Так уж заведено, что стражей порядка не любит никто. Хотя делом, вроде, занимаются. Ловят воров, секут их плетьми на площади – опять же, развлечение для городских. Или помогают тушить пожары, которые здесь не редкость. Принимают наводки на «беспредельщиков», чтобы, при случае, не пустить в город.
И только за одну обязанность, сбор проходного налога – они заслужили общую ненависть.
Волей-неволей приходится таскать с собой мелочь. Иначе прогонят взашей. Ещё и по морде надавать могут.
– Запаздывают наши друзья, – вздыхаю.
– Угу, – кивает Данил. – Надо дрессировать в них пунктуальность.
Нашему негодованию есть причина: за то время, пока Дан выбирал обновки, можно десять раз опоздать.
Наконец из-за угла показывается знакомая нам парочка.
– Невиноватые мы, – оправдывается Хома. – Это всё Анька со своим шопингом.
– Воистину, – хмыкаю, – в каждой паре иллюзорщиков находится свой Данил.
– Просто мы родственные души, – улыбается друг. Аня отвечает ему тем же.
Стоим, переминаясь с ноги на ногу – холодно. Над головами нарезает круги светляк, раскладываем карту, прокладываем маршрут.
– Настаиваю на том, чтобы первым зайти к Кышу, – предлагаю я.
– Смысл?
– Он у нас мужик щедрый. Если проблему не решил сам, то за работу поделится чем-нибудь «вкусным». С учётом того, что в последний наш поход я поиздержался… да и вы, наверное, тоже, гуманитарная помощь от матерого стихийника не станет лишней.
Дан задумчиво гладит небритую щеку:
– Ну, если с этой стороны… да, ты прав. Сначала к нему. Ничего, Ань, подождёт твоя подруга?
Молча протягиваю девушке часы. Она смотрит на циферблат, кивает.
– В запасе около полутора суток. Успеем?
– Успеем, – киваю, – тут недалеко.
* * *
Стоим на вершине холма. Утренний ветерок приятно касается кожи, играет волосами. Довольно щурюсь, любуясь заревом восхода. Солнце уже выкатилось из-за кромки горизонта, окрасило Канву весёлым персиковым цветом. Впереди, насколько хватает взгляда – местность, обжитая человеком. Хищные силуэты фортов, правильная геометрия полей.
Леса, царившие здесь до прихода иллюзорщиков, давно вырублены. Вместо первобытной дикости, теперь – сельская идиллия.
Целый мирок соседствующих общин. Маленьких стран со своими обычаями, законами. Когда приходишь в Канву первый раз, волен выбрать семью. Здесь тебе будут всегда рады. Накормят, отогреют. И ты полностью отдашься труду, нехитрому быту.
При условии, если ты – не старатель.
Им здесь не особо рады. Не удивительно: люди огораживаются от мира не просто так. Дело даже не во фриках, зверях, или другой канвианской напасти. Нет, дело в нас, и подобных нам. Мы – воры. Убийцы бесплатного счастья. И быть нам отшельниками, отщепенцами, кабы общество не нуждалось в услугах старателей.
Хозяйство зачинают на добрых местах силы. Земля, пропитанная Чудом, даёт по три урожая в год. Или, может статься, что вода в колодце, который вырыл трудолюбивый фермер, будет залечивать раны. Или исполнять желания. По чуть-чуть.
Не будет Чуда – не будет и успеха. Поэтому старателей, единственных людей, способных украсть чужое счастье, огородники не любят.
Осторожно поворачиваю голову, смотрю на Данила. Вижу – любуется, как и я. Мыслями где-то далеко. Может быть, в прошлом, когда и он, бродяга, был частью семьи. Я всегда немного завидовал ему. Стоит Дану захотеть, и сильного мула тут же примут в общину.
У меня выбора нет. Или так, или в Спящий квартал Столицы. Дрыхнуть, среди сотен других, отказавшихся от соблазнов Канвы.
– Что, если вашего знакомого не окажется на месте? – спрашивает Анна.
– Мы всё равно ему поможем. Всё-таки друг. Может быть, в будущем, и он поможет нам.
– Разве дружба так строится? – удивлённо вскидывает брови девушка. – Это партнёрство.
Бросаю на пряху недовольный взгляд:
– Это Канвианская модель отношений. Ты мне – я тебе. Чем дольше знаешь человека, тем больше доверия. Для нас это дружба.
Отворачиваюсь. Каблуком сапога топчу белёные инеем ростки травы.
– Здесь каждый встречный-поперечный может убить, – продолжаю. – Или обмануть. В Канве делать это проще, чем дома. Мы бессмертны. Поэтому доверие – самое главное сокровище.
– Ты утрируешь, – тихо говорит девушка. – Иллюзорники – добрые люди.
– Да. Пока никто не видит.
Закидываю рюкзак за спину. Осторожно, чтобы не упасть, начинаю спускаться вниз. Ладонями цепляюсь за сухой репейник – подошвы скользят. Надо было внимательней выбирать обновку.
– Не обращай внимания, – слышу за спиной голос Дана.
– Я всё понимаю, – отвечает Анна. – Это возрастное, наверное.
– Нет, – жёстко обрывает её друг. – Издержки профессии. Ломает характер. Он таким не всегда был. И в людей верил.
Я и сейчас верю. Просто трезво смотрю на вещи. Есть иллюзорники порядочные, и не очень. Есть и откровенные сволочи, могущие возле самых ворот всадить стрелу между лопаток. Группа бродяг, возвращающихся из похода – жирный куш. На чужом успехе готовы поживиться не только разбойники. Но и люди, с виду, благополучные.
Продираюсь сквозь заросли, выросшие на обочине. Дорога вновь, как и многие разы до этого, стелется под ногами пыльной змеёй. Одна из многих нитей мирового узора, видных каждому.
Кыш устроился на отшибе. За широкой лентой реки, в тени старой дубовой рощи возвёл башню. С одной стороны удачно: соседей не видно и не слышно. С другой стороны, под боком чужие земли. Нет-нет, да и забредает дикий зверь. Или кто похуже.
Элементалист сейчас дома. В самом верхнем окошке ярко горит огонёк. Издалека Кышева башня напоминает древний маяк: нарочито-грубые стены серого камня, узкая обзорная площадка.
Мы не успеваем подойти к башне и на половину километра, как замечаем признаки бурной деятельности фриков. У деревьев срублены нижние ветви, на земле – чёрные пятна кострищ. Пальцами трогаю золу. Холодная. Здесь у них была стоянка. Интересно, давно ли ушли?
– Пройдёмся по берегу, – предлагаю.
– Добро, – кивает Дан.
Выбираемся из рощицы. Песок под ногами влажный, неприятно чавкает, пачкая мыски сапог. Высматриваю следы. Их не приходится долго искать. Вот здесь – отпечатки раздвоенных копыт. Они тянутся цепочкой вдоль воды, теряются в жухлой траве.
Не стоит обманывать себя: это не дикие козы. Импы – одна из многих разновидностей фриков. Мелкие, на первый взгляд кажущиеся противником несерьёзным. Так оно и есть. Если имп один. Но эти зверята поодиночке не ходят.
– Вроде ничего серьёзного, – вздыхаю. – Но чтобы найти этих задранцев, придётся изрядно попотеть.
– Чего им тут надо? – спрашивает Хома, усаживаясь на поросшую осокой кочку.
– Покушать заглянули, – отвечаю. – Отсюда удобно делать набеги за скотиной. Смоются при случае.
Волна с плеском лижет берег. Окунаю носок в воду, тщетно пытаясь смыть грязь. Замечаю воткнутые на мелководье рогульки. Рыбачили, значит.
– А от нас не смоются?
– Вряд ли, – говорю. – Нас всего четверо. Импы наглые. Убегают лишь когда на горизонте толпа разъярённых огородников, человек в тридцать.
В голове рождается план. Может статься, что нам не придётся долго искать нарушителей спокойствия. Сами выйдут к нам, за лёгкой добычей.
Нахожу в песке полосатую раковину перловицы. Задумчиво кручу её, затем бросаю в воду. Волны с плеском смыкаются над моллюском. Не получилось сделать «лягушку». Никогда не получается.
– Ань, – задумчиво говорю. – У тебя как с актёрским мастерством?..
* * *
Ладони сжимают шершавую кору ветки. Дубовые листья, холодные, влажные, касаются щеки. Здесь на высоте, ветер довольно крепкий, за час, проведённый без движения, становится зябко.
Впереди, шагах в двадцати, на уютной полянке сидит, прислонившись обнажённой спиной к старому дубу, девушка. Вся перемазанная в грязи, прикрывается жалкими остатками одежды. Рядом с ней, в траве, лежит распотрошённый рюкзак.
Наивная сцена под названием «красотка в беде». В роли красотки – загримированная Аня. Рюкзаком и нехитрым скарбом поделился Хомяк. Я пожертвовал на реквизит сменную рубашку. «Жертва» вот уже час осипшим голосом зовёт на помощь.
Господи, даже у распоследнего дурака хватит мозгов на то, чтобы разоблачить дешёвый фарс. Ну какой иллюзорник в здравом уме будет привязывать к дереву ограбленного? И жертва сама сто раз уже смогла бы выйти из Канвы, позвать кликнуть кого-нибудь из друзей. Только бы не торчать полуголой на холоде.
Но импы – это импы. Когда дело касается добычи, логика у них отключается напрочь. Проверено.
Данилу с Хомяком выпала роль «насильников». Они, старательно изображая злодеев, обмотали Аню верёвкой (разумно – фрики, при случае, могут, и скорее всего, уволокут девушку), разрезали мешок. А затем, глумливо хохоча, потопали к башне Кыша. Для задуманной каверзы хватит и меня с Анной.
Пусть лучше отдыхают возле костра. Меньше подозрений.
