Как хорошо чувствовать себя живым!
За шумом хлещущих струй не слышу – чувствую, как открывается дверь. Обнажённой спины касается холодок сквозняка.
– Занято, – говорю, проводя ладонью по лицу.
– Я вижу, – раздаётся ироничный Женин голос.
Поворачиваюсь. И только сейчас замечаю, что забыл задёрнуть шторку. Душ старый, у кабинки нет дверцы. Теперь, по моей неосмотрительности, брызги летят на пол.
– Всё вытру, – заверяю я. – Позже…
– Это ерунда, – говорит девушка. – Я по другому поводу. Телефон у тебя на всю квартиру звонит.
Я отчётливо помню, что выключал мобильник. Значит, торчу здесь долго. Подруга догадалась включить телефон.
– Давай, – говорю я. Не оборачиваясь, протягиваю руку.
В ладонь ложится пластиковая трубка. Воду приходится выключить.
– Да?
– Всё нормально? – раздаётся из динамика голос Данила.
– Как обычно, – отвечаю. Молчим. Не решаюсь спросить, успел ли друг протащить хоть немного добычи.
– Не успел. Не смог выйти.
Я его не виню. Мало кто бы смог.
– Пусть, – вздыхаю. – К чёрту. Как сам? Как ребята, на связь не выходили?
Мне они контактов не давали. Хотя… я и не спрашивал. Рассчитывал на разовый поход. К чему лишний раз светиться?
– Сам нормально. Звонил Ане… сидят, пьют кофе.
Сил удивляться нет. Ну что ж, Дан – человек коммуникабельный. У кого хочешь вытянет номер.
– Новички предлагают встретиться… завтра. Где обычно. Придёшь?
– Так они земляки, – тупо, в пространство изрекаю.
– Угу. Ну как?
– Приду, – говорю обречённо. – Будем думать. А сейчас – отдыхать.
– Добро. Приходи к одиннадцати часам. Утра.
Возвращаю Жене мобильник. Только сейчас, повернувшись, соображаю, что стою совершенно голый. Машинально прикрываюсь цветастой шторкой.
– Поздно спохватился, – мстительно говорит подруга. – Покажи спину. Живо.
Делать нечего. Показываю. Девушка удивлённо цокает языком.
– Господи, сплошной синяк! И красные полосы. Чем тебя так… убили?
– Стрелами, – говорю. – Меткие попались. Паразиты.
Нахлынувший стыд берет верх над остатками шока. Ну не могу я голышом разгуливать перед людьми, не могу! Какой-нибудь доморощенный психолог наверняка скажет о «застарелом комплексе». Но что делать? Такой уж я есть.
– Ты не могла бы отвернуться, – прошу.
– Не-а, – улыбается девушка. – Дверь, красна девица, закрывать за собой надо.
Натыкаюсь на её взгляд. Ах, вот оно что. Всё понятно. Подруга «подшофе». Ну, а каким ещё может быть человек на тихой гулянке?
Перебарывая стыд, одеваюсь. Выхожу в коридор.
– Там ребята тобой интересуются, – говорит мне в спину Женя. – Посидишь с нами?
Повожу плечом. Как будто выбор есть. Всё одно спать не могу. Не сидеть же в комнате, пока другие веселятся? С другой стороны, портить людям встречу кислой рожей не хочется.
– Посижу.
* * *
Опасался я зря. Компания подобралась не очень-то тесная. С ходу понятно, что ребята знакомы мало. Держатся группками по два человека. Но уже сейчас, под ударами алкоголя, барьеры начинают падать.
Мальчики, девочки. Кто-то старше меня, кто-то младше. По одежде, темам беседы видно – студенты. Человек двенадцать. С трудом помещаются на небольшой кухне. Но ничего, терпят.
Со мной здороваются, знакомятся. Поток имён проходит мимо ушей. К чему запоминать ненужное? Один хек – к утру забуду, как кого зовут.
Попадается мне на глаза и Женин ухажёр. Ничего так, симпатичный. Высокий, смуглый. Но после вялого рукопожатия теряю всякий интерес. Такой человек не про меня. Старательно напяливаю мину дружелюбия, чтобы ненароком не обидеть подругу.
– Как сам?
– Ничего, – говорю. – Живём помаленьку.
– А мы вот о субкультурах говорим. Не подключишься?
Улыбаюсь:
– Оратор из меня так себе. А вот слушатель – самое то.
Дискуссия ведётся уже давно. Тощий патлатый блондин, в модных очках с тяжёлой оправой доказывает, что выбранная тема – ерунда. Что это лишь «мгновение в становлении личности, и разговор об этом ничего не стоит».
– Как это? – возражает Женин ухажёр. – Здесь мы наблюдаем обычаи, общность интересов. Атрибутику, в конце концов…
– Ребята, – пытается примирить оппонентов подруга. – Вы говорите не о субкультурах, а о микросоциумах. Такое постоянно, на каждом шагу. У слесарей, мотогонщиков…
– Так это же синонимы!
– …геймерах…
– О! А чем тебе не субкультура?
Патлатый надменно вскидывает бровь.
– Какая тут культура? Ей и не пахнет!
– …иллюзорщиках…
Гомон утихает. Ребята удивлённо смотрят на девушку.
– Давай о мифах не будем, – просит ухажёр.
– Миф – это субкультуры. Всё, о чём говорим, не более чем клуб по интересам. Советские юннаты – субкультура? Нет? То-то же. А существование иллюзорщиков – доказанный факт.
Смуглый прыскает в кулак. Картинно утирает слёзы, что должны выступить от смеха.
– Кем доказанный? Магистрами белой магии?
– Реальными людьми. Живыми, полноценными личностями. Не «увлеченцами», не «хоббистами». Первооткрывателями других миров, для науки пока недостижимых.
Неожиданно проникаюсь симпатией к патлатому. Закрыть глаза на излишнюю, юношескую агрессию – дело говорит. Хотя нам выгодней оставаться мифом.
– Виктор, – просит подруга, – скажи хоть ты что-нибудь.
Вздыхаю:
– Каждый человек хочет быть особенным. Кто-то носит для этого яркий мейк-ап, кто-то надевает шмотки, уродующие силуэт. Это для тех, кто боится жечь мосты. Находятся горячие головы. Возьмём, например, обычную девочку. Симпатичная, да, но, как ей кажется, нету в ней ничего яркого. Тогда она идёт в тату-салон, выкладывает пачку денег, забивается чернилами. И становится вдруг необыкновенной, особенной.
– Это на всю жизнь.
– Да. Но девушка готова заплатить такую цену за необыкновенность. В глазах узкого круга людей она действительно не такая, как все. Была курица курицей, и вдруг преобразилась. Умнее не стала, красивее… вряд ли. Но узкий круг искренне полагает её «иной», может, лучше, чем остальные жители Земли. Этот круг-то, по-моему и называют субкультурой.
– Сплошной негатив… – говорит Женин ухажёр.
– Не может быть позитива в отношении общества, где люди делятся не на хороших или плохих, правых или виноватых. А на своих и чужих. Знаю, что так было всегда, но уж извини, парень, такова моя правда.
– А иллюзорщи…
– Сказки, – обрываю его на полуслове.
Некрасиво, конечно. Но лучше на эту тему не говорить.
– Мальчики, что-то душно здесь, – устало говорит Женя. Сама не рада, что брякнула лишнего. – Идёте в зал?
На кухне и правда нечем дышать. Дым стоит коромыслом. Так, что даже я, курильщик, не решаюсь достать из пачки сигарету.
Народ удаляется в гостиную. Становится чуть просторнее. Кое-кто успевает прихватить непочатые бутылки с шампанским, коробки дешёвого вина.
– Будешь? – спрашивает Женя, подсовывая мне картонную упаковку с заманчивым изображением: наполненный алым бокал.
– Нет уж, спасибо, – вздыхаю.
Тянусь к заветному холодильнику. Из-за банок с газировкой вытаскиваю оставленную на такой случай початую бутыль водки. Этикетка старательно сорвана. Ненавижу лейблы. Не спасают они от суррогата. Знаю, что конкретно в этой таре – качественный продукт. Проверено.
Когда кончится – будем дегустировать новое.
Подруга качает головой, но ничего не говорит.
В гостиной действительно лучше. Дальновидно занимаю мягкое кресло, подвигаю к себе журнальный столик. На столешнице – шахматная клетка. Фигуры ожидают своего часа в плену деревянных створок. Рядом со мной, на диване, устраивается Женя с новым другом, две девушки и незнакомый парень.
Эти хотя бы молчат. Одна радость.
Разливают по пластиковым стаканам вино, чокаются. Общение перетекает на новый виток: кто-то сидит в обнимку, кто-то негромко беседует. Женин ухажёр, явно рисуясь, приобнимает подругу за талию.
Импонирующий мне патлатый включает музыку. Играет что-то из «Blackmore Nights». Какой умница! Сам разрядил обстановку.
Кошусь на увлечённую Евгению. Свинчиваю металлическую пробку с горлышка. Бог в помощь, что называется. Всем хорошо. И мне неплохо.
– От бед и горьких побед, – говорю ставший родным тост. Других не признаю.
Краем стаканчика чокаюсь с бутылкой. По горлу льётся маслянистый огонь. Внутри медленно раскрывается тёплый цветок. Не к ночи помянутые беды отступают, оставляя лишь чуточку осадка. Сколько такой копоти на душе – не отскрести.
Зачем нужны были все старания? За что погибла та четвёрка фриков? Ради того, чтобы Данил вместе с награбленным золотом сгинул во тьме пропасти? Бред… люди гибнут за метал. И ведь гибнут взаправду. Не то, что мы.
Плескаю водки в стакан. Задумчиво смотрю на прозрачный напиток. Что-то я тороплюсь. Вроде некуда…
Замечаю на себе пристальный взгляд. Делаю непростительную глупость – поворачиваю голову. На меня внимательно смотрит одна из девушек. Поспешно встаёт, уходит на кухню. Через минуту возвращается с тарелкой. С одной стороны выложено тонко нарезанное сало, с другой – ржаной хлеб. На столешницу вслед закуске опускается банка с корнишонами.
