Конечно, Юля понимала, что сама она в этом не виновата. И все-таки, все-таки… А о чем думать еще? О мести? Но что она, скромная журналистка, сможет узнать о тех, кто смог заказать это преступление? Разве что поможет Алексею, когда он начнет докапываться. А начнет обязательно, в этом она была уверена. Но где же сейчас сам Алексей?
Погруженная в эти мысли, она доехала до больницы, расплатилась и вышла. Здесь в вестибюле охраны из фирмы «Кандагар» не было, однако оказался еще более надежный страж — пожилая вахтерша. Блеск разноцветных и покрытых пленкой Юлиных аккредитаций произвел на нее не больше впечатления, чем если бы ей сунули под нос ворох использованных троллейбусных билетов. Видимо, у старушки был многолетний опыт по укрощению настырных мамаш, поэтому Юля сдалась, но взялась за местный телефон и начала звонить по всем номерам. От неосмотрительной уборщицы Громова узнала, что главврач еще не уходил из больницы, поэтому она звонила в его кабинет снова и снова. Вахтерша издали неодобрительно смотрела на нее, однако документы со словами «Смольный» и «ГУВД», видимо, произвели на нее какое-то действие, поэтому она не решалась оттащить посетительницу от телефона.
Наконец, главврач не выдержал и поднял трубку. Сперва он уклонялся от ответа, в результате чего был вынужден выслушать короткую, но очень динамичную лекцию о правах журналистов и обязанностях должностных лиц. Потом коротко и просто сказал:
— Дмитрий Климов? Он умер полчаса назад. Вас еще что-нибудь интересует?
Юля заранее подготовила пару профессиональных вопросов, но тут же поняла, что не сможет их задать. Она извинилась и попрощалась.
Итак, в живых ни осталось ни Нины, ни ее мальчика, которому не исполнился и год! Юля положила трубку, понимая, что не сможет сдержать слез. И плача, направилась к выходу, желая как можно скорее выйти на улицу, где в такую погоду любой прохожий без зонта напоминает плачущего человека…
— Здравствуйте, вы Юля Громова? — окликнули ее.
— Да, — она пыталась сообразить, где встречала этого человека. Похоже, однажды видела в компании с Алексеем и Ниной. Алексей тогда ляпнул, что это, мол, наш «Главбух», но поправился, перехватив недоуменный взгляд Юли: «Это начальник охранного спецподразделения».
— Я Павел Олегович, директор фирмы «Кандагар», охранявшей «Транскросс». Нам надо поговорить.
«Доохранялись!» — подумала Юля, однако вслух этого не сказала, лишь кивнув головой.
— Тогда давайте сядем в мою машину.
Они вышли из здания и сели в черную «Вольво», припаркованную неподалеку. Павел Олегович протянул Юле пачку «Мальборо». Она поблагодарила и взяла сигарету.
— Мерзкий денек, — сухо заметил Павел Олегович.
— Я их всех знала, — снова всхлипнула Юля.
— Я тоже, — сказал Павел Олегович. Девушка подумала, что он сейчас начнет ей объяснять, как долго знал и Алексея, и Нину, однако собеседник молчал. Наконец он заговорил опять:
— У меня будут к вам две очень трудные просьбы. Я надеюсь, вы сможете их исполнить. Первая: вы должны поверить мне. Понять, что я поступаю так не просто как человек, за деньги охранявший «Транскросс», но и давно знающий Нину. И вторая: забудьте о том, что сегодня посещали больницы.
— Почему? Это действительно необходимо?
— Да, необходимо для вашей же безопасности и безопасности Нертова, — голос Павла Олеговича был сух. — Согласно вашим служебным обязанностям, вам, правда, придется написать о происшедшем. Но необходимую информацию вы найдете в сводке ГУВД.
Юля только всхлипнула в ответ, вспомнив, как недавно разговаривала с Ниной по телефону. «Главбух» расценил всхлип, как знак согласия.
— Хорошо. Так куда вас отвезти?..
Глава третья. ДВА КРЕСТА — НЕ СИФИЛИС
ИВС — изолятор временного содержания, где уже вторые сутки парился Нертов — чем-то напоминал ему давнюю военную службу и гарнизонную гауптвахту. Такое же полутемное сырое бетонное помещение, половину которого занимал обшарпанный деревянный помост, а попросту — нары, тяжелые двери с глазком, гулкие шаги охранника в коридоре… разве что на «губе» в подобную «келью» забивали человек по десять, а то и по пятнадцать служивых, а в ИВС юрист находился один. Сосед, который пытался поговорить «по душам» с сокамерником, так и не получил ожидаемой информации и сегодня утром был уведен…
Тогда, на срочной, Алексея перед очередными учениями прикомандировали к отдельному взводу, расположенному чуть ли не в ста пятидесяти километрах от части, неподалеку от норвежской границы. Командировка, скорее, напоминала ссылку. По сравнению с полным соблазнов Мурманском, где прежде служил сержант Нертов, новое место службы даже не было огорожено со всех сторон аккуратно выкрашенным в теневые квадратики забором со звездочками — все равно справа и слева сопки, идти в самоволку можно только к таежным комарам. Лишь где-то вдалеке маячила пара серых пятиэтажек, приютивших семьи командного состава местного пехотного полка и стройбата.
Звучное название отдельного взвода «ПКП» — передовой командный пункт — могло ввести в заблуждение разве что гражданских родственников и друзей, которым после дембеля бывшие солдаты и сержанты вовсю заливали об ответственности и опасностях службы. На самом деле — обычная армейская рутина от учений до учений, когда взвод выезжал в «поле», где обеспечивал связь и охрану дивизионного командования. За каким фигом это было нужно, Нертов так и не смог понять — начальство квартировалось далеко, а местные части должны были в случае нападения вероятного противника держаться от четырех до пятнадцати минут. После этого их боевая задача считалась выполненной. За такой срок любой, даже самый расторопный комдив, мог разве что вылезти из постели и, приняв стакан чая, сесть в подошедшую машину, но уж никак не проехать на ней полтораста километров до места, откуда надлежало командовать. Впрочем, как говорится, «солдат спит, а служба идет», поэтому «пэкаписты» особо не роптали, находясь вдали от начальства.
Единственная неприятность во взводе существовала в лице его командира. Престарелый старлей, казалось Алексею, некогда прочитал всего одну книжку, а потому был опаснее любого другого, не читавшего вовсе, так как мнил себя очень умным.
«Ха, — подумал Нертов, впервые услышав разглагольствования взводного о своих достоинствах, — умные служат в других точках ЛенВО. А ты, видать, просто или разгильдяй, или “залетчик”».
И добро бы прикомандированный сержант только тихонечко думал. Так нет, умудрился еще пару раз поправить старшего товарища: «не лОжить, товарищ лейтенант, а клАсть; не договорА, а договОры»… В результате старлей не выдержал и, заявив, что раз «блокадник» такой начитанный, то и пойдет сейчас грузить всякие «фУгасы» на гауптвахту, а через пару дней, когда начнутся учения, вместе со взводом отправится в тайгу охранять дивизионное начальство от комаров. Обещание взводный тут же исполнил, так что через полчаса строптивого сержанта уже определили в камеру.
Жизнь на гарнизонной гауптвахте оказалась ненамного хуже, чем рядом с придурковатым комвзвода. Днем часть «губарей» обычно гоняли на работы в кочегарки, где, притащив несколько тачек угля, можно было вволю выспаться у теплых печей. Другим, кому везло больше, доставались склады военторга, под командованием жены «начгуба». Тетка она была стервозная, зато остальные работницы да продавщицы относились к солдатам достаточно тепло и от всей души подкармливали их «излишками» продовольствия. Единственным минусом, пожалуй, были жесткие нары и отсутствие белья. Впрочем, во время службы срочникам приходилось и без «губы» ночевать во всяких условиях. Тем более, если выбирать между «полем» с комарами и какой-никакой крышей над головой… А здесь, говорили местные аборигены, сам Гагарин бывал (каждому вновь попадающему под замок с гордостью показывали камеру, в которой якобы некогда сиживал первый космонавт СССР еще в бытность обыкновенным лейтенантом).
В общем, отоспавшись пару дней, Нертов решил, что спокойно выдержит на «губе» еще недельку, пока идут учения. Это казалось спокойнее, чем охранять дивизионное командование. Потому на ближайшее же построение он вышел в кителе с расстегнутыми на воротнике крючком и верхней пуговицей. Увидев такую «бурость», начгуб даже не заорал по своему обыкновению, а просто хмуро велел застегнуться. Нертов пробурчал, что ему душно, но все же, хотя и демонстративно медленно, начал застегиваться.
— Ты что, ДП не боишься? — недобро осведомился начгуб, видимо, ожидая от арестованного немедленного покаяния и должной прыти.
— Честно говоря, не боюсь, — скромно ответил Нертов. — Все равно придет взводный и заберет меня на учения. Куда комдив без охраны денется?
