Лейтенант Шакуло отругал часового за его нерадивость. До рассвета подремали немного, обулись, оделись и с наступлением утра отыскали командиров роты и батальона. Подошли другие роты батальона, перекусили чем бог послал и отправились пешим порядком вперед. Было тихо, противника не было видно. Видимо, на нас напоролись ночью блуждающие немцы, из остатков разбитых частей. На фронте всякое может быть. Когда, например, наш батальон ушел из города, то туда набились тыловые подразделения батальонов и бригад. Забыв о бдительности, они расположились на отдых, зная, что город освобожден от немцев. К вечеру ворвались немецкие танки и устроили в городе «Варфоломеевскую ночь» – разбили, уничтожили, передавили все, что там стояло на улицах, – им некому было дать отпор. Немцы сожгли нашу батальонную машину с полевой кухней, погибли некоторые из поваров. Об этом рассказали очевидцы, которым удалось спастись живыми из города Гусятина, в том числе зампохоз батальона Задиран. Днем 24 марта 1944 г. к Гусятину подошли танки других частей нашей танковой армии, и в результате ожесточенного боя немцы вынуждены были снова оставить Гусятин. Получается, что город дважды освобождался от противника, а заслуги по освобождению г. Гусятина приписали потом не нашей бригаде, а совсем другим частям, которые второй раз вели бой за Гусятин.
Вспоминается мне пеший марш весной 1944 года. Идешь по грязи, еле передвигая ноги от усталости, шинель от дождя становится пудовой, и думаешь: «Хорошо бы забраться в хату, поесть горячих щей или супа и вздремнуть часиков 25». В походе всякие мысли в голову лезут, и хорошие, и плохие.
Мы обрадовались, когда наш батальон догнали танки бригадного танкового полка, и мы уже десантом двинулись дальше. Задача у нас была одна – овладеть городом Каменец-Подольский. Забегая вперед, скажу, что до города бригада двигалась два-три дня. Устали и люди, и танки, они тоже не выдерживали такого напряжения. Танки стали чаще останавливаться из-за мелких поломок, особенно разрывов гусениц. Конечно, мы, десант, тоже принимали участие в ликвидации поломок, чтобы не отставать от батальона.
Марш батальона после Гусятина продолжался, противник упорного сопротивления не оказывал. Отдельные очаги сопротивления противника сминались нашими танками и десантом батальона. В других случаях немцы не вступали в бой, уходили, оставляя иногда незначительные заслоны. В одном из сел мы устроили привал для заправки танков горючим и боеприпасами, а также для ликвидации отдельных поломок. Я уже писал, что марш был тяжелым и отдых был необходим. Жители села нас накормили, и мы вздремнули в хатах. Как помню, день был солнечный. Боялись налета авиации, поэтому строго соблюдалась маскировка. Действительно, прилетели бомбардировщики противника и стали бомбить село, но в основном почему-то другую окраину, где не было ни танков, ни личного состава. Нас летчики, видимо, не заметили. Когда авиация улетела, мы услышали плач женщин – были жертвы среди гражданского населения. На этом же привале произошел такой случай: механик-водитель одного танка, видимо употребив самогона, включил скорость, но не переднюю, а заднюю; танк стоял возле хаты и проломил ее стену, отодвинув к противоположной стене хаты стол, за которым обедали несколько офицеров танкового полка и хозяева. Механик вовремя остановил танк, поняв, что поехал не в ту сторону. Удивительно, что пострадавших не было, но все были обсыпаны глиной, побелкой, да и стена дома была сломана. Те, кто сидел за столом, в хате, отделались испугом. Один из офицеров выскочил из-за стола и с пистолетом в руке бросился к люку механика-водителя. Механик, перепугавшись, закрыл все люки и молча сидел в танке, пока остальные успокаивали офицера, грозившегося расстрелять водителя. В итоге танк отогнали, а командование танкового полка приказало оставить «безлошадных» танкистов, чтобы те восстановили дом.
Под вечер стали собираться на марш, и командиры решили продолжать движение ночью из-за высокой активности авиации противника днем. С наступлением сумерек выступили в ночной марш на танках. Населенные пункты мы проскакивали с зажженными фарами танков. Вместе с нами двигались и транспортные машины, «Cтудебекеры», и поэтому создавалось впечатление, что движется огромная танковая колонна.
На рассвете, вернее, было уже утро, мы столкнулись с противником – пехотой и двумя-тремя танками («тигры» и «пантеры»). Завязался бой. С обеих сторон танки открыли огонь. Открыли огонь и 76-мм пушки артиллерийского дивизиона бригады, некоторые орудия были выдвинуты на прямую наводку. Я и лейтенант Шакуло подняли свои взводы в атаку. Скомандовали каждый из нас своему взводу: «Встать. За Родину, бегом вперед!» Сами тоже оторвались от матушки-земли и бросились вместе со всеми в атаку. Хорошо, что бежать много не пришлось – противник был не более чем в 100 метрах от нас.
Ворвались на окраину села, часть немцев была перебита, другие убежали. Артиллерией был подбит один немецкий танк, другой вместе с пехотой покинул село, а третий танк остался стоять на месте, но экипаж его покинул. На броне танка были вмятины от наших снарядов и шли трещины по борту. Видимо, у него кончилось горючее. Вот такая атака.
Действие каждого воина в атаке – это уже подвиг, подвиг – идти в атаку под пулеметным и артиллерийско-минометным огнем противника, не зная, останешься живым или нет. Сколько надо иметь стойкости, мужества и храбрости, чтобы все это преодолеть и выбить фрицев с занимаемых ими позиций! Кто кого – на войне только так. Идти в атаку на противника страшное дело, надо пересилить свой страх, пересилить себя, встать с земли, подняться и сделать хотя бы первый шаг, а для этого надо как можно ближе подойти к противнику, перебежками или ползком – это очень тяжело, а затем броском на врага, который сосредоточил на тебе огонь. Сначала бежишь, но сил не всегда хватает бежать до переднего края противника, особенно по пашне, по которой не только бежать – идти шагом тяжело, особенно весною, когда ноги глубоко проваливаются в грунт. Но, как правило, атакующие всегда стараются бежать, и при этом обязательно надо вести огонь из автомата по противнику, даже если его не видишь. Это психологический фактор воздействия на противника. И я всегда требовал от бойцов вести огонь.
Когда мы под огнем противника ворвались в село и остановились передохнуть, я узнал, что мой друг лейтенант Петр Шакуло ранен. Не везло Петру: в каждой операции ему попадало.
Подошли наши танки – они все же подбили другой танк, который сгорел в селе, и мы отправились дальше выполнять задачу. Это было утром 24 марта 1944 года. Кроме командира роты Титова и меня, в роте теперь остался только один офицер – командир пулеметного взвода лейтенант Колосов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
