым исчезла со смертью ее бабушки в 1937 году. Когда в Кремль пришло известие, что мать Сталина Кеке Джугашвили серьезно больна, группа медицинских специалистов вылетела в Тбилиси, но было слишком поздно. Сам Сталин намеревался полететь к своей матери, но риски были слишком большими. Его мать умерла, и Сталин внезапно оказался в полном затворничестве.
Анна Аллилуева, тетка Светланы, писала позднее, что Екатерина Джугашвили обладала «спокойным, сдержанным достоинством, которое приходит к людям после долгой жизни, проведенной в заботах, горечь которых не испортила ее характер». Фотографы запечатлели ее в монашеском одеянии; она стремилась выглядеть так, чтобы ее одежда соответствовала высокому положению сына. Анна вспоминает, что однажды она встретила Кеке в Боржоми, Кавказском курорте, в строгом черном платье. Когда она спросила ее, почему она так одевается в жару, Кеке ответила довольно патетично: «Я должна это делать… Разве ты не видишь, каждый здесь вокруг знает, кто я».
Все встречи были отменены на следующее утро после смерти Кеке, и Сталин уехал на свою дачу. Немного позже Светлану привезли к отцу. Будущий глава НКВД Лаврентий Берия и Александр Поскребышев, личный помощник Сталина, остались с отцом и дочерью. Светлана помогала накрывать на стол, однако Сталин, наполнив бокал, ел мало. Среди охранников на даче был якобы турок Ахмед Амба. Позже охранник вспоминал, что он видел на столе Сталина не только книги, но и какие-то старые бумаги. Это были письма матери, которые вождь перечитывал. Вечером он рассказывал Светлане о своем детстве и юности и легенды своей родной Грузии. Девочка уснула в комнате отца, и Берия перенес ее на руках в детскую. Три дня Сталин провел на даче, а затем вернулся в Кремль.
Прошли годы, и Светлана обвинила Берию в развязывании террора, который историки связывали с правлением ее отца. Судьба двух человек была тесно связана. Берия, хладнокровный убийца, был сам убит четыре месяца спустя после смерти Сталина. Он надеялся наследовать человеку, чьим инструментом был, но так ли это было на самом деле? Не исполнял ли он роль Макиавелли при вожде, человека, который играл на патологическом страхе Сталина, используя его как инструмент в своих интересах? Сталин доверял Берии больше, чем любому другому помощнику, возможно, даже больше, чем личному секретарю Александру Поскребышеву. Некоторые свидетели взаимоотношений Сталина
